— А на это есть какая-нибудь объективная причина? — спросил Глеб, наклоняя голову на бок.

Варя вздохнула, опуская взгляд. Причина, конечно же, была. И очень даже объективная. Или нет, зависит от точки зрения. Первым ее инстинктом было отшутиться и увести разговор куда-нибудь подальше, но… Вероятно, сказывалось успокаивающее и расслабляющее действие кабинета психолога, в котором Варя провела так много времени, откровенничая с Алей. Хотя, если задуматься, даже с ней она не всегда говорила полную правду. Она не врала, не увиливала, просто недоговаривала. И Аля это понимала, но не настаивала. Вероятно, именно поэтому Варя отмахнулась от самой себя и просто рассказала, никак не пытаясь свернуть с неприятной дорожки.

— Цветы напоминают о похоронах, — произнесла она, не глядя Глебу в глаза. Вместо этого она нашла очень удобную точку у него на груди, там, где был особенно странный завиток на шерстяном свитере. С этой точкой говорить было очень приятно и легко. — Когда Алина умерла, к нам постоянно приходили какие-то люди, и все они приносили цветы. Разные букеты, разные сорта, но больше всего было роз. После похорон ими был заставлен весь дом, и от их сладкого удушливого запаха хотелось пойти и выкинуться в окошко. В переносном смысле, конечно, — добавила Варя, подумав. В контексте того периода ее жизни шутка была плохая.

В кабинете повисла недолгая тишина. Подняв глаза на Глеба, Варя увидела, что он смотрит куда-то поверх ее головы. На его лице отображался мыслительный процесс. Варя вздохнула. Не хотелось ей грузить Глеба тяжелыми воспоминаниями из ее прошлого. В конце-концов, все это было давно, и он не имел к этому никакого отношения. К тому же, если бы он попросил ее рассказать подробнее о том, что происходило с ней тогда, Варя бы вряд ли смогла это сделать. Она почти не помнила сами похороны, только обрывки, которые приходили к ней в самые неподходящие моменты. По крайней мере, раньше. Она вполне могла проснуться ночью в холодном поту из-за того, что мозг услужливо решил подкинуть ей очередной кусок воспоминаний, и так и не уснуть до самого утра.

Внезапно Глеб ожил, вздыхая. Он опустил голову, посмотрел на нее и улыбнулся. Варя неожиданно поймала себя на том, что ее губы растянулись в улыбке и настроение сделало кульбит в сторону позитивного.

— Окей, — сказал он, улыбаясь. — Я понял. Больше никаких цветов.

— И тебя это не напрягает? — спросила Варя подозрительно.

Глеб состроил забавную рожицу.

— Ну, ты определенно страннее моих предыдущих девушек, но далеко не самая напряжная. Даже в тройку лидеров не входишь, — сказал он.

*

Пожалуй, самым странным для Вари было то, что теперь ее социальный статус окончательно и бесповоротно изменился. Раньше в школе она была Вороной, той странной ненормальной, которая лежала в психушке и избила одноклассницу. Пусть все это было ужасным преувеличением и неправдой, но Варя успела вжиться в эту роль, и она ей до определенной степени нравилась. Она все равно была замкнутым человеком, который пусть и хотел иногда стать другим, но куда чаще наслаждался этим подчеркнутым одиночеством. Был ли это юношеский максимализм или же молчаливый бунт против всех и вся, но это прозвище, если не сказать — звание, — «Ворона» — вросло в нее очень прочно.

А потом в школу пришел Астахов, и ее гордая и неприступная крепость дрогнула. Сначала на всю школу прогремел инцидент на день Учителя, который пошатнул сложившиеся общественные устои. Варя пусть не превратилась еще в несчастную жертву обстоятельств, но стала к этому куда ближе, чем за все предыдущие годы. Потом — менее значимое в общественных глазах — у нее сами собой завелись друзья. Этот поворот судьбы для нее самой был куда более значительный, ведь перед натиском Лили и Руслана крепость одиночества вообще пала.

И теперь это. Видео, сделанное Никой, в считанные часы, если не минуты, облетело всю школу. О том, что Варя была вероломно атакована всеобщей любимицей, не знали только швабры в подсобке, и то исключительно потому, что в силу своей деревянной природы не интересовались текущей мимо них жизнью. Мало того, все знали, почему эта сцена вообще произошла. Эти два фактора стали причиной такого твиста, что скажи Варе еще полгода назад, что такое случится, она бы расхохоталась и покрутила пальцем у виска.

Магнитные полюса окончательно сместились, и Варя внезапно обнаружила, что теперь вся школа сочувствует ей и недолюбливает Новикову. Нечто подобное было после атаки бутылками, но тогда общественность не знала, кто был повинен в эпическом ранении. Теперь же виновник был на лицо, то есть, на видео, и опротестовать это в Викину пользу было просто невозможно. Варя все еще была Вороной, но теперь это прозвище ассоциировалось с одиннадцатиклассницей, которая увела Астахова у Новиковой.

Не сказать, чтобы Варю этот новый статус радовал. Ее вполне устраивало быть этакой невидимой участницей школьных событий, которую пусть и знали многие, но по привычке не обращали внимания. Теперь же нельзя было по коридору пройти без того, чтобы на нее кто-нибудь не таращился или шептался за спиной. Будь Варя почувствительней к таким вещам, она бы уже давно слегла в истерике, но ее это просто раздражало.

Несмотря на то, что родители Вики потребовали у директора, чтобы тот принудил Нику удалить видео из Интернета, его не посмотрел только ленивый. Ника, конечно, послушно удалила копию со своей странички, но к тому моменту, как она это сделала, оно разошлось по рукам, и с этим уже никто ничего поделать не мог. А то, что его хотели удалить, только подлило масла в огонь.

Надо сказать, не всех охватила эта лихорадка положительных наклонностей в Варину сторону. В частности, особо сильными чувствами воспылали давешние фанатки Глеба. Если раньше они не могли ненавидеть Вику, так как та была их непризнанной богиней, то Варя представлялась им куда более легкой мишенью. Сама Варя об этом ничего не подозревала ровно до тех пор, пока не столкнулась как-то в женском туалете с двумя десятиклассницами, которые в памятный день стояли среди прочих вокруг Астахова. Прежде, чем Варя успела как-то среагировать, они выдали тираду из очень нелицеприятных выражений и скрылись, оставив Варю стоять посреди туалета с раскрытым ртом. Определенно, в школе появился новый клуб ненависти к Варе Ворониной.

Реакция одноклассников была куда менее выразительной, но не менее красноречивой. Когда на следующий день после драки Варя зашла в класс, все находящиеся внутри разом притихли, будто зашел сам Люцифер. Они молча проводили ее взглядами, пока Варя шла к задней парте, а потом взорвались тихими шепотками, то и дело поглядывая в ее сторону. Когда пришел Глеб, ситуация повторилась.

Но были и положительные моменты. Один из них — временное отстранение Новиковой от учебы с обязательным посещением психолога. Директор на две недели перевел ее на домашнее обучение, а по возвращению в школу обязал посещать Алевтину, которая от этой перспективы была в неописуемом восторге. Настолько неописуемом, что выдала трехминутный монолог непечатного содержания, ни разу не повторившись. Но тут она брыкаться не могла: все-таки это были ее прямые рабочие обязанности.

Глеб приступил к исполнению второго пункта, не устраивавшего Варю, в субботу. Все также бушевала метель, настроение было тюленевое, поэтому несмотря на то, что стрелка часов упорно двигалась к вечеру, Варя сидела в своей комнате, закутавшись в одеяло, и смотрела новые серии «Стрелы». Рядом лежал Барни, зорко следящий за тарелкой с бутербродами, стоящей на кровати перед Варей. Барни был достаточно воспитан, чтобы не есть с хозяйской тарелки, даже если там лежала вкусная колбаса, но при этом он был достаточно быстр, чтобы подхватить кусочек случайно упавшего на кровать бутерброда. Поэтому пес терпеливо ждал, когда же случится чудо и он получит свой кусочек счастья.

Аккурат в тот момент, когда главный герой снова произнес сакраментальную фразу всего сериала, зазвонил мобильный телефон. Варя, чертыхаясь, поставила паузу и принялась искать его, что было делом нелегким. Телефон приглушенно трезвонил откуда-то из-под одеяла, и Варя перебирала его мелкими осторожными движениями. Однажды она уже забыла так телефон в одеяле и, резко взмахнув его краем, случайно отправила его в недолгий, но запоминающийся полет в стену.