— Как оригинально, — произнесла она, улыбаясь.

— А то, — усмехнулся Глеб, разливая по чашкам ароматный чай. — Ты названия посмотри, — подсказал он, видя, что Варя уже готова отложить самопровозглашенный букет.

Варя перевернула книги так, чтобы тисненые золотом название смотрели на нее, а не на метафорический лес, и на этот раз улыбнулась еще шире. Да, Глеб определенно сумел ее удивить. В свертке лежало три книги: «Вино из одуванчиков» Бредбери, «Имя розы» Умберто Эко и «Вишневый сад» Чехова.

— Как ты до этого додумался? — воскликнула она.

— Не буду принимать во внимание твое невысокое мнение о моем интеллекте, — фыркнул Глеб, в глазах которого прыгали довольные чертики. — Но все-таки признаюсь: идею я нагло скомуниздил с одного фильма. Но если вспомнить, что оригинальных идей в наше время практически нет и все все воруют друг у друга…

Варя, поддавшись внезапно нахлынувшему порыву, подалась вперед и накрыла руку Глеба своей. Она сама опешила от собственной смелости, а Глеб так вообще застыл, боясь спугнуть ее неловким движением.

— Спасибо, — прошептала Варя, искренне улыбаясь.

И тут Глеб сделал нечто совершенно невероятное: он смутился и порозовел под ее взглядом. Причем порозовел не местами или пятнами, а полностью, от шеи до линии роста волос, и стал немного смахивать на жертву излишних солнечных ванн. Тут уже опешила Варя: такой реакции она не ожидала, хотя она и была весьма и весьма лестной.

Они долго пили чай и ели пирожные, не глядя на время. Много разговаривали, причем с переменным успехом: то Варя пускалась в длинные монологи, то Глеб. Глеб расспрашивал ее о хобби и любимых вещах и тут же рассказывал о себе: о том, что любит, о том, что терпеть не может. Словом, они, наверно, впервые по-настоящему знакомились, несмотря на то, что были знакомы уже почти полгода.

На чердаке мигрировал народ, за окном все прочнее входила в свои владения зимняя темнота, вокруг сновали официанты, но Варя всего этого не замечала. Ей казалось, что они в этих странных джунглях сидят совсем одни. Она чувствовала непривычную легкость, будто была рекой, дамбу в которой только что сломали. Так она не чувствовала себя даже с Алей. А это определенно что-то да значило.

Она даже не стала сопротивляться, когда разговор зашел про ее отца. Глеб вырулил на него как-то совершенно невинно и абсолютно логично, да так, что Варя даже бы при всем желании не смогла бы обвинить его в этом.

— И давно вы не общаетесь? — спросил он, участливо глядя на нее.

— С того памятного вечера в ресторане, — призналась Варя, отводя глаза. — Он пытался со мной связаться, но я просто… я не хочу с ним разговаривать.

— Почему? — спросил Глеб, подливая ей чаю.

Желание выговориться уже давно кипело в Варе, да с такой силой, что хватило одного лишь смутного намерения рассказать все, чтобы слова полились из нее непрекращающимся потоком. В этом монологе, который вполне можно было бы заносить в анналы мировой литературы, все было настолько сумбурно, что даже сама Варя не совсем поняла, что с чем связано и почему.

— Я правильно понял, — недоуменно нахмурившись спросил Глеб, — что ты обиделась на него из-за того, что он не рассказал тебе, что собирается жениться?

— В общем и целом, да, — кивнула Варя. — И еще мне не нравится эта Светлана. Селедка крашеная, блин. Помнишь, как она заявилась в школу?

— Помню-помню, — Глеб издал смешок. — Ты меня тогда, помнится, нехило так огорошила. Не в первый раз, конечно, но это один из тех моментов, которые, знаешь, запоминаются…

— Ну вот, — пробормотала Варя, опуская голову.

— Так это твой отец тебе все время названивает? — спросил немного погодя Глеб, проявляя чудеса прозорливости. Или же он просто подглядел имя на экране в один из разов, когда Варя отключала телефон.

— Ну да… — Варя дернула плечом, косясь на карман с телефоном. — Но я все равно не возьму. Не хочу с ним говорить.

— Знаешь, — Глеб прищурился и посмотрел на нее, будто прицеливаясь, — ты очень упрямая.

— Что есть, то есть, — согласно кивнула Варя.

Они посидели вот так еще немного, а потом кафе стало закрываться, и им уже пришлось уйти. А на улице тем временем стихла метель, и их глазам предстала необычная, невероятная Москва: пустая, снежная и залитая сотнями тысяч ночных огней. Они вышли на проспект и застыли, держась за руки. Молча стояли и смотрели. И в тот момент этого было вполне достаточно.

========== Часть двадцать первая, родительская ==========

С Анжелой Филипповной Астаховой Варя встречалась всего два раза, и оба раза были какие-то непродуктивные. Первый раз был еще в тот памятный сентябрьский день, когда ее неприятие людей столкнулось с желанием Глеба повыпендриваться. Встреча была короткой, но запоминающейся. Их вторая встреча была еще более короткой, но не менее яркой: в холле ресторана, когда Анжела Филипповна оттаскивала от нее дочь, а Варя пыталась сбежать от отца. Времени между этими двумя событиями прошло много, но изменилось мало что: их искренняя неприязнь осталась на том же благодатном уровне.

В те предыдущие разы Варя как-то не задумывалась над тем, что когда-то случится невероятное, и они снова скрестят шпаги в одном помещении на расстоянии меньше метра. Тогда она даже ее сына еле переваривала, не говоря уж об остальной части его слегка ненормальной семейки. Пожалуй, только Лесе она слегка симпатизировала и то на почве их взаимных чувств к Глебу.

И вот, этот роковой день настал.

Казалось бы, начав встречаться с Глебом, Варя должна была бы понять, что в один прекрасный день ей просто придется предстать перед его родителями. Но эта светлая мысль не приходила ей в голову ровно до тех пор, пока сей чудный миг не обрушился на нее со всей внезапностью случайного кирпича, упавшего с крыши дома на затылок.

Они сидели за одним столом, разделенные корзинкой с аппетитно пахнущими булочками и красивым набором специй и соусов. Варя очень старалась на нее не таращиться, но сделать это было сложно: уставив на нее свои прищуренные глаза с длиннющими ресницами, Анжела Филипповна наблюдала за каждым ее телодвижением с внимательностью коршуна. Казалось, сделай Варя что-то не так, она тут же разорвет ее на части.

Надо отдать маме Глеба должное: выглядела она отлично. Она совсем не была похожа на взрослую мать двоих детей, один из которых недавно стал совершеннолетним. Светлые волосы были уложены в гладкое сияющее каре, из которого не выбивался ни один волосок, косметика на лице была наложена настолько профессионально, что казалось, будто ее нет совсем. Платье на ней было довольно легкомысленным, но при этом приличным, так что она в нем выглядела уместно и вполне себе презентабельно. Весь этот образ портила только тотальная ненависть в ее глазах.

Сама Варя чувствовала себя настолько некомфортно, насколько это вообще было возможно. И то, что слева сидел мрачный как сто тысяч туч Глеб, а справа со скоростью пулемета тараторила что-то Леся, ситуации никак не помогало. Единственным нейтральным персонажем выступал их отец, который сидел напротив Глеба, и вдумчиво читал меню.

А ведь начиналось все совершенно невинно.

Стояло теплое субботнее утро, за окном радостно светило солнце и уже подтаивал снег. Совсем не февральская погода, но никто не был против. Температура уверенно балансировала вокруг нуля, и Варя даже повесила шубу на дальнюю вешалку, надеясь, что больше ее в этом году уже не наденет.

Выгуляв Барни и вымыв его после долгой прогулки, полной валяния в слякоти, рытья ям и погони за голубями, Варя доспала свои законные три часа. Потом она проводила маму на работу, посидела немного дома у Леши, заставила его поиграть с ней в приставку, потом проводила на работу и его. Поболтала по телефону с Алей, поговорила с Матвеем и выслушала очередную драматическую историю, в которой фигурировали фигуристки, шелковые галстуки и очень злые бойфренды фигуристок. А там в сети появились субтитры к новой серии «Доктора», и Варя уже собиралась признать выходной окончательно удавшимся, как вдруг прозвонил телефон.