— У меня с родителями вышли непреодолимые разногласия, — ответил тот, засовывая руки в карманы брюк. — Я с ними помирюсь, но сначала надо остыть. Всем нам.

— Вот значит как… — протянула Марьяна Анатольевна таким тоном, что Варя покрылась мурашками. Так она даже с особо тупыми подчиненными не разговаривала. Глеб слегка побледнел. — И где же ты собираешься спать, скажи на милость?

Глеб с готовностью показал на диван.

— Вот здесь. Всю ночь. Не встану ни разу, — с честным-пречестным лицом проговорил он.

Марьяна Анатольевна прищурилась и медленно отпила свежезаваренного чаю, растягивая паузу. Потом она поставила чашку на стол, расправила на коленях рабочую юбку, откинула назад толстую русую косу.

— Варя, — произнесла она, наконец, когда ее дочь чуть ли не извелась от неизвестности. — Выдай нашему гостю зубную щетку, пижаму и полотенце.

Варя выдохнула и расплылась в улыбке, чувствуя, как отпускает напряжение. Глеб, стоявший все это время так, будто через него протянули натянутую гитарную струну, расслабился и слегка сгорбил плечи.

— Нет, а вы что, правда думали, что я выгоню несчастного мальчика на ночь глядя? — возмутилась она, глядя на их реакцию.

Вечер прошел куда лучше, чем того ожидала Варя. Несмотря на допрос, учиненный Марьяной Анатольевной за вкушением пасты, все ужин пережили и даже без потерь. Варя не могла не сравнить этот ужин с тем, что состоялся всего несколько часов назад. «Какой-то родительский день», — пронеслась мимо нее недовольная мысль, и тут же была прогнана. Пока все шло настолько нормально, насколько это вообще было возможно.

Выдав, как послушный солдат, Астахову зубную щетку и полотенце, Варя полезла искать такую необходимую ему пижаму. В конце концов он действительно не мог лечь спать в брюках, уже, правда, хорошенько измятых, и свитере. Покопавшись в шкафу в гостиной, Варя извлекла на свет старые Лешины вещи, так и не перебравшиеся в его квартиру. Скорее всего, они просто не влезли в его собственные шкафы, так как Леша был еще той барахольщицей. Сунув Глебу какие-то старые пижамные штаны со звездочками и черную майку, Варя отправила его в ванную переодеваться. Получившийся ансамбль смотрелся на Глебе… ну, смотрелся.

Пусть Леша и Глеб были почти одного роста, первый был куда шире, что сказывалось. Штаны держались на Глебе исключительно за счет наличия шнурка на поясе, который Глеб завязал в симпатичный бантик. Лямки майки, растянутые давным-давно крупным Алексеем, были длиннее нужного, и то и дело кокетливо спадали с плечей.

Время пролетело совсем незаметно. Казалось бы, вот только что мама зашла в квартиру, как внезапно уже двенадцать, и Марьяна Анатольевна многозначительно показывает Варе на часы. Обычно спать ее никто не загонял, но тут случай был явно особый. Послушано пожелав Глебу спокойной ночи под маминым зорким взором, Варя направилась в свою комнату. Она, конечно, могла бы запротестовать, не идти спать, остаться в гостиной с Глебом… Но одна только мысль о том, что будет ждать ее после этого, заставила отказаться от любых позывов к бунту.

Переодевшись в пижаму, Варя залезла в кровать, укуталась одеялом и закрыла глаза. Прошло десять минут, затем еще пятнадцать, но сон все не шел. Полежав на одном боку, она перевернулась на другой. Поменяла несколько раз стороны подушки, встала и открыла окно, затем, замерзнув, закрыла его. Упрямо падая лицом в подушку в очередной раз, Варя буквально чувствовала, как где-то в астральной проекции смеется над ней коварная Вселенная.

А еще из головы никак не желала уходить, что там, за стенкой, возможно точно также не спит Глеб. Его наличие в квартире в такой час само по себе разгоняло кровь по телу, да так, что хотелось подпрыгнуть до потолка да так там и зависнуть до утра, стукаясь головой о потолок.

Пролежав в бессмысленном бдении еще пять минут, Варя решительно встала с постели. Рот пересох, ему срочно нужен был стакан воды. Это оправдание тому, почему она направилась в гостиную, вполне ее устраивало. И даже то, что пижама у нее была невероятно легкомысленная — короткие шортики и старая, почти полностью выцветшая футболка с символом «Rolling Stones» во всю грудь — никак ее не останавливало. Даже наоборот, подгоняло.

Стараясь не наделать много шума, Варя тихо ступала босыми ногами по холодному полу. Дойдя до дверного проема, отделявшего коридор от гостиной, она замерла на месте. Ее наполнил какой-то совершенно не свойственный ей азарт, а сердце билось так, что Варя удивлялась, как это кроме нее его никто не слышит.

— Глеб, — шепотом позвала она, — ты спишь?

Снаружи очень удачно светила луна прямо в незашторенное окно, да и глаза Вари достаточно привыкли к темноте, чтобы хорошо видеть и диван, и лежащее на нем тело, наполовину скрытое одеялом.

— Нет, — произнес он хрипло и повернул к ней голову. — Не могу уснуть.

— Почему? — спросила Варя. Мысль о попить как-то сама собой ретировалась, и она так и осталась стоять в дверном проеме, переминаясь с одной медленно, но верно подмерзающей ноги на другую.

— Меня не отпускает мысль, что я впервые сплю на диване в квартире девушки в полном одиночестве под неусыпным контролем ее матери и пса-убийцы, — донеслось до нее.

— О как… — Варя не была уверена, в каком ключе понимать это высказывание. — И как ощущения?

— Это… интересный опыт, определенно, — хмыкнул Глеб. — Познавательный. А ты чего не спишь?

Варя пожала плечами, потом поняла, что Глеб этого не видит, и досадливо поморщилась. Облечь в слова причины своего бодрствования было довольно сложно. По крайней мере в такие слова, которые не смутят ее саму до полной потери сознания.

— Да пить что-то захотелось… — пробормотала она.

— И чего же ты не пьешь? — в голосе Глеба прорезалось любопытство, и он приподнялся на диване, опираясь на локоть.

— Потому что не дошла еще, — отозвалась Варя, закатывая глаза.

— Так ты до утра не дойдешь, — усмехнулся Глеб.

— Я просто очень медленно иду, и со стороны может показаться, что я стою на месте, но это не так.

Стоять и дальше на одном месте совсем не хотелось, тем более, что ноги стали действительно подмораживаться. Варя, резко развернувшись, пошлепала в сторону графина с водой. Если бы волосы у нее были подлиннее, она вполне могла бы манерно взмахнуть ими.

— Не поделишься водой? — донесся до нее голос с дивана. — Я что-то тоже чувствую жажду.

— А ты не можешь сам встать? — спросила Варя, опустошив собственный стакан.

— Я твоей маме обещал, что ночью с дивана не встану. Не могу же я нарушить собственное обещание! Да еще и твоей маме.

Аргумент был серьезный. Нарушить обещание, данное Марьяне Анатольевне, было сравни нарушения клятвы, данной под Разрази Громусом*, пусть Глеб ни первого не знал, ни второго. Варя, вздохнув и украдкой улыбаясь, налила в стакан воды и направилась к дивану.

Глеб взял из ее рук стакан, но пить не торопился. Сначала он уселся поудобнее, подбив подушку под спину, потом поправил волосы, безответственно упавшие ему на лоб, потом пытался устроить лямку майки на плече, которая то и дело сползала, но он своими манипуляциями больше мешал ей, чем помогал.

— Да ты присядь, — сказал он, увидев, что Варя все еще стоит. — Стакан ведь надо будет и обратно отнести, а я пока его вы-ы-ыпью…

— Заманиваешь? — сложив руки на груди, поинтересовалась Варя.

— Я?! — возмутился Глеб. — Я даже приставать к тебе не буду!

Хмыкнув, Варя осторожно опустилась на диван, подгибая ногу под себя. Диван у них был очень удобный: мягкий, совершенно не скрипучий, пружинистый и такой широкий, что в неразложенном состоянии на нем вполне мог устроиться Леша без всякого стеснения со стороны мускулистых конечностей. Поэтому, усевшись, Варя даже не задела Астахова.

— Ну или, может быть, чуть-чуть, — добавил он хитро.

— Пей давай свою воду, — рассмеялась Варя.

Глеб вздохнул и послушно приложился к стакану. На несколько секунд в квартире вновь воцарилась тишина, было слышно только как тикают часы где-то в глубине квартиры. Гостиная была погружена в холодный ночной полумрак, который, благодаря лунному свету, все окрашивал в синий.