Иван сел и огляделся, судорожно сжимая "калаш",– "Жив, блин, даже не поцарапало, везуха. Где пацаны"?– не было пацанов. И кишлака тоже не было. А сидел Иван на зеленой лужайке в ромашках. По небу облачка барашками плывут и кукушка где-то неспешно с эхом соревнуется.– Ку-ку-ку-ку.– "Это что еще за хренотень? Где это я"?– Иван поднялся на ноги и завертел головой,– "У лужайки-то похоже конца и края нет, до самого горизонта раскинулась во все стороны. Что за фигня?"– и услышав за спиной шелест шагов, обернулся, вскинув автомат. И опустил его, увидев старушку в белом халате с косой в руках.– "Траву видать косит тут",– подумал Иван и спросил поздоровавшись: – Здравствуйте, где это мы с Вами?– старушка – худая и большеглазая, улыбнулась, показав прекрасно сохранившиеся для ее возраста зубы и не 32-а, а все 40-к не меньше: – Умер ты, милок,– говорит,– а я смерть твоя,– и рассмеялась радостным, веселым смехом. Будто колокольчики хрустальные в воздухе зазвенели. – Как это умер?– не понял Иван.– Не надо шутить так, бабушка, меня дома родители ждут и невеста. И разве смерть она такая? Она страшной должна быть, а не на медсестру из медсанчасти похожей!– старушка опять хрусталем зазвенела:

– Разной, Ваня, она бывает. Бывает и девкой декольтированной заявится, бывает старичком с локоток ростом, бывает парнишей с плечами в косую сажень, а бывает вот как я в платьице белом. Тут уж кому, какую и когда Бог пошлет, такая и приходит,– Иван совсем растерялся от слов ее про Бога и спрашивает: – А разве есть он – Бог-то? Нам в школе учителя говорили, что нет никакого Бога. Вон и космонавты летают. Нет там никого, говорят,– старушка, на косу опершись, опять рассмеялась: – Ох, и глупые Вы люди нынешние, верите всему, что Вам ни скажут. А откуда же все взялось тогда? Земля, животные, растения, люди?– Иван никогда об этом не задумывавшийся, неуверенно пожал плечами: – Ну, само как-то появилось по законам этого, как его с бородой… – Иван поскреб затылок, запустив пальцы под каску.– Дарвина вот. Эволюция,– вспомнил он, наконец, хитрое книжное слово и фамилию ученого. Бабулька про Дарвина и эволюцию услышав, и вовсе развеселилась: – Да Дарвин этот, когда я к нему пришла, целый час на коленях вот по этому лужку ползал, прощения у Бога просил. И последнее желание его знаешь, какое было человеческое?

– Какое?– Иван начинал верить, что старушка хоть и смехом захлебывается, но не шутит.

– Просил, чтобы забыли люди фантазии его глупые и имя его не поминали. А ты говоришь Дарвин. Чегож родители окрестили тогда тебя потихоньку, когда родился и крест вон матушка на тебя, провожая на войну, навесила алюминиевый, если Бога-то нет?-

– Ну, традиция, по обычаю. Я и ношу-то крестик только по тому, что маму обижать не хочу. Комсгруппорг если прознает, поедом заест и из комсомола запросто выпрут,– Иван хмыкнул, представив рожу комсомольского вождя роты прапора Илюхина.

– Ну, теперь-то не выпрут. Вряд ли ты с этим прапорщиком Илюхиным встретишься. Давай последнее желание, да пойду я. Дел у меня много сегодня. Не один ты у меня,– Смерть смеяться перестала и косу на плечико положила. Иван понял, разговоры закончились и попросил: – Домой хочу хоть на денек, отца с матерью повидать и Ленку,– и, шмыгнув носом, бросил "калаш" в траву.

– Нет, парень, вот этого нельзя. С родителями потом увидишься, когда срок наступит. Мать твоя, похоронку получив, через месяц с горя умрет. Ну, а отец-то покрепче и еще годков с десяток помучается, вдовствуя. Сопьется, правда, бедняга, смысл в жизни без семьи-то утратив. С работы его уволят за прогулы. Побродит в шкуре бомжовской лет семь, да и… тоже встретитесь. Проси, что попроще.

– А что можно-то?– Иван растерянно оглянулся, будто искал доску с объявлением, чего просить можно, а чего не следует у Смерти.

– Ну,.. можно покурить, рюмочку выпить на посошок. Даже перекусить чем-нибудь привычным и любимым на дорожку. Вот и все.

– Да уж. Выбор не велик,– вздохнул Иван с сожалением.– Ну, чтож, тогда перекурю на прощанье, раз ничего больше нельзя,– и достал портсигар из легированной стали, который ему мужики в бригаде, за его первую плавку преподнесли. Традиция такая была у них заведена. На крышке домна и сталевар в робе. Открыл его, а там последняя сигарета махорочная лежит, резинкой прижатая.

– Ты смотри, как специально совпало. И как это я забыл пачку прихватить? Пришлось бы у пацанов стрелять.

– Ну, вот видишь, не пришлось. Не забыл ты, а просто без надобности они тебе были вот и не взял,– Смерть опять оперлась на косу и улыбнулась.– А чего это у тебя за страшилище на крышке табакерной выдавлено? Черт что ли с кочергой?– и опять колокольчиками хрустальными зазвенела.

Иван смутился, ну не шедевр конечно и протянул старушке портсигар: – Сталевар это с инструментом,– та портсигар повертела и обратно вернула.

– Ну-ну, закуривай уже,– Иван похлопал себя по карманам, но спичек в них не обнаружил и растерянно взглянул на Смерть: – Спички вроде как тоже забыл. Нету,– Смерть усмехнулась, пальчиками щелкнула легонько и на ладоне Ивану коробок спичек протягивает. А в нем одна спичка брякает. Прикурил Иван и говорит:

– Ловко это у тебя получилось, к нам в заводской клуб артисты приезжали из цирка. Так там один фокусник кролика из шляпы вынимал, а из носа гвозди вытаскивал здоровенные. А вы только спички можете вынимать или еще чему-нибудь обучены?– у старушки лицо и без того белое и вовсе белее снега сделалось от возмущения.

– Ну, Вань, ты нашел с кем меня сравнивать. С шутами балаганными. Да у них все на обмане и шарлатанстве построено – все их фокусы. Они и называют себя иллюзионистами. А у меня все по-настоящему. Я если кролика вынимаю из шляпы, то без всякой ловкости рук, как они говорят,– бабка даже фыркнула возмущенно.

– Ну, не знаю. Я в первом ряду сидел и никакого там мошенничества не заметил. Натуральный был кролик. Его мужик из шляпы вынул и по сцене гулять отпустил. А потом еще бабу пополам распилил вместе с ящиком. А больше всего мне понравилось, как люди у него пропадали. Зайдут в коробку, он руками махнет, и нет никого. А одного пацана сделал маленьким с наперсток, на ладонь свою поставил и вопросы ему разные задавал. А тот натурально на них отвечал. Вот это да! А коробок с одной-то спичкой, если бы он только что и делать умел – к нему бы и на концерты никто не пошел бы,– старушка затряслась от возмущения.

– Ох, и глупый ты, Ванюша, да я не потому тебе с одной спичиной коробок сделала, что полный мне не под силу, а просто тебе сейчас больше-то и не нужно. А мальчонку, этот иллюзионист уменьшил, так это чистой воды оптический обман. Там система специальных зеркал. Да что тебе объяснять. Вот я, если хочу, то сама любого роста и размера делаюсь. Как мне удобно для работы. Хоть на ладошке твоей спляшу русскуя барыню. Не веришь?– Иван в сомнении головой покачал:

– Если честно, то что-то не очень верится,– и, раскрыв портсигар, кивнул на него.– На ладошке не надо, она не ровная, вот на донышке портсигара спляши он ровненький. Только за резинку не споткнись,– договорить не успел, а Смерть уже в сарафане внутри портсигара отплясывает, размером став не больше патрона калашевского. Пляшет и косой своей машет,– "Вот, мол, как я умею, а ты дурачок не верил",– тут Иван крышку-то и прихлопнул. А для надежности еще и изолентой перемотал, хорошо, что у него с собой всегда она есть, магазины попарно стягивать. К уху поднес, скребется. Только фиг ей. Сталь-то легированная…

Очнулся Иван в госпитале, весь в бинтах. Сюда его доставили на самолете. Как выносили из того кишлака и кто – не помнит. Неделю в сознание оказывается не приходил. Врачи уже сомневаться стали, что выкарабкается. Однако организм у парня сибирский, крепкий… не подвел. Руки, ноги на месте. Посекло очень. Крови много потерял. Штук 30-ть осколков хирург вынул. Вон на тумбочке в стаканчике металлическом для бритья на память сложены. Счастливчик. В рубашке можно сказать родился. Лежит Иван и думает,– "В бреду я эту старуху с косой видел или, в самом деле, ее в портсигаре запер"?– Спросил у медсестрички, где вещи его личные. Та смеется, какие вещи у солдата. Казенное все. Мелочь всякая из карманов в тумбочке сложена. Письма из дома, ручка пластмассовая за-35-ть копеек, да портсигар. Иван как услышал про портсигар, достать попросил. Сестричка тумбочку распахнула и на грудь забинтованную ему его положила. А портсигар изолентой вкривь и вкось весь перемотан. Всю катушку не пожалел. Пялится Иван на свой портсигар и глазам своим не верит,– "Правда, выходит это было с ним, а не бред",– левой рукой, пострадавшей меньше всего, осторожненько взял и к уху поднес. А ведь скребется там точно кто-то и звякает даже легохонько. Засунул портсигар под подушку и заснул с улыбкой на губах.