Два месяца провалялся в Ташкентском госпитале. Какие-то сухожилия осколками повредило, не срастались никак. Потом в Ленинград отправили. Там уже долечивался. Родители с Ленкой приехали. Всяких вкусностей натащили. Неделю всей палатой съесть не могли. Выписали через месяц и домой в отпуск разрешили ехать, окончательно там уже восстанавливался. Ноги хреново гнулись сначала. С костылями приходилось ковылять. Через полгода уже и без них обходился.
Пока лечился уже и дембель наступил. В военкомате увольнение оформили и даже орден выдали "Красной звезды". Спасибо Родине – уважила. А что!? Пулеметчика того душмановского он лихо угомонил. Сколько бы гад еще пацанов успел бы положить, если бы не Иван? Так что звездочку Иван взял,– "Служу Советскому Союзу" сказал, да и отпраздновал тем же вечером в кругу домашнем сразу два события. Дембель и награждение. Пошел Иван, выздоровев, опять на родной завод, сталь плавить. Девяностые года наступили. Женился на Ленусе, дождавшейся. Все хорошо складывалось вроде как. Детишек Ленок ему своевременно преподнесла, папашей сделав, двух девченок отковала. Ну, Иван рад и на достигнутом останавливаться не собирался. – Будем, ковать детишек, пока сына не выкуем,– Ленка смеется. Дед с бабой радуются. В стране, правда, бардак начался. Карточки ввели на продукты, как в войну. Но верил Иван, что временно это. Образуется все. Вон законы новые принимают хорошие. О кооперации, например. Мужики хвалят. Говорят, давно нужно было такой принять. Только лучше почему-то не становилось. Хуже делалось. Одна радость – жена сына все таки родила. В семье все в порядке было. Даже жилищный вопрос и тот не напрягал, как многие другие молодые семьи. Как ветеран Афгана, вступил в жилищный кооператив и вне очереди выкупил квартиру трешку. Родители и тесть с тещей деньгами помогли, так что и здесь был полный порядок. А вот в стране происходило что-то для Ивана совсем не понятное. Сперва Горбач, золотые горы с экрана обещая, просил потерпеть малость и Перестройку объявил. Потом СССР в одну неделю взял, да и распался на отдельные 15-ть кусков. И началось!.. Завод их стелелитейный закрылся и рабочих в отпуск бессрочный отпустили. А семью-то кормить надо. Чем только Иван в эти годы не занимался. И извозом на отцовской еще "копейке", и в Польшу, с Турцией за барахлом "челноком" мотался и даже на рынке огурцами торговал. Завод их продавали и перепродавали. Потом окончательно толи немцы, толи японцы его к рукам прибрали, но открывать не спешили. Реконструкцию якобы затеяв. На самом же деле ничего там не делалось. Стоял и стоял себе, разрушаясь без присмотра постоянного и ухода. Заходил Иван иногда на территорию. Охраны практически никакой. Сидят на проходной центральной два пенсионера. А периферийные и вовсе забиты. Часть помещений, правда, сдало руководство нынешнее кооператорам-бизнесменам и в них что-то там постукивало, а по территории ползали пару электрокаров. Но это так – мертвому припарка. Домны стояли. Плюнет Иван, выматерится и вон с этого кладбища металлургического.
Организованные преступные группировки появились – мафия. Милиция их не трогала почему-то и "братки", ни кого не боясь, прибирали брошенный властями город к рукам. Прикрутили все и вся. Кого не спросишь, всех "крышуют". Стрельба началась. Телевизор без нервов смотреть не возможно. Кровь с экранов хлещет. Да не киношная, а настоящая, живая.– "Делят страну",– понял Иван.
Зашел как то в Союз ветеранов Афганцев, в бывшем райисполкоме, целый этаж себе приватизировавшем и опешил. Те же "братки" в нем заправляют, только в "камуфло" вырядились. И разговоры и повадки те же. Пальцы гнут. Поговорил с одним мордатым, спросил в каких годах по Афгану берцами гремел. Что-то тот про Кандагар стал молоть и в медаль "За отвагу", на груди висящую, тыкать. ДШБ, мол, и духов десятками в расход пускал. Спросил его прикола ради, за сколько по нормативу АКМ разобрать положено. Уставился мордатый на Ивана, как баран на новые ворота. Тогда Иван пояснил, что АКМ – это автомат Калашникова модернизированный. Мордатый аж с лица сбледнул: – Ты,– орет,– меня – кровь проливавшего не подкалывай, знаю, что означает АКМ, спал с ним в обнимку каждую ночь и в пять минут хоть с завязанными глазами разберу.-
– Сволочь ты, а не ветеран,– Иван ему в рожу его свекольную.– Сука, крыса концелярская, видать, сидел писарюгой где-нибудь в Кабуле? Сам себя пади в списки наградные внес?– и точно попал, закис толсторожий "ветеран-афганец". Ребят, правда, нормальных там тоже встретил. Таких же, как сам, чернорабочих войны. И с наградами, и без, и с ранами, и с болью душевной, и инвалидов без рук и ног. У всех свое и похожее. Страна-то одна и боль одна. Поговорил с ними и решили плюнуть на Союз ветеранов этот сраный, в ОПГ очередную превратившийся. Спекулируют суки на авторитете афганском и крышуют коммерсов. А на стрелки-разборки таких вот как Иван посылают.
Решили свой неформальный Союз создать и не называть никак, и не регистрировать. Просто "Афганцы" и все. Ну и помощь посильную друг другу оказывать. Так уж получилось, что вокруг Ивана ребята закучковались. Кооператор один, тоже из "афганцев" настоящих, комнатенку им дал в своей конторе или офисе, как теперь принято называть, и даже с телефоном. Там и собирались раза два в неделю. Потом и вовсе, как на работу стал Иван туда ежедневно приходить. Правда, пока только вечерами. Часа по два. Но бывало и допоздна засидится с мужиками. Оказывается, если скоординироваться, то иногда очень неплохо взаимовыручка срабатывает. От государства-то и от этого формального Союза, как от козла молока. А проблемы у всех возникают ежедневно.
А кооператор -"афганец"– Серега предложил и вовсе к нему на работу устроиться. Он только раскручиваться начинал, выпуском мебели занявшись. Арендовал пару сараев на окраине города и тумбочки для телевизоров лепил из ДСП. Ничего, хорошо уходили. Это стало первое Иваново постоянное место работы, после завода. Днем тумбочки собирал, вечером, если нужно, с ребятами вопросы назревшие решал. Супруга ворчать даже стала: – Дома тебя не вижу, совсем в семье не бываешь, зарылся в работу, как крот,– ворчит, а сама рада, что у мужа работа более-менее постоянная появилась и копейки подсчитывать не нужно. Нормальную зарплату стал мужик приносить. Однажды на их кооператив мебельный братки наехали. Стрелку забили. Серега бледный прибежал в сарай-цех и Ивану рассказывает, что сумму на него вешают ежемесячную такую непомерную, что впору прикрыть производство, да разойтись. – Пять штук американскими баксами хотят получать суки. Стрелку забили на 19.00, говорят, не приедете ежели, то спалим ваши цеха к чертовой матери. Что делать, Вань?– Иван пот со лба вытер трудовой. – Ехать надо, Серый. Сейчас переоденусь. Где стрелку забили?
– Как всегда в песочном карьере. У них там место дежурное. Если что и прикопать не долго покойничков,– Сереге ох как не хотелось ехать в этот известный всему городу карьер брошенный. Стрельба там разборочная еженедельно гремела. Братва самоутверждалась без свидетелей.
– Тогда уже и выезжать нужно – это же через весь город пилить, только-только успеваем.
Глава 4
Поехали на Ивановой "копейке". У Сереги поприличнее тачка – девятка, но он ее в ремонт накануне сдал и был пока без колес. Иван его уже второй день на работу и с работы возил. Живут почти рядом. Сели, поехали. Успели вовремя. Стрелка минутная как раз к числу 12-ть подползти собралась, когда они в карьер песочный зарулили. Братки приехали на БМВ. Стоят, курят, поплевывают, на часы поглядывают, оружием как елки новогодние игрушками обвешаны. АКМСами где-то суки разжились. У ментов пади на прокат взяли. Или в части воинской какой-нибудь прапор спер и им загнал. Остановились, вышли. Братки, как увидели на чем клиенты приехали, развеселились. Старшой ихний, лысый как фантомас и с погонялом вроде соответствующим, прикалываться стал:
