***

Рагнар откладывал эту встречу до последнего, но долг есть долг. Сколь бы тяжело ни было, он должен был преодолеть себя и свои чувства. Направляясь решительным шагом, готовясь к неизбежному, все же у самого порога остановился в нерешительности, отчего-то медля и переживая. Он знал, какие чувства вызовет в нем увиденное, но вот сможет ли их сдержать – этого сказать даже самому себе не мог. Слишком глубоко, слишком больно они засели в нем. Собравшись с силами, он решительно шагнул в темное помещение и направился в дальний край, чувствуя, как ослабевает его решимость и неколебимость.

Рагнар помнил свой последний визит, то острое щемящее чувство вины и безысходности, когда понимаешь, что иного выхода нет, но не можешь сделать решительный шаг. Когда на тебя смотрят преданные глаза друга, выручавшего не в одном бою, смотрят с надеждой… И глядя в эти глаза, полные доверия, нужно отдать приказ. Приказ одним ударом клинка прекратить мучения. Это было равносильно тому, чтобы отрезать себе руку или часть души. Брайс был не просто любимым конем – он был верным другом. И если существует в жизни связь, крепче кровных, Рагнар с уверенностью сказал бы, что Брайс был его братом. Братом по духу. Братом по силе и смелости. Братом по силе преданности.

В этой части конюшни было темно. Рагнар не сразу смог различить в потемках животное, но едва только глаза обвыклись, он смог различить его темный силуэт.

– Ну здравствуй, друг, – правитель опустился рядом с конем и, обняв того за шею, прижался лбом к широкому лбу животного.

Брайс беспокойно закивал головой, громко зафырчал и попытался подняться на ноги, но бессильно упал на колени. Он попытался подняться еще и еще раз, да только безрезультатно. Отчаяние читалось в каждом движении животного, словно он хотел что-то показать своему хозяину, но не мог.

Глухой звук опрокинувшегося ведра и расплескавшейся воды послышался позади Рагнара, и он стремительно развернулся. Вот уж кого меньше всего ожидал увидеть. И даже глазам своим не поверил. Его жена, словно застигнутый врасплох вор, испуганно смотрела на него, широко распахнув свои большие глаза. Какого нечестивого ее сюда занесло? Рагнар перевел взгляд на валявшееся на полу ведро с остатками воды. Лошади всегда были одним из самых главных, самых веских аргументов в сражении. От их силы и выносливости порой зависел исход битвы. Потому любой воин с особой тщательностью подходит к выбору своего коня и уходу за ним. Вывести из строя часть конницы означало значительно уменьшить шансы на победу в сражении. И вот сейчас, глядя на эту дрожащую девчонку, Рагнар невольно задался вопросом: что она здесь делает? Пролитое ведро в ее руках могло означать только одно: у нее был какой-то план. Как ослабить силы его войска, тем самым дав преимущество своему отцу. Что еще можно ожидать от дочери правителя Моргаша, прогнившего насквозь, пропитавшегося лицемерием и фальшью. И вот теперь получалось, что Рагнар оказался прав в своих опасениях, ожидая от своей жены каких-то подобных действий, направленных на то, чтобы помочь своему отцу одержать трусливую неравную победу. Сверр искал любые способы ослабить своего противника: он перекупил ряд торговцев, которые вели свои дела в Зангре, лишив тем самым подданных Рагнара не только возможности приобретать необходимые им вещи или продукты, но и возможность обменивать результаты своих трудов на продовольствие или золотые монеты, а значит, и возможности на вырученные средства приобрести оружие или амуницию воинам Зангры. Сверр действовал хитро и коварно. В этот раз он не побоялся отправить свою дочь вершить свои планы в самое сердце вражеского лагеря. Пожалуй, это была ошибка Рагнара: нужно было сразу же обозначить чужакам пределы дозволенного, а не позволять им беспрепятственно расхаживать по территории замка. Злость так и клокотала в груди. Прежде всего на себя. За ту неосмотрительность, которую он допустил по отношению к чужакам.

– Что ты здесь делаешь? – его голос раскатисто прогремел на всю конюшню.

Девчонка, казалось, еще больше затряслась, а потом вдруг бросилась к нему в ноги, подняла свое лицо к нему и сбивчиво, так, что едва можно было разобрать ее слова, стала говорить.

– Пожалуйста, повелитель, пощадите его, не убивайте. Я уверена, все еще поправимо. Прошу вас…

Совершенно сбитый с толку, Рагнар с непониманием смотрел на девушку, стоящую на коленях в его ногах, и пытался понять, что же происходит. О ком она вела речь? Конечно, одной, такой маленькой и хрупкой, ей не провести такое дело. Есть кто-то еще, кто помогал ей в ее происках. Но кто? Старик, пришедший с ней, или кто-то иной?

– Что ты здесь делаешь? – повторил Рагнар свой вопрос еще жестче, давая понять, что он ждет ее разъяснений. И, небеса, пусть поторопится, потому как с каждым мгновением его терпение теряло силу, а гнев все больше рос. – Ты заешь, что тут нельзя находиться никому, кроме воинов и конюхов?

Айна виновато понурила голову. Ее светлые волосы, забранные в небрежно собранную прическу, выбивались отдельными прядями, обрамляя лицо и скрывая теперь ее глаза. Молчит? Нечего сказать?

Неожиданно девушка вновь подняла свое лицо к нему и снова стала умолять:

– Я вас прошу, повелитель… пощадите, – в голосе ее зазвучали нотки слез, – его еще можно вылечить. Он спас вашу жизнь… Как вы сможете с ним так поступить?..

– Повелитель, – раздался голос конюшего, а затем он и сам появился в поле их зрения. Мужчина, едва только завидев Рагнара и девушку, стоящую перед ним на коленях, нерешительно остановился, расценивая ситуацию.

– Увести ее отсюда, – безликим голосом проговорил Рагнар, глядя на конюшего. – А потом я жду твоих объяснений.

Девчонка беспокойно обернулась на конюшего и вновь заговорила:

– Он ни в чем не виноват…

Но Рагнар не стал ее слушать. Он молча наблюдал, как конюший уводит девчонку, которая у самого выхода еще раз обернулась и бросила на него последний умоляющий взгляд. Поведение его подданного и этой навязанной жены породили в нем сомнения. Неужели он что-то упустил, чего-то не заметил, и теперь эти двое вместе творили свои дела за его спиной? Рагнар никак не хотел в это верить. Даг всегда был верным подданным не только ему самому и его почившему отцу, но и всему народу Зангры. Никогда он не давал повода думать о себе иначе. Не в правилах Рагнара было делать скоропалительные выводы, а потому он ждал возвращения своего слуги.

Тихо заржал Брайс, и Рагнар обернулся к нему. Конь беспокойно водил ушами, втягивал ноздрями воздух и не сводил глаз с выхода, через который недавно удалились Даг с девчонкой. Только сейчас Рагнар обратил внимание, насколько сильно изменилось состояние его любимца: тот словно ожил, даже нашел в себе силы приподниматься, чего не было в последнее посещение перед отъездом. В сознании снова пронеслись слова его молодой жены: «Его еще можно вылечить»…

– Прости, Рагнар, – прервал размышления голос вернувшегося Дага, – я должен был тебе доложить о том, что твоя жена приходит сюда.

– Должен был. Что ей тут понадобилось? – жестко спросил молодой правитель.

– Чтобы ты не подумал ничего плохого, скажу сразу: она всегда была под моим контролем. Она ухаживает за Брайсом, – конюший знал, что его повелитель не любит больших пространных ответов. Только по существу.

Рагнар удивленно вскинул одну бровь кверху.

– Она чужая, Даг. Дочь Сверра.

– Я знаю, – был короткий и спокойный ответ. – И знаю причину твоих беспокойств. Причинить вред нашим лошадям никто не сможет, мы все за этим пристально следим. А юная дева искренне озабочена Брайсом. Это благодаря ее заботе он окреп.

Видя колебания своего повелителя, Даг поспешил добавить:

– Здесь каждый предан тебе и нашему народу. Любой из нас отдаст свою жизнь, не задумываясь, чтобы защитить свои земли.

– Иди, – бросил Рагнар через плечо, вернувшись к своему страдающему другу. – Но учти, если что… три шкуры с тебя сдеру.