Алексей Борисович, слегка покачивая бокалом в руке, повернулся к Варе.

— Итак, Варвара, — произнес он, заставляя Варю врасплох. Та в этот момент пила свой сок и не поперхнулась исключительно назло Анжеле Филипповне. — Мне не терпится узнать вас получше. Глеб так не хотел нас знакомить, что мне даже стало интересно.

Варя покосилась на Глеба, который усиленно делал вид, что за столом вообще не присутствует. Или присутствует, но только в качестве бестелесного духа, который без доски «Уиджи» со смертными коммуницировать не собирается.

— Ну, вы можете задавать мне вопросы, — произнесла она, — но то, что я буду на них отвечать, я не обещаю.

Алексей Борисович усмехнулся.

— Неплохой ответ. Если я не ошибаюсь, то ваш отец — Никита Добрынин? — спросил он, отпивая из бокала. Плескалось там что-то явно алкогольное.

Вопрос подверг Варю в легкое замешательство. По идее никто не должен был знать за пределами издательства, что за этим именем скрывался ее отец. Конечно, эта тайна не скрывалась за семью печатями, но и направо-налево не открывалась.

— С чего вы взяли? — прищурилась она.

— У меня есть свои люди в издательских кругах Москвы, — пояснил, вежливо улыбаясь, отец Глеба. — Одно время Анжела страстно желала издать написанный ею роман, так что пришлось познать эту кухню изнутри. Желание ушло, а контакты остались. Информация, Варвара, в наши дни — самое мощное оружие.

Варя еле удержалась, чтобы не прыснуть. Сознавал или нет он, что практически дословно цитирует Магнуссена из «Шерлока», но получалось все равно забавно.

— Да, мой папа — Никита Добрынин, — признала она. — Правда, он будет вам признателен, если вы не станете распространять эту информацию. Он не просто так скрывает свою реальную личность.

— Почему? — спросила Леся, удостоившись из-за этого недовольного взгляда отца. — В смысле, ну что в этом такого-то?

— Во-первых, это позволяет ему не ходить на всякие светские мероприятия и автограф-сессии, — сказала Варя, глядя на нее с пробивающейся наружу улыбкой. — Во-вторых, он любит ходить по разным книжным клубам и книжным магазинам и спрашивать у людей, что они думают о его новых книгах. Так ему отвечают честно и непредвзято.

— А-а-а… — протянула Леся разочарованно. — А я-то думала он, типа, от мафии скрывается…

Почти все за столом рассмеялись. Воздержалась только Анжела Филипповна, которая сидела, держа в руке бокал красного вина, с таким видом, будто в ресторане слегка пованивало. Варя даже порадовалась, что за столом присутствовал Алексей Борисович: это явно сдерживало его жену получше иного намордника.

— А чем занимается ваша мама? — спросил отец Глеба.

Чем дальше, тем больше это походило на допрос. Варя подробно рассказала про мамину деятельность, про ее компанию. Алексею Борисовичу понравилось, что ее маму положительно опасались, мягко говоря, и еще десять минут они обсуждали то, как именно воспринимают женщин в современной бизнес-среде.

Им успели принести заказанные блюда, и они приступили к еде. На некоторое время разговор угас, и трапеза прерывалась редкими репликами типа: «Передайте соль, пожалуйста», «Как вам?», «Нет, это ризотто определенно недоготовили», «Официант!».

После того, как ризотто недовольной Анжелы Филипповны унесли, а все остальные сели, слегка откинувшись на спинки стульев, разговор продолжился. Выглядело это скорее как диалог, в котором участвовали только они двое. Причем Алексей Борисович в основном задавал вопросы, а Варе приходилось выдавать длинные монологи с рассуждениями на тему. Выяснив все, что Варя была готова рассказать, он задал следующий вопрос, который поставил Варю в тупик:

— А кем вы сами хотите быть?

Варя смутно чувствовала расставленную ловушку, но никак не могла понять, где она. Вопрос-то был по сути своей нормальный, но что-то, какое-то шестое, десятое или тридцать четвертое чувство ей подсказывало, что вот-вот, и рванет.

Она не ошиблась.

— На этот вопрос просто так не ответишь, — сказала Варя после паузы.

— Почему это? — поинтересовался Алексей Борисович.

— Как я могу решить сейчас, кем я хочу быть, когда мой жизненный опыт равен примерно минус единице?

— Но ведь у вас есть какие-то планы, задумки? — не отставал от нее Алексей Борисович.

— Па-а-ап, — протянул Глеб со своего места, наконец-то оживая. — Давай не будем.

— А что такого? — поднял брови Алексей Борисович. — Обычный вопрос. Заданный, к тому же, не тебе.

Варя посмотрела на Глеба, который не просто ожил, а прямо-таки весь воспылал, с неуверенностью, но все же ответила его отцу:

— Я пока не определилась с тем, чем хочу заняться.

— То есть по стопам родителей вы идти не хотите.

— Не в этом дело, — покачала головой Варя. — Я хочу получить профессию, которая будет не только приносить прибыль и обеспечивать безбедную жизнь, но и которая будет нравиться мне. Это довольно сложно сочетать. Мне нравится то, чем занимается мой отец, — ее голос дрогнул, — но я сомневаюсь, что смогу дожить до того момента, как мои рассказы обретут популярность. Даже он поначалу работал на двух работах, так как ему не только надо было на что-то жить, но и обеспечивать семью, в которой уже был грудной младенец. А это как бы затратно.

Алексей Борисович хлопнул ладонью по столу и торжествующе взглянул на сына.

— Вы так здраво рассуждаете, Варвара, — произнес он, улыбаясь. — Сразу видно девушку, которая имеет здравый взгляд на жизнь. Вот бы мой сын мог рассуждать так же здраво.

Глеб раздраженно выдохнул. Повернув к нему голову, Варя заметила, как сильно сжимают его пальцы салфетку на коленях. От него так и шло напряжение, разлетаясь волнами вокруг стола.

— Пап, — сказал он. — Хватит.

— Видите ли, Варвара, — тем временем продолжал Алексей Борисович вкрадчивым голосом, — перед ним открыты все перспективы. Я могу помочь ему попасть в любой университет, на любое направление, но он хочет быть режиссе-е-ром, — протянул он последнее слово по слогам, щедро сдабривая интонацию сарказмом. — А я слишком хороший отец для того, чтобы становиться на пути мечты своего ребенка. Но это ж надо было придумать! Режиссером!

Глеб еще сильнее сжал салфетку, его пальцы побелели и затряслись. Варя даже боялась взглянуть на его лицо. Леся с другой от нее стороны вздохнула и закатила глаза: видимо, подобный разговор происходил уже далеко не впервые.

— Леша, может быть, не надо при посторонних? — сухо произнесла Анжела Филипповна, косясь на Варю так, будто это она была виновата во всем, что происходило и не происходило за столом.

— А Варвара не посторонний, она такое же заинтересованное лицо, как и мы с тобой. Даже больше: в конце концов, это ее наш сын водит по ресторанам и кино, — отрезал Алексей Борисович, не глядя на жену. — Может быть, ей поначалу и понравится гулять по паркам и бесплатным выставкам, но не думаю, что надолго.

— Не думаю, что… — начала было Варя неуверенно, но сказать ей не дали.

— Иметь мечту — это, конечно же, прекрасно, — перебил ее Алексей Борисович. Слова его звучали хлестко. — Но головой тоже надо думать. И почему-то здесь это понимают все, кроме тебя.

Глеб с силой поставил стакан на стол, едва не расплескав его содержимое. Он настолько плотно сжал губы, что все его лицо приобрело жесткость и остроту, которую раньше Варя не замечала. Наверное, она впервые видела Глеба таким злым.

— Ты уже не первый раз поднимаешь эту тему, — процедил он, не глядя на отца. — И ты отлично знаешь, что меня не переубедить. Так зачем? Зачем ты опять меня доводишь?

— Я не довожу тебя, — сухо заметил Алексей Борисович. — Я пытаюсь донести до тебя мысль. А ты отказываешься меня слушать.

— Это ты отказываешься слушать меня! — повысил голос Глеб. — Я хочу заниматься тем, что мне нравится. Почему ты не хочешь это понять? Я же не стриптиз танцевать хочу!

— Уж лучше стриптиз, — пробормотала Анжела Филипповна, прикладываясь к бокалу с вином, уже четвертым или пятым за вечер. При этом выглядела она вполне себе адекватно, только глаза блестели больше обычного и на Варю она поглядывала с куда большей неприязнью.