Каблуки добавляли ей добрых десять сантиметров роста, и Варя еще никогда не чувствовала себя такой великаншей. Угол обзора изменился, и теперь она будто смотрела на мир со стремянки. Это был интересный опыт, за время которого Варя вполне оценила свои метр с кепкой в прыжке. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и она будет задевать затылком лампы, беспорядочно свисающие с потолка.

Но был в этом и положительный момент. Туфли не только сделали ее дылдой, они также приподняли ее достаточно для того, чтобы переместить точку обзора с груди Глеба на его подбородок. И это перемещение было приятным. Например, раньше она не замечала, что у него есть небольшая вмятинка под нижней губой и родинка возле левого уха. Все это скрывалось в недостижимых для Вари вершинах, и теперь она получила неожиданную возможность разведать обстановку.

— Так странно, что ты высокая, — пробормотал Глеб, разглядывая ее лицо. Он осторожно провел пальцами по шраму, пересекающему Варину бровь. — Вблизи он выглядит страшнее. Больно было?

— Только когда зашивали, — так же тихо произнесла Варя, чувствуя желание точно также провести пальцами по его вмятине под губой. Но на этот раз рамки приличия не просто ворчали, они орали благим матом, и Варя сочла за лучшее с ними не спорить. Поэтому она просто стояла на месте, опустив руки вдоль тела, пока Глеб удерживал ее в вертикальном положении. Варе казалось, что отпусти он ее — и она сложится как карточный домик. — Кажется, ты собирался показать мне что-то?

— Ага, — глубокомысленно изрек тот. — Через минуту. Ты ведь помнишь, что мы сейчас не в школе и тут все и так о нас знают?

— Спрашиваешь разрешения, чтобы меня поцеловать? — Варя склонила голову на бок, улыбаясь краем губ.

— Не спрашиваю, просто предупреждаю, — сказал Глеб и, лишь слегка подавшись вниз, дотронулся до ее губ своими. Варя замерла, как с ней обычно бывало в такие моменты, а потом расслабилась, позволяя увлечь себя поцелуем. С каждым разом сделать это — отпустить вожжи и расслабиться — было все легче, и в этом совершенно точно была заслуга Глеба.

Незаметно нежный и осторожный по началу поцелуй перерос в нечто большее. В нечто, отчего сердце начинало биться чаще, а коленки подкашиваться. Варя только порадовалась, что практически полностью облокачивается на Глеба. Впрочем, радовалась она где-то далеко в подсознании, так как это внезапно охватившее ее настроение решительно сметало на своем пути лишние мысли, а лишним в этот момент было все, кроме губ Глеба и его рук на ней.

Послышалось вежливое покашливание. Варя вздрогнула и отпрянула от Глеба, далеко, впрочем, не отодвигаясь. Ноги самостоятельно решили поиграть в желе и свою роль в опорно-двигательной системе исполняли пока чисто номинально.

— Вау, — пробормотала Варя.

— Ага, точно, вау, — улыбнулся Глеб. — Надо почаще брать тебя на съемки. Глядишь, и мне это твое «вау» будет перепадать почаще.

По Варе пробежала вибрация. Сначала она подумала, что ей это кажется и вообще, нервы что-то расшалились, но тут и Глеб недоуменно сморщился и покосился вниз.

— Это не я, — произнес он озадаченно.

Варя прислушалась к вибрации, исходящей предположительно откуда-то из района карманов жилетки, и чуть ли не хлопнула себя по лбу. Про телефон-то она и забыла! Хорошо, что она успела выключить звук, а то площадка бы огласилась истошными воплями банши. Этот особый рингтон она скачала недавно и ставила на те номера, с обладателями которых она никак не хотела разговаривать. Поэтому, едва взглянув на экран мобильного, Варя сбросила звонок и сунула его обратно. Она ничего не сказала, а Глеб ничего не спросил, только отметил залегшую складку между бровей и на мгновение поджатые губы. Вместо этого он повел Варю осматривать результаты его режиссерской деятельности.

К отснятому материалу у Вари были смешанные чувства. С одной стороны, сцена была красивой, в чем-то даже глубокомысленной. Сначала камера брала ее лицо крупным планом, а потом начинала постепенно отдаляться, захватывая сначала ноутбук, а потом и столик, который превратили в типичный рабочий стол где-нибудь в офисе. С отдалением камеры открывались новые детали: лампа, папки, разбросанные ручки и карандаши. А потом в кадр буквально впрыгнули неизвестно откуда взявшиеся джунгли, сразу же меняющие впечатление, производящее первоначальным образом. Но смешанное чувство у Вари возникало не из-за этого, а из-за себя родимой, сидящей за столом. Глеб сказал, что ее лицо было одновременно пусто и полно эмоций. Варя честно не поняла, что это значит, но, видимо, все было в порядке.

При этом, она и узнавала себя, и не узнавала. Бойкий юноша сделал что-то с ее глазами, отчего они стали большими и загадочными, а Варя доподлинно знала, что в реальности они совсем не такие. И волосы у нее обычно лежали совсем не так, да и румянца на бледном лице сроду такого не было. Девушка на экране камеры была вроде бы похожа на нее, но почему-то Варе казалось, что это совсем не она. Странное чувство.

Глеб еще что-то говорил и объяснял, а потом говорил с другими, а Варя все смотрела на себя на экране камеры. Там, запечатленная на пленке, была другая ее версия, версия, которая, вероятно, больше никогда не выскользнет наружу. Что, если Глебу нужна была такая она? Не обычная, повседневная Варя, а вот эта, будто бы улучшенная версия Вари?

Варя встряхнулась и решительно отвернулась от камеры. Так и раздвоение личности заработать можно. Неужели актрисы так и живут, спрашивая себя, где и какие они настоящие? Если Варя так загрузилась с одного только короткого ролика, то как же должны были страдать те, кто занимается актерством профессионально? Тут же в голову пришла опровергающая мысль: профессиональные актеры вряд ли страдают от кризиса самоопределения. Они ведь ввязались в это сами и с большой охотой. И Варя поняла кое-что совершенно точно: она еще не знала, кем хочет стать, зато тем, кем она стать не хочет, определила.

*

Съемочная группа Глеба свернулась довольно быстро и уехала. Перед уходом парни расставили столы обратно, а Варя переоделась и смыла с себя косметику, пусть тоненький голос где-то недалеко от левого уха и просил ее этого не делать. Но Варя снова вернулась в рамки трезвого расчета: если она вернется домой и мама увидит ее в этом боевом раскрасе, то допроса с пристрастием не избежать.

Когда она вышла из туалета, где с некоторым сожалением уничтожала результаты косметического волшебства, столы уже стояли на местах, а Глеб ждал ее у окна, практически там же, где они снимали. На этот раз он сидел за двухместным столиком, стоящим вплотную к стеклу. На столике на подставке со свечкой стоял стеклянный чайник, внутри которого плавали неизвестные науке чайные цветы, там же были кружки и тарелочки, заполненные разнообразными пирожными.

— Ну и горазда ты умываться, — воскликнул Глеб, когда Варя подошла к нему. — Пока ты там приводила себя в порядок, я успел ребят проводить, позвонить Марку и сбегать до машины.

Варя предпочла пропустить большую часть фразы мимо ушей. В конце концов, если она будет заострять внимание на всем, что Глеб говорил, то вскоре произойдет кровавое убийство. И еще неизвестно, кто кого прикончит. Вместо этого она села за столик, с любопытством изучая содержимое тарелок. Если бы она заботилась о фигуре, то ее настроение непременно бы рухнуло вниз без страховки. Но так как Варя отличалась повышенным метаболизмом, который позволял есть все, что ее душа изволит, это обилие пирожных, кексов и конфет ее не испугало, только раззадорило.

— А зачем ты бегал до машины? — спросила она на автопилоте, захваченная зрелищем.

— За букетом, забыла что ли? — с этими словами Глеб достал из-под стола большой сверток и протянул Варе, чуть ли не окуная его одним концом в щедрую посыпку мини-эклеров.

— Глеб, я же говорила…

— Сначала посмотри, — закатил глаза тот.

Варя покосилась на него с сомнением, но сверток все же приняла. Едва он лег ей в руки, как Варя поняла: это точно не цветы. По крайней мере не те, что она проходила на биологии. Положив сверток на колени и развязав плотный коричневый шнурок, Варя развернула бумагу и не сдержала улыбки. Внутри лежали книги.