— В точку, Сохатик, — рассмеялся Блэк, — понимаешь теперь, почему с семейкой моей дела у меня не ладились?

— Вроде того, — пробормотал Гарри, безуспешно пытаясь представить, как Драко называет Сириуса «дядюшкой». — А Бэлла?

— Бэлла, — Сириус чуть помрачнел, — Бэлла всегда была немного, хм, жесткой, иногда даже жестокой. Она была старшей из всех нас, и сколько себя помню, казалась взрослой и слишком серьезной. Даже строгой. Мать часто оставляла её за старшую, и, должен признаться, слушались мы её беспрекословно.

— Ты её… любил?

— Любил? — Сириус задумался, — не знаю… в детстве, наверное, любил… даже восхищался. Характер у неё был тяжелый, почти как у матери, но она была заботливой сестрой, и с ней всегда было интересно. Потом я стал постарше, и мы начали часто ругаться, хотя, думаю, она по-своему за меня переживала... до определенного момента, по крайней мере.

— А что с ней случилось?

— Ничего хорошего, — фыркнул Блэк, — она закончила Хогвартс, вышла замуж и неожиданно слетела с катушек.

— В смысле?

Сириус безрадостно усмехнулся.

— Имя Беллатрикс Лестрейндж тебе ни о чем не говорит?

Гарри несколько секунд молча смотрел на крёстного, пытаясь «сложить два и два», пока его глаза пораженно не распахнулись:

— Секундочку, ты хочешь сказать, что она твоя кузина? Беллатрикс Лестрейндж?!

— Ага.

— Та, которая сейчас в Азкабане?

— Именно.

— О, — Поттер мгновение растерянно хлопал ресницами. — Ого… И как ты… ну не знаю… относишься к ней сейчас?

— Честно? Не знаю, — Сириус вздохнул. — Это какое-то странное чувство между ненавистью и сожалением, — он горько улыбнулся, запустив пальцы в волосы. — Хотя, думается мне, тут все же больше ненависти.

— И ты не… ну, не переживаешь, что она в тюрьме? — осторожно уточнил Гарри.

— Вот уж нет, — раздраженно цокнул языком Сириус. — После того, как я узнал, что она сотворила с родителями Невилла…

— С родителями Невилла? — недоуменно переспросил Гарри.

Он знал, что Лонгботтома растит бабушка и думал, что его родители мертвы, но так, как это произнёс Сириус, заставляло подумать, что тут крылось нечто большее.

— А что с ними случилось?

— После исчезновения Того-Кого-Нельзя-Называть особо преданные Пожиратели смерти не оставляли попыток отыскать своего господина, — Блэк вздохнул. — Лестрейнджи в этом плане особенно отличились. Они напали на Френка и Алису Лонгботтом и пытали их Круциатусом, пока бедняги не сошли с ума.

Гарри, не ожидавший подобного, потрясенно смотрел на крёстного.

— Но… зачем?

— Жажда мести, злость, отчаяние, безумие… не знаю, — Сириус тяжело вздохнул. — Но в Азкабане за такое им самое место. Я бы вообще их к поцелую дементора приговорил, — в глазах Блэка теперь полыхал гнев, и это наводило на мысль, что здесь больше личной трагедии, чем он пытался показать, и что дело не только в возмущении за неоправданную жестокость.

— Ты знал их? — догадался Гарри.

— Знал. Лили с первого курса дружила с Алисой, а когда они с Френком начали встречаться, у нас и вовсе сложилась очень неплохая компания. Когда я увидел их в Мунго… — Блэк нервно сглотнул. — Поверить не мог. Они ведь хотели усыновить тебя после смерти Лили и Джеймса.

— Правда?

— Да. Ремус сказал, что Алисе почти удалось убедить Альбуса забрать тебя от тех магглов, они уже собирались взять тебя к себе, даже подготовили документы на усыновление. А потом на них напали.

Гарри сочувственно вздохнул. Он пытался не думать о том, как сложилась бы его жизнь, если бы он рос с друзьями своих родителей и называл Невилла своим приемным братом, как никогда не пытался представить свою жизнь, если бы Сириуса не посадили в Азкабан. Всё было бы совершенно иначе. Стоит ли сейчас переживать о том, что не случилось? Казалось, сама судьба была против того, чтобы Гарри рос с людьми, которые любили бы его. Поттеры, Сириус, Лонгботтомы… возможно, ему просто суждено было жить с Дурслями… и встретить Тома. При мысли о лучшем друге Гарри мысленно улыбнулся, Арчер бы определенно заподозрил, что все эти трагедии — следствие козней Дамблдора. Поттер этого мнения не разделял. Директор принял множество неверных решений в отношении Гарри, но все они были направлены на то, чтобы вписать Гарри в текст пророчества и избавить мир от угрозы Волдеморта, а не разрушить жизни стольких людей. Впрочем, осознание этого симпатии к Дамблдору все равно не прибавляло.

— А Невилл знает о том, что случилось с его родителями?

— Конечно, я часто вижу его в Мунго. Он навещал их на Рождество, и летом, и в пасхальные каникулы, — в глазах Блэка появилось какое-то обреченное выражение. — Бедный парнишка все время так смотрит на них, словно ищет хоть один признак улучшения, а они даже не узнают его. Алиса при каждой встрече суёт ему в руки фантики от конфет и бессмысленно улыбается, а он все время говорит «спасибо, мама» и прячет фантик в карман. Готов спорить на что угодно, он хранит каждый, как бесценное сокровище. Поразительно, сколько у мальчика силы воли и смелости для такого возраста. На его месте любой давно бы застрял в глухом отчаянии. А он снова и снова приезжает, и каждый раз только улыбается и говорит: «Здравствуй, мама».

Некоторое время Гарри в мрачном молчании смотрел в одну точку.

— Даже не знаю, что хуже, — тихо сказал он. — Знать, что твоих родителей предали и убили, или видеть их и осознавать, что они даже не знают, кто ты такой.

— Не нужно сравнивать это, Гарри, — Сириус положил руку ему на плечо, — и в том, и в другом случае это трагедия и пытаться измерять глубину пережитой боли — самое бесполезное дело.

— Но я хотя бы не помню их, — покачал головой Гарри.

— Это не значит, что тебе проще смириться с их потерей, — отрезал Блэк. — Сочувствие — это нормально, но жалость — плохое чувство.

— Я не жалею Невилла, — вздохнул Гарри. — Я пытаюсь его понять.

— Не пытайся. Никто, кроме него, никогда не узнает, каково это: так жить, — Блэк помолчал. — Как никто не узнает, каково жить тебе.

— Или тебе, — с грустной улыбкой добавил Гарри.

В конце концов, очень непросто жить с мыслью о том, что дорогой тебе человек причинил такую боль твоим друзьям и тебе и разрываться между ненавистью за причиненное зло и любовью к нему. Ведь при должном усилии ненависть можно подавить. А что делать с любовью?

*

У ворот Хогвартса ожидал мрачный, словно грозовое небо, Снейп, которому явно было не по душе, что Блэк вернул Гарри обратно чуть ли не под вечер. Обняв крестника, Сириус обменялся с деканом Слизерина ненавидящими взглядами и, перебросившись с Гарри парой слов на прощание, аппарировал. Северус, сощурившись, внимательно рассматривал Поттера, который после ухода Сириуса впал в подозрительное оцепенение, буравя взглядом то место, где мгновение назад стоял его крёстный. Снейп уже открыл было рот, собираясь выяснить, что произошло, как Гарри вдруг выпрямился, расправил плечи и с безмятежной улыбкой взглянул на него. Северус вопросительно поднял брови:

— Ничего не хотите рассказать мне, мистер Поттер? — на всякий случай полюбопытствовал он, пока мальчишка бодро шагал с ним по дорожке к школе.

Гарри задумчиво склонил голову к плечу, после чего легкомысленно хмыкнул.

— Мы с Сириусом ходили сегодня в Министерство, — признался он. Заметив удивление на лице учителя, Гарри улыбнулся: — Я хотел узнать полный текст пророчества.

Снейп на миг опешил. Подобного он не ожидал.

— Хм, и как? — не зная, что сказать, пробормотал Северус, гадая, каково теперь мальчику.

— Да так себе, — безразлично фыркнул Поттер, — полная чушь, как я и думал.

— «Чушь», которая разрушила вашу жизнь, — сумрачно напомнил Снейп.

«И не только вашу», — про себя подумал он.

— Ага, — Гарри серьезно кивнул, — нужно было с этим что-то делать.

— И что же вы сделали? — чувствуя неладное, уточнил Северус.

— То, что следовало бы сделать давным-давно, — пожал плечами Гарри. — Я его уничтожил.