— С нами все будет в порядке, — сказала я, стараясь убедить в этом нас обоих.

— Еще бы не было. А сейчас забирайся в этот джип, начинай охоту и заработай своё вознаграждение.

* * *

Небо расчистилось от облаков, когда мы достигли окраины Нового Орлеана, а солнце настигло нас на трассе 90, обдавая волнами жара. Было слишком рано для такого тепла, но магия повлияла не только на электросети, но и сделала нашу погоду менее предсказуемой.

Мы придерживались трассы так долго, как это было возможно, а когда свернули на Старый Испанский Путь, Гэвин заметил колонну автотранспорта Сдерживающих — джипы и грузовики, идущие по направлению к Новому Орлеану, с товарами и другими грузами, распространяемыми в магазинах по всему городу.

В «Королевские Ряды» наверняка так же доставят что-нибудь из товаров. Бутилированную воду, мыло, может быть, парочку кусков масла, упакованных в сухой лед для перевозки. Но теперь за это отвечает Таджи. Она моя самая лучшая и замечательная подруга, женщина, которой я предоставила возможность управлять магазином или держать его закрытым, пока не вернусь домой. Она решила погрузиться в мир захватывающей послевоенной торговли и проделывала чертовски хорошую работу, если основываться на том, что я увидела в те пару раз, когда мне удалось проникнуть в Квартал. Видимо, она привлекла в качестве добровольцев всех оставшихся по соседству, чтобы поменять разбитые в битве стёкла, переставить перевернутую мебель и собрать разбросанные запасы. И, насколько могу судить, бизнес шел в гору. Возможно, Таджи и училась на лингвиста, но она очень, очень хороша в торговле. Даже в практически пустынном Квартале люди разгуливали вокруг, смотрели на товары и делали покупки.

Я задавалась вопросом, объедет ли конвой эту дорогу, чтобы не попортить транспортные средства и груз. Мне пришлось схватиться за ручку джипа, когда нас затрясло на разбитом асфальте.

— Ты едешь по выбоинам целенаправленно?

— У человека должно быть хобби, — ответил Гэвин.

Узкая трасса проходила между железнодорожными путями с одной стороны и остатками магазинов, небольших зданий и домов на колесах — с другой. Сельская местность штата не подвергалась атакам Пара так сильно, как городские районы, но здесь еще меньше возможностей получить сервис, поэтому людей после войны здесь не осталось. Сплошное одиночество, если вам таковое по душе, но жизнь здесь тяжелая.

Мы проехали магазин на сваях, рыболовный магазин со «свежей» надписью грубыми черными буквами вдоль одной из наружных стен. Окна были заколочены, а перед зданием на блоках стояла ржавая машина. Я опять разумом вернулась в свой магазин, в Квартал.

Я вытащила бутылку воды, отпила и постаралась сосредоточиться на чем-то другом.

— Таджи занимается «Королевскими Рядами», — сказал Гэвин.

Думаю, он подумал о том же, о чем и я.

— Ага, — произнесла я, закручивая бутылку.

— Ты разговаривала с ней?

Я покачала головой.

— Я время от времени проверяю магазин. Но не хочу подвергать ее опасности. Чем меньше она обо мне знает, тем лучше. — Насколько мне известно, отсутствие сведений у моей подруги позволит ей правдоподобнее звучать в случае допроса. — А ты с ней разговаривал?

Он покачал головой.

— Меня не было в городе. — Машину дернуло, он ударил по приборной панели и, похоже, это решило проблему. — Я покинул его сразу после битвы.

Я удивленно подняла брови. Вчера он сказал, что только что вернулся в город, но я не знала, что его не было все это время. Я предполагала, что он был где-то здесь, но занимался своими делами или избегал меня. То, что он был за пределами города, заставило меня почувствовать себя немного лучше, но и добавило любопытства.

— Где ты был?

— У меня был контракт на разведку, — ответил Гэвин.

— Для Сдерживающих?

— Для Сдерживающих. Ревейон стал для них сюрпризом. Больше они подобных сюрпризов не хотят.

— Они думают, что где-то за пределами города есть еще члены Ревейона?

Гэвин саркастически фыркнул.

— Никто не сомневается, что там есть еще члены Ревейона. Или, по крайней мере, симпатизирующие им. Огромное количество людей ненавидят магию, обвиняя ее в том, во что превратилась Зона. Сдерживающие следят за организованными коллективными мероприятиями. Любыми признаками того, что люди стали вновь собираться в группы, планируют насилие или представляют угрозу.

— Нашел что-нибудь?

— Много слов, но мало дела, чтобы об этом говорить. — Он бросил на меня косой взгляд. — Ты думала, что я все это время был в Новом Орлеане и избегал тебя? — Он пригвоздил меня взглядом.

У меня покраснели щеки.

— Да, типа того.

Он покачал головой и снова посмотрел на дорогу.

— Клэр, мы семья. Приемная, немного странная, неблагополучная семья, но все равно семья.

— Ура, — произнесла я, дуя в воображаемый бумажный гудок.

Но семья есть семья. И не так уж плохо ее иметь.

* * *

Еще до того, как мы достигли Хаумы, начался дождь, тяжелый и устойчивый ливень, зарядивший на весь день.

Двадцать минут спустя Гэвин свернул с шоссе на гравийную дорогу. На конце которой находился величественный, как королева, дом на плантации. Белый, двухэтажный, с верандами, резными колоннами и окнами от пола до потока. На переднем дворе была сооружена самшитовая[6] живая изгородь интересной формы, а дорога была отмечена огромными дубами, ветви которых изящными дугами свисали до земли, задрапированные испанским мхом, словно шарфами.

В Луизиане осталось не так много домов на плантациях. Когда-то за пределами Нового Орлеана вдоль реки Миссисипи их были десятки. В ходе Гражданской войны некоторые из них были уничтожены. Другие были разрушены временем и старением. Война с Пара разгромила оставшиеся, особенно после того, как Пара сделали целью своих атак нефтехранилища, что так же находились на территориях вдоль реки.

Этот дом выжил и выглядел он так, как будто о нем хорошо заботились. Это не единственное, что привлекало внимание. Ряд за рядом зеленые стебли заполняли поля вокруг строения. Это был сахарный тростник, гектары и гектары простирались от дельты реки до самого горизонта. Дюжина Пара или, думаю, что-то около того, учитывая всевозможные оттенки радуги их кожи, убирали сорняки среди стеблей. Гэвин, медленно двигаясь по дороге, остановился в тени дуба. Деревянный вывеска, раскачивающийся под дождем, гласила: «ПЛАНТАЦИЯ ВАШЕРИ».

— Что мы здесь делаем? — спросила я, когда мы выбрались из машины.

— Во-первых, оставляем машину, поэтому забери свой рюкзак.

Я сделала, как он сказал, надевая его не плечи.

— А во-вторых?

Он встретился со мной взглядом над капотом машины.

— Здесь работают друзья Малахи. Паранормальные с пропусками.

— Верно, — сказал Малахи.

На этот раз мне удалось уловить легкий шелест крыльев.

— Постойте, — произнесла я. — Паранормальные с пропусками с Острова Дьявола работают на тростниковой плантации?

Малахи посмотрел на меня, в его глазах был интерес.

— А что по-твоему они будут делать за пределами Острова Дьявола?

— Я предполагала, что они, — я сделала непонятный жест, — будут наслаждаться свободой.

А не пропалывать сорняки на плантации.

— Они имеют право на работу, — сказал Малахи. — А снабжение Зоны — это большое предприятие.

— Я не спорю с тем, что они имеют право на работу. Но работа на тростниковых полях? Никому больше это не кажется странным?

— Ты намекаешь на подневольное рабство? — спросил Гэвин.

— Да, давайте начнем хотя бы с этого. — Я тут же поддержала тему рабства. — Как это можно назвать свободой?

— Потому что им платят, — ответил Малахи, в его голосе послышалось напряжение. — Потому что после семи лет жизни в роли жертв, они могут заниматься делом. Потому что они могут спать за пределами Острова Дьявола впервые за эти годы. И потому что это была единственная предоставленная возможность.