— А если он переодел её до того, как убил? — предположила Мэйс.

— В таком случае — тем более. Стала бы ты терпеть то, как тебя раздевают, насилуют, а затем одевают? Даже если она в этот момент не брыкалась, вряд ли убийца был в том состоянии, чтобы суметь застегнуть ей все пуговки. Как и она, если он заставил её переодеться самой.

— И всё же, вдруг вы не правы? Вдруг мы произведём вскрытие и обнаружатся следы изнасилования?

— В таком случае, мы будем иметь дело непросто с маньяком, но ещё и с крайне педантичным психом, который продумывает все свои действия наперёд. Такого нашему глубоко уважаемому Андерсону не поймать. По крайне мере без моей помощи.

Мэйс тихо усмехнулась. Она уже привыкла к высокомерию своего босса и не обижалась, когда он намеренно или ненароком задевал её чувства. Джеймс же и вовсе со своим уровнем IQ не имел привычки считаться с чужим мнением. С тех пор как его дочь сбежала десять лет назад, Доктор больше не видел смысла проявлять к кому-либо своё дружелюбие. Даже жена по итогу не выдержала и решила пару недель отдохнуть на Гавайях. Правда эти «пара недель», уже, как месяца три не прекращались.

Труповозка остановилась, и вскоре Доктор Стил с ассистирующей ему Мэйс произвели полномасштабное вскрытие тела. Помимо синяка на запястье и раны на шее у жертвы не было больше никаких увечий. Пара шрамов на коленках, повествующих о её богатом детстве, проколотые уши и всё. В остальном кожа белая и гладкая как мрамор.

— Какую красавицу зарезали… — с жалостью в голосе прокомментировала Мэйс.

— А будь она уродиной, тебе было бы меньше её жаль?

— Нет! Я имела ввиду… — засуетилась его ассистентка так, что аж скальпель выронила. Стилу нравилось порой вот так вот выводить её из равновесия. А то больно уж жизнь её сладко стелется. — А… забудьте.

Внутренности были в полном порядке. Рабочее сердце, розовые лёгкие, желудок без язв, хотя его содержимое многое поведало Джеймсу. Оно пахло дешёвыми крекерами вперемешку со спиртным. Тут не нужно было быть Шерлоком, чтобы понять в каком состоянии была печень жертвы на момент её смерти. И всё же, ради отчётности Доктор послал Мэйс делать тест с кровью девушки.

Он уже хотел было спокойно зашить её, как вдруг переместился во времени. Джеймс сначала не понял этого. Он очутился возле микроскопа, рассматривая то, что было под ногтями жертвы и, поглядев на часы, с ужасом осознал, что начисто забыл весь прошедший час. К нему внезапно подошла Мэйс и, поздоровавшись, коснулась плеча Доктора. Тот опять вздрогнул от неожиданности.

— Я с результатами…

—Мэйс, ради всего святого!

— Простите, я опять вас напугала?

— Что там с кровью? — поинтересовался Стил. Лицо его ассистентки озадачилось.

— С кровью? Мы же уже разговаривали об этом, нет? Вы ещё послали меня сделать рентген её коленей. Вот, я принесла слайды.

— Ах да… её колени, — притворно вспомнив, Джеймс взял флешку, воткнул её в ближайший компьютер и с острым любопытством стал искать аномалии в костях жертвы.

Это был не первый раз, когда Стил обнаруживал у себя провалы в памяти. Вот сегодня с утра он опоздал просто потому, что не мог нормально собраться. Водить старенькую хонду было всё труднее и труднее с каждым днём, ибо из головы вылетали элементарные вещи вроде «на какую педаль жать?»

Все подобные крошечные детали вдруг стали столь значимыми и пугающими, что Доктор решил не дожидаться интервенции со стороны начальства и сходить на выходных к врачу. Только бы не забыть об этом…

========== Золотой час ==========

Коул едва-едва успевал на подработку. Сегодня ночью он должен был быть барменом на рейве в заброшенном здании. Солнце уже садилось за горизонт, и всё же, он не мог упустить свой золотой час, чтобы запечатлить мёртвого голубя на тротуаре.

Занятие фотографией стало его страстью. Он везде таскал свой фотоаппарат и при любом удобном случае щёлкал им всё, что приглянулось. Мёртвый голубь, например, был примечателен тем, как на него падал свет закатного солнца. Яркие лучи придавали перьям такой насыщенный окрас, что казалось, будто это вовсе и не голубь, а попугай.

Парень приставил к видоискателю свой светло-голубой глаз, покрутил диск объектива, чтобы приблизить картинку, и когда он увидел голубя более детально, в груди похолодело. Коул не сумел нажать на кнопку и сделать фото, внутри всё взбунтовало. Тем временем крылья мёртвого голубя, дрожащие на лёгком ветру, заалели ещё сильнее. В воздухе можно было учуять тонкий запах помойки, а до ушей доносилось жужжание мошкары. На душе стало вдруг мрачно и тоскливо, будто бы Коул оказался на чьих-то похоронах.

Внезапно голубь начал шевелиться, что серьёзно напугало парня. Из-под него лужицей растекалась кровь, обагряя пыльный камень тротуара. Фотограф, быстро поднявшись на ноги, дал от туда дёру. Его сердце уже давненько так быстро не билось. По крайне мере от страха.

Примчавшись на рейв, его встретил Дэнис — по факту его босс, но на деле же просто старый друг, нашедший для Коула работёнку.

— Ты опоздал, — хмуро подметил Дэнис, подавая блондинчику Коулу его рабочий фартук.

— Да там просто…

— Что, пробки? Ты же ездишь на велосипеде!

— Прости, я как всегда проспал, — надевая форму, отвечал Коул.

Место рейва гремело от шума неразборчивой музыки и пьяных криков подростков. Идея создать здесь мини-бар пришла в голову Дэнису, ибо выпивки на таких мероприятиях всегда не хватало. Наскоро сколотили из лишних досок стойку, наняли пару бугаёв охранять всё это и запустили торговлю. На случай незваных гостей в форме полицейских Дэнис придумал фишку с не разгружаемыми сумками. Мол, если нагрянут, то сразу хватай и беги. Поймают — мало того, что тебе не поздоровится, так ещё и должен останешься за выпивку.

Работа рисковая, но Коулу выбирать не приходилось. Либо так, либо возвращаться к старому. А уж там-то риска хоть жопой ешь. Адреналина на всю жизнь хватит.

— Знаешь, оно и к лучшему, что ты опоздал, — вдруг сказал Дэнис.

— Что-то случилось? — тревожно предположил Коул. Его зрачки уменьшились, хотя обстановка тут царила тёмная.

— Тебя какой-то парень искал. Жуткий такой, высокий, с широченными плечами и злющими глазами. Я сразу просёк, что он не просто морду тебе набить собрался, так что сказал ему, что ты не работаешь здесь сегодня. Он вот недавно ушёл. Удивительно, что ты с ним не разминулся.

— А смснуть мне никак нельзя было? — с ноткой упрёка спросил Коул.

— Да я собирался, а ты уже тут как тут. Вот и говорю…

Коул только сильнее напрягся. Ему стало жарко, и поэтому он снял свою белую шапочку, которую всегда носил, выставляя всем на обозрение тёмно-русые корни волос.

Да, он любил осветлять голову раз в месяц, носить одну серебряную серьгу, светить татуировкой черепа на плече и не стесняясь демонстрировать свою сексуальную ориентацию. Так он проявлял свою индивидуальность внешне. Что до духовно-нравственной стороны, то тут Коул не считал себя кем-то особенным. Слишком много лет ему стукнуло, чтобы всё ещё ходить в розовых очках. Двадцать шесть — это всё-таки какой-никакой, а срок.

Тем временем на ясное ночное небо взошла полная луна. Музыка стала чуть тише, а валяющихся в отключке гуляк — чуть больше. Коул ощутил странное спокойствие и тревожные мурашки, пробегающие вдоль спины. Эта ночь была затишьем перед бурей…

***

В этой комнате холод всегда доминировал над теплом. Стальная стена, изрешечённая ячейками хранения тел, лишь нагнетала обстановку. Тишина с тихим жужжанием накалённых ламп была куда хуже прорезающего плача женщины с белым платком в руках. Она вся дрожала, прижималась к пухлому мужу, сморкалась и долго не решалась подойти к ней.

— Вы узнаёте её? — спросил Джеймс.

— Да. Это она. Наша девочка, — смахивая поток слёз, отвечал мужчина. Его круглое лицо было багрово-красным, в то время как жена, наоборот, была бледнее декабрьского снега. Своей трясущейся рукой она прикоснулась к лицу дочери, склонилась над нею, а затем крепко прижалась губами к её лбу.