Алевтина стойко выдерживала гневные взгляды Вари. Когда та, подскочив с места, бросилась к ней, Аля только и выдала: «Я уже сказала, ничего менять не буду. Иди занимайся общественно полезной деятельностью», — после чего отвернулась к оставшимся ученикам с широкой и немного зловещей улыбкой на лице.

Едва от нее отошла Варя, Алевтину затормошила Новикова. Со своего места Варе было отлично видно, как Вика что-то недовольно высказывает психологу, а та невозмутимо ей отвечает. Порой Аля напоминала Варе каменную стену, о которую бесполезно биться. Насколько она была отзывчивая, настолько же непробиваемая и упрямая. Леша немало намучался с этим ее упрямством в то время, когда они встречались. Алексей Воронин и сам отличался повышенной упертостью, и когда эти два барана, притворявшиеся людьми, встречались на узкой дорожке разногласий, битва могла продолжаться несколько дней. Аля с Лешей даже отказывались разговаривать друг с другом, и тогда Варя невольно исполняла роль почтальона, передавая устные послания условно приличного содержания.

— Что, так и будем молчать? — подал голос Астахов. Он сидел рядом с Варей, вынужденный пересесть. Вернувшись от Али, Варвара демонстративно воткнула наушники в уши и закрыла глаза, всем своим видом выражая несогласие. Когда она их приоткрыла, чтобы проверить обстановку — и не передумала ли Аля — Глеб с недовольным видом шел к ней, волоча за собой стул.

— Какого черта ты вообще руку поднял? — поинтересовалась Варя, уничижительно глядя на него. — Что, украшение на личике покоя не дает?

Глеб скривился. Рассечка на его скуле уже почти исчезла, и от нее осталась тонкая заживающая полоска, которая бесследно пропадет через несколько дней.

— Кто ж знал, что эта ваша психологичка — двинутая, — отозвался он, бросая на Алю взгляд, близкий по градусу злости к Вариному. Та неодобрительно цокнула, складывая руки на груди.

— Ты язык-то попридержи, — заметила она. — Она моя подруга, и за такие речи можно быстро получить украшение и с другой стороны, ну, для симметрии.

— А ты прямо королева гребаных викингов, — съязвил Глеб, лохматя волосы. — Успокойся, Ворона, ты только драться и умеешь. Не доросла еще со взрослыми вести взрослые беседы.

— Куда уж мне, — фыркнула Варя, переводя взгляд обратно на Алю, которой Новикова что-то бурно объясняла, заливаясь краской. Чтобы Новикова — и краснела? — Ведь вылить зеленку в шампунь — это так по-взрослому, — продолжила Варя, отстраненно размышляя, почему это вдруг главная стерва их класса краснела перед Алей.

— Не знаю я ничего ни о какой зеленке, — отозвался Астахов, недоуменно сморщиваясь.

— Конечно, не знаешь, — кивнула Варя насмешливо. — Куда уж тебе, пустоголовому павлину.

Глеб рассмеялся, откидываясь немного назад, отчего две передние ножки стула оторвались от пола.

— Фу, как грубо, — произнес он, смеясь. — Пустоголовый павлин? Ну-ну. Значит, ты считаешь меня симпатичным, да, Ворона? — дернул он бровью. — Неужели лед тронулся?

— Если что-то и тронулось, то только остатки твоего мозга, — отрезала Варя, складывая руки на груди. — Иди теперь к Алевтине и проси кого-нибудь другого поставить на третий класс. Я с тобой работать не собираюсь даже под страхом смертной казни.

— Какая жалость, — вздохнул Глеб. — Но она же уже сказала, что не будет менять списки. Так что ты застряла со мной, — на его лице расцвела нагловатая усмешка. — Пошалим? — поинтересовался он, шевеля бровями.

Покачав головой, удивляясь, как такого идиота только земля носит, Варя изобразила рвотный рефлекс. Тем временем тирада Новиковой кончилась, и Аля задумчиво уставилась на нее, будто бы принимая решение. Сама не зная почему, Варя напряглась. Несколько минут спустя Аля начала что-то говорить, и Варя изо всех сил стала всматриваться в ее лицо, безуспешно пытаясь прочитать по губам.

Внезапно перед ее лицом появилась рука. Астахов щелкнул пальцами, наклонившись, а потом снова откинулся, когда Варя вздрогнула и перевела взгляд на него.

— Очнись, что ли, — недовольно произнес он. — Между прочим, я не собираюсь все делать сам.

— А тебе и не надо будет! — радостно воскликнула подбежавшая Новикова. После разговора с Алей она разве что не сияла. Подхватив стул, она уселась на него рядом с Астаховым и улыбнулась ему во все тридцать два зуба. — Я поговорила с Алевтиной Борисовной, и она согласилась, чтобы я к вам присоединилась, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Глеба. — Правда, — добавила она с сожалением, — она не позволила взять третий класс нам вдвоем… Но Ворона нам мешать не будет.

Варя покосилась на Алю, которая довольно смотрела на них, и отвернулась. Такой подлянки от подруги она уж точно не ожидала. Вика что-то тихо ворковала на ухо Глебу, отчего тот посмеивался, на Варю внимания они не обращали. Та была только рада, так как эта сладкая парочка бесила ее больше, чем все идиоты их школы вместе взятые.

Вставив в одно ухо наушник, Варя втихаря достала из рюкзака книгу и стала читать, не дожидаясь, пока они оторвутся друг от друга. Перспектива провести целый день наедине с ними Варю не просто удручала, она заставляла размышлять о суициде.

И как же Аля могла так с ней поступить? Знала ведь, что взаимная неприязнь между ними была непреодолима. Варя вздохнула и перелистнула страницы в поисках места, на котором остановилась в метро. Тогда ей, помнится, помешал читать здоровенный мужик, грубо оттолкнувший ее на пути к заветному освободившемуся месту. Хорошо, что это был час пик, и далеко Варя не улетела, только врезалась в стоявшего рядом парня.

— Эй, Ворона, — позвала ее Вика через несколько минут. Варя подняла глаза от книги и поняла, что сладкая парочка сидит, недовольно уставившись на нее.

— Что? — недоуменно поинтересовалась она.

— Через плечо, — бросила Новикова, закатив глаза, а Глеб подавил улыбку. – Я, конечно, понимаю, что ты в своем идиотском мире сказочек, но мы тут занимаемся серьезным делом, так что давай включайся.

Варя мысленно взмолилась богам, чтобы они не допустили Викиного убийства. Потому что Новикова явно нарывалась, а у книги были такие соблазнительно острые края…

— Я лучше оставлю это серьезное дело вам, взрослые вы мои, а сама почитаю, — отозвалась она, барабаня пальцами по книге.

— Заканчивай свой детский сад, Ворона, — недовольно произнесла Вика, выпрямляясь на стуле. — Если не хотела вести занятия, могла бы молча сидеть!

Варя недоуменно уставилась на Новикову, гадая, это у нее галлюцинации или у Вики что-то не так с головой. Она открыла рот, чтобы ответить ей, но была прервана бесцеремонным вмешательством госпожи психолога, появившейся, словно чертик из табакерки.

— Как рабочий процесс? — живо поинтересовалась Алевтина, нависая над Варей.

— О, великолепно, — с сарказмом откликнулась Варя, хмуро уставившись на подругу. Та шутливо погрозила ей пальцем и посмотрела на Новикову и Астахова.

— Что за кислые лица, ребятки? — поинтересовалась она. — Новикова, вы ведь так рвались к третьему классу, а теперь что, ваш пыл угас? — Аля насмешливо посмотрела на Вику, которая под ее взглядом покрылась румянцем и отвела глаза. Варя не поверила в то, что увидела: на ее памяти такое событие случалось…, а ни разу не случалось. — А вы, Астахов, что молчите?

— Мы думаем, — отозвался он, пожимая плечами.

— А Воронина не хочет ничего делать, — добавила Вика, придя в себя. — Только сидит, уставившись в книгу, и все. Может быть, мы с Глебом сами справимся?

— Что я говорила о списках? — Аля перевела страдальческий взгляд на потолок. — Новикова, радуйтесь, что я вообще разрешила вам присоединиться к этому междусобойчику. Варвара, — повернулась она к Варе, — а почему вы не хотите ничего делать? Что это за разгильдяйство?

— Я бы сказала, что это конкретно, — прошептала Варя так, чтобы только Аля могла ее слышать, — но не буду. Твои учительские ушки этого не выдержат.

Алевтина закатила глаза, мученически вздыхая и вопрошая гипотетические тучки, отчего вся эта бодяга с устройством Дня Учителя свалилась именно на нее. А ведь могла бы сейчас сидеть в своем уютненьком кабинете, пить кофе, лишь капельку разбавленное ликером, и размышлять о прекрасном. В частности, о том симпатичном скалолазе, с которым она познакомилась на прошлой тренировке. Кто сказал, что учителя не люди? И хотя формально Аля не была учителем, она частенько причисляла себя к их угрюмому числу.