— Будто проклятье висит надо мной. Оба разочаровали меня. Наследник родился калекой, дочь опозорила семью… Никого больше не осталось.

— Но Эдуард никогда вас не оставит, я более чем уверена в этом, — попробовала утешить его Мег.

— Эдуард, Эдуард… не о таком сыне я мечтал. Род Флэтхиллов на мне и прервётся, по всему выходит. Судьба несправедлива.

Флэтхилл так и продолжал говорить, глядя куда-то в сторону пустым взглядом. Мег поёжилась. В голове промелькнули опасения, уж не потерял ли он рассудок. Совершенно не представляя, чем они могут ему помочь и как утешить, Конор и Мег покинули замок, напоследок предложив приехать к ним погостить.

— Вам будет полезно развеяться. Предложение касается и Эдуарда. Передайте ему наш привет и огромную благодарность за помощь. Мы перед ним в долгу, — сказал Конор напоследок.

— У вас замечательный сын, на которого можно положиться, — добавила Мег.

— Да, да, благодарю вас, — рассеянно кивнул Флэтхилл.

Провожать он их не стал, по-видимому, просто позабыв о своих обязанностях хозяина. Только в карете после продолжительного молчания Мег затронула эту тему.

— Как ты думаешь, Флоренс вернётся?

— С сыном привратника, — не мог прийти в себя Конор, — до чего же не похоже на неё!

— Она призналась мне, что любит его. В нашу последнюю встречу.

— Тебе? — изумился Конор ещё больше. — Странно, что мне она не доверилась.

— Ты мужчина, — объяснила Мег. — Ты бы сказал выбросить ей эту ерунду из головы, не так ли?

— Разумеется! Куда она сбежала? С кем? Этот человек сумеет о ней позаботиться? Она может вернуться, но, боюсь, Флэтхилл слишком упёртый и помешанный на семейной гордости: он не примёт её обратно.

Слова Конора окончательно придавили Мег своим весом. Она съёжилась в углу кареты, уставившись в окно, за которым проплывал по-зимнему безрадостный пейзаж. Весна в этом году не спешила вступать в свои права, по крайней мере, в этом уголке страны. Конор не стал ни о чём спрашивать, по-своему расценив её расстройство. А Мег и не знала, стоило ли признаваться, что, возможно, не будь того разговора с Флоренс, последняя никогда не решилась бы бежать. Признанием всё равно не повернуть события вспять.

Побег Флоренс наложил печать угрюмости на всё дальнейшее их путешествие до самого Карлайла. Мег видела, что Конор очень переживал за девушку, и не сомневалась, что не будь у него беременной жены, за которой нужно было присматривать, он бы попытался отыскать Флоренс. Сама Мег, хоть и знала её недолго и порядочно времени воспринимала как соперницу, тоже не могла выкинуть эту историю из головы, главным образом, из-за своего в ней участия. Она всё думала и думала о Флоренс, представляла, что сделала бы сама. На месте сына привратника всегда был Конор. Бросила бы она семью ради него? Ни за что. Но её отец был слаб здоровьем, и из всех детей она единственная оставалась с ним рядом: Лотти вышла замуж и уехала на юг, а Джонатан, в любом случае, не любил проводить много времени дома. Флэтхилл, наверное, не был так зависим от своих детей. По крайней мере, так казалось на первый взгляд, потому что Мег стала свидетельницей тому, как подкосил его побег дочери.

Вместе с этим Мег мучилась в преддверии родов. Каждый день она просыпалась в страхе, что уже сегодня придёт время, а она ещё в пути. Что в таком случае делать? С Конором она это обсуждать не хотела. Ей казалось, что он боялся того же, когда порой останавливал на ней озабоченный взгляд. Впрочем, было ещё рано, только начался восьмой месяц. Но бывали же случаи преждевременных родов. И тогда нередко исход был неблагополучен. А иногда погибали и дети, что было ещё страшнее. Столько всего проносилось в голове Мег, что она всё время чувствовала себя измотанной. Ей было приятно, что Конор замечал её не лучшее состояние и пытался всеми силами развлечь своими шутливыми замечаниями. Мег ценила его старания, улыбалась и смеялась, охотно поддерживала разговор, но внутри себя не чувствовала ни капли спокойствия. Если бы не боязнь окончательно удариться в панику, она бы спрашивала каждый час, как долго осталось до дома. Дни тянулись невыносимо медленно.

В эти дни Мег особенно скучала по Лотти. Как же давно они с ней не виделись! И даже письма от неё не приходили с начала зимы, потому что она не знала, куда они с Конором отправились. Мег очень хотелось рассказать сестре и о своей любви к Конору, и поделиться переживаниями по поводу родов. Конечно же, не менее сильно ей хотелось узнать и про жизнь Лотти. А что с Джонатаном? Его судьба вызывала у неё большие опасения. Граф Вестмор должен был просить за него перед королём, но что-нибудь могло пойти не так. И в бедах Джонатана тоже была виновата именно она. Не будь того ранения, они поехали бы в Лондон вместе, а почему-то Мег казалось, что её присутствие при дворе в корне бы изменило ситуацию.

Куда ни посмотри, везде она оставила свой след. Может, и Конору было бы лучше, если бы они вовсе никогда не встречались. Наверное, в качестве супруги всегда приятнее иметь девушку более спокойную и рассудительную, послушную и не бросающуюся в авантюры, даже во благо своей семьи. Мег слишком многое на себя взяла когда-то. Это Джонатан должен был разбираться с мятежниками, что он и делал вполне успешно. А она просто играла, как глупый маленький ребёнок, раздув свою роль до большой значимости.

Зато у неё появится дочь, а не будь всех тех событий, не было бы и Клодины. И ещё она познала что такое любить и поняла, что тоже может привлечь мужское внимание, ибо раньше оно безраздельно доставалось Лотти.

Обо всём этом думала Мег в дни их путешествия обратно, и мысли эти не повышали её дух. Однако её радовало, что скоро она увидит отца и ей не придётся опасаться за себя и ребёнка, потому что она полностью доверяла доктору Уотертону, под наблюдением которого будет вскоре находиться. С Конором они сошлись на том, что надо остановиться на ночь в Карлайле, чтобы лично связаться с доктором, а Мег, к тому же, хотела ещё навестить Джеймса и узнать от него, утихло ли дело с мятежниками. Быть может, он и о Джонатане что-нибудь слышал. Вернее, учитывая её неважное состояние, навестить Джеймса должен был Конор или попросить прийти к ним в гостиницу. Когда Мег сказала ему о своём желании, Конор не обрадовался: похоже, до сих пор ревновал. Мег нравилось так думать. Зато Пипа он перестал замечать. Пип, конечно же, уехал вместе с ними, и иногда Мег перебрасывалась с ним парой фраз, с удовольствием улавливая в его речи едва различимый девонский акцент.

— Слушайте, а почему бы вам не предложить мне работать на вас постоянно? — спросил он в своей обычной нескромной манере, когда они уже пересекли английскую границу.

Они остановились ненадолго на достаточно оживлённой дороге, чтобы Пип мог размять кости. А заодно и Мег, которой частенько становилось невыносимо сидеть в закрытом пространстве кареты. Конор тоже выходил с ней вместе, не желая оставлять без своего присмотра даже на такое короткое время.

— С чего бы нам это предлагать? Не заметил у тебя особого таланта. Я и то помягче вожу, — отозвался Конор незамедлительно.

— Спорить не буду, — благоразумно ответил Пип, — но вы же сами водить не сможете. Не солидно как-то, а? А ещё я не рассказал вам и половины своих историй, — обратился он к Мег. — Разве вам не приятно будет иметь рядом соотечественника?

— У Мег есть семья. Не говоря уже о кучере.

— Второй никогда не помешает. Мало ли что — я всегда буду на подхвате, — не сдавался Пип.

Мег улыбнулась ему благосклонно:

— Я буду только рада, если ты останешься с нами. Конор?

Конор не выказал никакой радости, но милостиво разрешил Пипу продолжать работать на них. Мег знала, что это ради неё, и чувствовала огромный прилив нежности к Конору. Наверное, во взгляде её мелькнуло что-то эдакое, потому что Конор увлёк её в карету, и там они долго полулежали в объятиях друг друга, обмениваясь поцелуями.

— Скорее бы, — пробормотал Конор. — Хочу тебя.