— А потом что?
— Джеймс… Я ушёл потому, что заранее знал их реакцию. Мне незачем было проходить через все те ужасы терапии, которым подвергались такие, как я. Изгнание «Сатаны», лечение апоморфином, куча психологов, лагеря… — признавался Коул, сжимая в кулак простынь. Всё его тело трепетало, и нос покраснел от сдавивших комом слёз.
На это мужчина бережно прижал мальчишку к своей груди, и укачивая, целовал его в макушку. Казалось, что стало нечем дышать. Ноздри забились, а на сердце упал тяжкий камень, тянущий его вниз.
— Ты в безопасности. Ты со мной, — его рука, тёплая и нежная, ласково поглаживала Коула по волосам. Захотелось поспать, но история ещё не была рассказана. Нет, он должен знать. Он единственный, кто имел на это право.
— Когда изменился я, изменился и он. Все наши отношения стали больше походить на препирания надзирателя и заключённого. Я боялся Фицроя, ибо он был вспыльчив. Мог ударить меня, лишить еды, или оставить ночевать на улице, как собаку. Поэтому я сбежал, снова. Появился Коул Робинсон из Вирджинии, а тот что был из Филадельфии — умер.
— Ты бегал всю жизнь, и мог убежать куда угодно. Почему ты решил вернуться сюда?
— Здесь меня точно никто не станет искать. Как говорится: «безопаснее всего в логове зверя».
Коул шмыгнул носом, эти чёртовы глаза не переставали лить горькие слёзы. Он добился того, чего хотел — они сейчас вместе вдвоём. И никто их не побеспокоит до самого утра. Отличный шанс продолжить то, на чём они остановились тогда в гостиной.
Губами он прижался к крепкой мужской шее, а руку просунул тому под штаны. Джеймс опешил, оторвав от себя мальца, и удивлённо посмотрел ему прямо в глаза.
— Я люблю тебя, — признался Коул. И от этих слов мужчине будто башню снесло. Он жёстко сжал плечи парня, прижал к себе в страстном поцелуе, зарылся ладонью в траве этих немытых блондинистых волос, а затем посадил на свои колени.
Сам же юноша, объятый морем возбуждения, снимал с Джеймса его штаны. Бледные пальцы дрожали, сердце вырывалось из груди, и Коул утопал в приятно-мокрых прохладных губах, крепких объятьях, в ворохе собственных мешковатых одежд.
Плоть стояла каменным колом, как заряженная пушка. Он приспустил свои джинсы, и, сплюнув на пальцы, смазал промежность. Это был далеко не первый секс в жизни юноши, но почему-то казалось, что с Джеймсом всё будет иначе. Полюбовно.
Для мужчины же этот мальчик представал самым привлекательным ангелом на земле. И в тот момент, когда Коул насадился на него, и издал тихий эротичный стон, Джеймсу многого стоило сдержаться и не обкончаться прямо на месте. Он впился с засосом ему в шею, вцепился руками в бёдра, и начал потихоньку двигать своего ангела.
Пришлось закусить нижнюю губу, чтобы сдерживать стоны, сжать покрепче рубашку, глотать всё не прекращающиеся слёзы. Член внутри будто пульсировал, дотягивался до заветной точки, доводя Коула до исступления. И всё это ускорялось с каждой секундой. Хотелось кричать, плакать… Смеяться. Почему стало вдруг так смешно? На пике этой бешенной скорости, юноша вдруг не сдержался. Тихо рассмеялся сквозь сжатые зубы. Джеймс с недопонимаем на это отреагировал, он потянулся к Коулу за поцелуем, но тот накрыл тонкие губы своей ладонью. Его смех и стоны продолжили усиливаться в истеричном припадке, во время их безумной скачки.
А когда Джеймс всё-таки кончил, раскрасневшееся лицо любимого было сплошь покрыто солёной смесью из пота слёз и соплей. В голубых глазах горела дикая скорбь, довольно резко сменившаяся холодом гнева. Коул даже не слез с него, не поцеловал напоследок, а лишь моментально вытащил из рукава шариковую ручку. Конец её был чётко направлен к шее мужчины. Джеймс явственно в миг ощутил эту острую, давящую на коже, силу его невероятно могучих рук. Вот ещё пару секунд назад Коул ангелом стонал над ним, а уже сейчас представал хладнокровным дьяволом во плоти.
— Не двигайся. Один неверный вздох — и ты труп. Я знаю, как порезать артерию на твоей шее, чтобы ты истёк кровью прежде, чем до сюда успеет хоть кто-нибудь добраться. Удивлён? — интересовался Коул, хотя по этим потемневшим зелёным глазам, было видно, что Джеймс всё понимал. — Она была похожа на меня, не так ли? В тот самый момент. Да, пап?
— Она была прекрасной, — шептал он. — Хотел бы я вернуться в ту секунду, и предотвратить то, что произошло.
— Амелия была моей подругой! А ты погубил её…
— Я не хотел, — заявлял он своим скрипучим от подступающих слёз голосом.
— Ты заслуживаешь смерти.
— Нет, послушай… Я даже не помню, как так получилось…
— Теперь твоя очередь рассказывать всё, папа! — не шелохнувшись, потребовал Коул.
***
Много лет назад, когда телевизоры ещё были огромными неподъёмными ящиками, Джеймс работал многоуважаемым преподавателем в колледже. Денег хватало, все были довольны. И сбережения на счету Доктора Стила, как обычно, уходили на семейный отдых летом на островах.
Гавайи всегда радушно принимали туристов. Не удивительно, что обласканные океаном пляжи, бесчисленные киоски с мороженым, а также удивительной красоты виды из окон отеля буквально влюбили в себя его жену и маленькую дочку Нэнси.
Девочка была в том возрасте, когда всё и все вокруг были очень интересными. Она часто любила исследовать местность, знакомиться с другими детьми, а также порой сбегать ради манящих собой опасных джунглей.
— Я тебе что говорила? Не пропадай из виду! — кричала на неё мать. — О чём ты думала, отправляясь погулять в этот лес?
— Я хотела поймать кролика! — невинно хлопая глазками, отвечала она. И, это было бы мило, если бы девочке хотелось пушистого питомца, а не талисман в виде заячьей лапки.
— Там нет кроликов, милая, — сжимая её плечо, твердила женщина. — Зато там есть огромные и опасные дикие кабаны! У них красные глаза, острые большие зубы, и сильные мощные копыта!
Нэнси от страха расплакалась, закачала головой, и закричав:
«Ты всё врёшь!», — убежала на свою кровать этого номера. Тут пришёл Джеймс, и увидев истерику, сразу же принялся успокаивать свою дочь. В полдень у них должен был состояться поход в музей, но миссис Стил, пошла туда одна, обосновывая своё решение, как «вынужденные меры наказания». Нэнси снова готова была разреветься, однако Джеймс вовремя перехватил её внимание одной из своих занимательных лекций.
Он рассказал ей историю о Пёрл-Харбор. О том, что эти самые острова некогда чуть было не захватили японцы. О великом нападении авиации, о стратегии, и о причинах этого конфликта, пока девочка просто слушала своего отца с раскрытым ртом.
Позже на следующий день, мать завидела Нэнси играющую с другими мальчишками в войнушку. Она держала в руках какую-то сухую палку, и «отстреливалась» с помощи неё от «грязных Японцев». Это настолько шокировало женщину, что она тут же отвела дочь обратно в номер, и там снова её отчитала.
Самым пугающим для родителей в этой ситуации было то, что этот случай далеко не первый. По телевизору Нэнси предпочитала смотреть фильмы и передачи с повышенным уровнем жестокости. Ужастики, боевики, фильмы Тарантино, т.д.
В один день по историческому каналу шла передача об Эдварде Джиме Корбетте. Там показывали старые фотографии этого охотника. Нэнси как увидела всё это, то сразу же влюбилась в его знаменитый нож «Тигриную Смерть». Помешалась на нём, и стала упрашивать родителей купить ей такой. Это обеспокоило их.
— Девочки не должны играть с ножами, Нэнси! — утверждала её мать.
— Но Джим Корбетт герой! Я хочу быть как он! — заявила девочка в ответ.
— Джим Корбетт — мужчина! И им положено быть такими. А ты — девочка! Ты должна думать о другом!
— Нэнси, пойми, мы переживаем за тебя, — добавил Джеймс. — Давай ты попросишь что-нибудь другое?
Казалось вопрос исчерпан, и их дочь на время успокоилась. Когда пролетело лето, похолодало, и настала зима, к зимним праздникам её, по уже устоявшейся традиции, повели в торговый центр к Санте Клаусу. Там дети выстроились в длинную очередь, чтобы посидеть на коленях здоровяка и попросить у него игрушки. Всё шло хорошо, пока не пришёл черёд Нэнси.
