– Ноу дэйнджрес, вэри эттэнтив драйвинн (Опасности нет, очень внимательное вождение)! – произнёс он значительным тоном, и я безоговорочно ему поверил. Если водитель утверждает, что при таком непредсказуемом и хаотичном движении опасности нет и его вождение очень внимательное, можно только догадываться, каким оно будет, если ему вздумается малость полихачить.

Я обернулся к безмолвному Чандане, дабы восхититься искусством шофёра уже на русском. В момент поворота головы я заметил, что Анжелика больше не смотрела в окно с обиженной гримаской на лице, а мирно спала, удобно расположившись на своей половине заднего сиденья. Чандана вежливо притиснулся к самой двери и сжался сам, чтобы освободить для изволившей почивать девушки как можно больше пространства. И эта нахалка сквозь дрёму, а может и через умышленно сдвинутые веки, поди, разбери, что у неё на уме, пользовалась отвоёванной территорией на всю катушку. Не мудрено, если спустя несколько минут она положит Чандане на колени или свои ноги, или голову. Если, конечно, сам Чандана чуть ранее не выпрыгнет из салона на полном ходу по соображениям всё той же вежливости в отношении гостя.

Я изобразил неловкое движение рукой и как бы невзначай коснулся оголённых коленей Анжелики. Девушка широко раскрыла глаза и инстинктивно поджала ноги. На лице у неё появилось недовольное выражение. Зато Чандана смог сесть поудобнее.

– Ради бога, извини, что разбудил! – обратился я к Анжелике фальшивым извиняющимся тоном и мне показалось, она этот тон уловила. – Веду себя, как слон в посудной лавке. Спи дальше, если хочешь. – При этих словах девушка снова зло поджала губы и отвернулась к окну. Боюсь, она раскусила фальшь в моём голосе и догадалась, что я умышленно её потеснил. – Чандана, – я перенёс своё внимание на гида, – у вас все так гоняют? Формула-Один много потеряла, что не берёт пилотов из числа ланкийцев.

Я думаю, что мой комплимент понравился Чандане. Поэтому ответ его был исполнен ложной скромности, а может, наоборот, всё проходило естественно, по буддистским аскетичным нормам поведения:

– К сожалению, это невозможно. Для этого нужно много денег. И мы не любим ездить по кругу, нам для этого хватает Сансары. Вы знаете, что такое Сансара, мистер Игорь?

Пока я обдумывал свой ответ, Чандана успел скороговоркой перекинуться по-сингальски несколькими фразами с водителем. Я бы никогда не догадался о смысле сказанного, не услышь я в стремительном потоке непонятных мне звуков одно знакомое слово – «Шумахер». В довершении ко всему наш шофёр польщённо расхохотался и повернулся ко мне: – Сэнкью, сё (Спасибо, сэр)! – искренне поблагодарил он. Я не остался в долгу и с ответной улыбкой, сначала направил на него указательный палец, а затем поднял большой. Чувствовалось, что водитель теперь мой преданный слуга если не до гроба, то до окончания поездки уж точно.

Настала пора вернуться к ответу по поводу Сансары. Прежде я слышал о ней, кажется, в песенке Бориса Гребенщикова, но там пелось о колесе Сансары. По-отдельности она мне доселе не попадалась. Определённо, это было что-то круглое. Я бы не постеснялся признаться, что не ведаю её истинного значения, но в машине сидела Анжелика и это в корне меняло ситуацию. Мужчина в присутствии женщины не может говорить правду.

Увы, я был не в отеле, Wi-Fi и Википедия мне на помощь прийти не могли, а мобильным интернетом я запастись в дорогу не удосужился. Оставалось сказать Чандане позорное «У меня что-то вылетело из головы. А напомните-ка!», это всё лучше, чем сермяжное «Не знаю!». Но тут послышался голос Анжелики:

– Это круг перерождений, бесконечная череда существований – рождение, жизнь, смерть, и снова – рождение, жизнь, смерть. И так будет всегда, так будет всегда…, – она осеклась и опять стала смотреть в окно. Она словно задумалась о чём-то своём и если так оно и было, то я догадывался о чём.

– Браво, леди! – Чандана был неподдельно восхищён. Я ещё ранее заметил, что ланкийцы необычайно радовались и проникались расположением к человеку, который интересовался их традициями, культурой, религией, языком. Похоже, такая участь теперь ждала Анжелику со стороны Чанданы. Мой моральный вес, как заказчика тура, неумолимо скатывался на второй план. Если я не залатаю пробелы в знаниях до завтрашнего утра, Анжелика будет править нами безраздельно и уж точно протянет ноги…, хотя, стоп!, что я такое говорю?, конечно же вытянет ноги в салоне автомобиля, как и когда ей заблагорассудится.

– Ой, что это!? – выкрикнул я от неожиданности, когда с обочины дороги нам чуть ли не под колёса бросилась миловидная девушка-ланкийка в нарядной тёмно-красной редда (юбке до пят) с богатым орнаментом и пышным воланом вокруг талии и такого же цвета, но уже без рисунка, хятти (короткой кофточке с рукавами-фонариками). Она напомнила мне недавнюю сотрудницу за стойкой в фойе отеля, и, несмотря на быстротечность происшедшего, я сумел-таки оценить её привлекательность и грацию, с какой она попыталась преградить нам путь. Не проехали мы и десяти метров, как другая девушка, но уже в наряде изумрудного цвета, проделала то же самое, ещё через десять метров эстафету подхватила девушка в тёмно-синем, а ещё через десять – снова в красном.

Наш водитель оставался невозмутим. Он ехал прямо и даже глазом не моргнул, когда девушки настойчиво и методично буквально грудью ложились на капот, но скорость, разумеется, снизил. До меня дошло, что это был какой-то ритуал. Девушки кокетливо улыбались, а их гибкие изящные руки, как взмахи маленьких лебедей в балете Чайковского, плавными и заманчивыми движениями призывали остановиться.

– Хотите попробовать кешью, мистер Игорь? – спросил Чандана. – Может ваша девушка захочет? – вторым вопросом Чандана подчеркнул, что теперь и Анжелика имеет вес в принятии решений. Сцена с юными ланкийками Анжелику тоже заинтересовала, поэтому нельзя было понять, умышленно или нет она пропустила фразу нашего гида про «мою девушку».

Только теперь я заметил, что местные красотки были продавцами орехов кешью. Вдоль дороги, по обеим сторонам, через небольшой промежуток, стояли застеклённые ящики, внутри которых грудились разновеликие прозрачные пакетики с жаренными орешками. Одни были бледно-румяного цвета, другие имели рыжеватый окрас. Возле каждого ящика стояло по две девушки, одна из которых сидела на раздаче, а в обязанности другой входило привлекать внимание покупателей столь экстравагантным способом. Разумеется, водители знали об этом месте и заранее притормаживали, поэтому очаровательные зазывалы ничем не рисковали, а вот попасться в их сети не составляло особого труда.

На вопрос Чанданы я ответил утвердительным кивком головы, и машина остановилась. Втроём мы вышли наружу. Едва открылась дверь, как вязкая тропическая духота обдала нас приторным коктейлем из цветочных ароматов. Подзабытое во время освежающей езды с кондиционером ощущение неги и прострации стало мгновенно разливаться по телу. Пришлось сделать над собой ощутимое усилие, чтобы оторвать пятую точку от удобного кресла и со старческим кряхтением и охами встать в полный рост.

Бойкая, очень миловидная, с соблазнительными формами девушка зачерпнула небольшим совочком немного орехов из белой кучки и жестом, подкреплённым обезоруживающей улыбкой, показала, что хочет высыпать мне их на ладонь. Я не стал себя просить дважды, после чего девушка зачерпнула кешью рыжего цвета и на моей ладони оказались две аккуратные пирамидки из орехов, причём одна не касалась другой. Я сделал для себя маленькое открытие: оказывается, высыпание орешков кешью на ладонь тоже искусство. За полминуты девушка проделала тот же ритуал с Анжеликой, затем с Чанданой, потом подошла к нашему автомобилю и предложила лакомство водителю. Субординацию во время раздачи орехов юная продавщица также блюла чётко.

Попробовав кешью красного цвета, я понял, в чём секрет. Они были со жгучим красным перцем. Как любитель острой пищи с полувековым стажем я не мог не оценить совершенство вкуса. Обычный жареный кешью насыщал и приедался довольно быстро, а тут, казалось, я мог съесть тонну, несмотря на полыхавший «пожар во рту». Маяковский сказал это применительно к мексиканской кухне, попробуй он ланкийскую, наверняка, с его пылающих уст, сорвалось что-то похожее на «пожар во рту на ветру».