– Эльфийский цикл не равен человеческому, – произнесла я, заходя в зал. – Поэтому те двое вполне могли родиться в один день и умереть в один день.

– Правильный ответ.

Прежде, чем интересоваться последним вопросом, я решила удовлетворить своё любопытство (да и, если честно, было несколько боязно слушать последний вопрос).

– А до меня кто-нибудь доходил до последнего вопроса?

– Из тех, кого я спрашивал, никто, – сообщил Хатор.

– Ух ты, значит, я первая. Мне кажется, или ты не очень-то этому рад? Что, тебе не терпится посмотреть, как я расстанусь с жизнью?

– Я не обязан радоваться. И потом, на последний вопрос ты пока не ответила, значит, ничего не кончено.

– Знаю, – вздохнула я. – И готова услышать его…

По коридору я шла, сохраняя на своём лице выражение полнейшего безразличия. Не обратила я никакого внимания на заинтересованно глядящего мне вслед Малькома. Как только за мной закрылась дверь моей комнаты, я рухнула на кровать и рассмеялась.

– Последний… вопрос! Ну надо же!

Услышав его, я не поверила своим ушам. Это просто не могло быть правдой!

Этот вопрос я слышала уже второй раз. Первый был ещё в крепости Дракона, когда я только-только получила знание лавинийского языка и пробовала читать на нём. И именно этот вопрос я прочитала первым. В сборнике лавинийских загадок, который стоял на книжной полке. И ответ я знала!

Я вся тряслась в ожидании последнего вопроса, а он оказался самым лёгким из всех. Ну разве так бывает?

Однако отвечать сразу я не стала. Получилось бы эффектно, но не так я представляла себе момент своего освобождения. Хотелось оттянуть немного этот миг блаженства, подготовиться к нему хорошенько. Не каждый день такое бывает. Много недель я мечтала об этом дне!

Успокоившись, я медленно вышла в коридор. Всё же излишне затягивать тоже не стоит: я так долго ждала, и ждать ещё больше мне не улыбается. Заметив меня, Мальком подбежал и обеспокоенно спросил:

– Вы услышали последний вопрос?

– Ага.

– И что же? – осторожно поинтересовался зомби. – Есть хоть какой-то шанс?

Выдержав паузу в несколько секунд (интересно, откуда у меня эта привычка?), я всё же сжалилась и с довольной улыбкой произнесла:

– Больше, чем шанс: я знаю правильный ответ. И на этот раз я в нём уверена.

Ни в чём нельзя быть до конца уверенным… но в этом можно! Не веря своему счастью, Мальком выронил тряпку. Раскрыв рот, он таращился на меня, а потом принялся приплясывать вокруг и восклицать:

– Свершилось! Славься многие циклы, умная гостья Юля! Она это сделала!

Остановившись, он принялся жестикулировать, поторапливая меня.

– Скорее, скорее же в зал! Обретите свою свободу, умная гостья, и освободите меня! Поверить не могу, что мой хозяин, этот изверг, наконец-то отправится в Царство Мёртвых! Какая радость, я не верил, что этот день настанет!

– Постой, Мальком, – нахмурилась я. – Я не собираюсь убивать твоего хозяина.

Улыбка зомби на миг померкла, а потом он заулыбался ещё шире.

– Не беспокойтесь, вам не придётся! – бодро поведал он. – Мой хозяин сам погибнет, когда вы дадите правильный ответ на последний вопрос!

Мальком продолжил танцевать, постепенно удаляясь от меня. Да уж, своевременная информация, нечего сказать! Впрочем, неужели я не стала бы отвечать на вопросы, если бы знала всё сначала? Конечно, стала бы. Ведь выбора мне не оставили. Продолжив свой путь, я вскоре оказалась в зале и медленно подошла к дальней стене.

– Хатор?

– Я здесь, как и всегда, – раздался голос князя Тени. – Ты ведь услышала последний вопрос, почему бы тебе не пойти и не подумать над ним?

– Незачем, – пожала плечами я. – Ответ мне известен.

– Значит, ты пришла дать ответ? Быстрее, чем я думал, надо признать.

– Люблю удивлять, – усмехнулась я и замолчала.

Зомби умеют всё испортить. А ведь когда я шла сюда, настроение у меня было получше. Косвенное или нет, но убийство есть убийство. Такова цена моей свободы. Кто вообще всё это придумал?

– Прежде, чем я отвечу на последний вопрос, я хочу задать свой. Что произойдёт, когда я дам правильный ответ?

– Даже не «если», а «когда»? – хмыкнул князь Тени. – Я ведь уже говорил: уйдёшь отсюда, как пришла. Всё честно.

– Я не о себе спрашивала. У Малькома какое-то странное чувство юмора, он утверждает, что ты умрёшь, если я отвечу правильно на все вопросы.

– У него нет чувства юмора, что поделать, он всегда был туповат. Это правда.

И зачем спросила? Отвечай уже и уходи отсюда, мало, что ли, времени ты тут провела?

– Мог бы и раньше сказать об этом, – проворчала я.

– А смысл? Или ты хочешь добровольно пожертвовать своей жизнью, чтобы сохранить мою?

– Нет, конечно!

– Вот поэтому и не говорил: это бы ничего не изменило.

Всё разумно, всё логично. Но, несмотря на это, на душе так мерзко…

– Отвечу правильно – погибнешь ты, отвечу неправильно – погибну я… Ни умирать, ни становиться убийцей я не хочу. И вот как я должна выбирать в таких условиях?! – пробормотала я, скрещивая руки на груди.

– Что тут думать-то?

Действительно, что тут думать-то?

Знаете, это форменное свинство! Вломить человеку по лицу, а потом ещё запереть его в грязной камере, где непонятно когда в последний раз делали уборку. Я догадался об этом, потому что меня привела в чувство толстая наглая крыса, грызущая мой указательный палец. После недавних приключений зрение фокусировалось не сразу, но мерзкого грызуна я, тем не менее, узнал. Нет, ну я так не играю! Когда я соглашался быть шпионом, меня никто не предупредил, что нечто подобное может произойти. Сунув палец в рот, я пошатал передний зуб.

– Негодяи, выпустите меня! – первым делом крикнул я, подойдя к двери.

Ответа не было. Тогда я перешёл к дальней стене и попробовал подтянуться, уцепившись за край маленького, выдолбленного в камне квадратного окошечка. Через него в камеру проникал тусклый утренний свет, поэтому я был очень рад, что оно находится здесь. Но посмотреть, что там, снаружи, мне так и не удалось: руки соскальзывали, а ухватиться поудобнее не представлялось возможным. Хотя бы не в темноте. Вот в темноте я не смог бы увидеть, не подбирается ли ко мне очередная голодная крыса.

Меня не должны были засунуть в тюрьму, ведь я на стороне хороших, хоть и шпион! Это было так неожиданно для меня, что я не до конца верил в происходящее. Ведь до сих пор я прекрасно со всем справлялся, ни на чём не попадался и делал своё дело. А потом меня внезапно поймали. Я вспомнил Гленду, солдата и Ильфиру, выследивших меня в лесу. И тут же за дверью послышались шаги. Потом дверь открылась, вошёл плечистый солдат с недружелюбным выражением лица.

– Выходи, – велел он.

Ещё раз пошатав зуб, я подумал, что отчего-то не нравлюсь здешним солдатам, так что лучше не злить этого, пусть он и другой, и решил подчиниться. Меня повели по тёмному коридору, в конце которого обнаружилась комната. Не хотелось заходить в эту комнату.

Внутри не было ничего, кроме стула с резной спинкой, в котором сидела одетая в неприметное серое одеяние Ильфира. Рядом стоял ещё один солдат, а мой солдат запер за нами дверь и встал за моей спиной. Свет проникал сквозь такое же маленькое окошко, как и в моей камере. Наверное, архитектору было лень придумать что-то новое. Или это сделано специально для устрашения и угнетения узников. Я вот, например, уже угнетён и напуган.

Одарив меня не понравившейся мне улыбкой, Ильфира положила руку на подлокотник и произнесла мелодичным голоском:

– Здравствуй, Акакий. Или, может быть, не Акакий, а Влад?

Было в моём заключении хоть что-то положительное: я был избавлен от необходимости отзываться на Акакия. Я ведь Влад, а не Акакий, как верно было замечено только что! Теперь, когда меня раскрыли, я больше не согласен быть Акакием! Не подумайте, это нормальное имя, я вообще против дискриминации людей по именам. Но я бы не хотел, чтобы меня так звали. Минутку, а как же они догадались, кто я такой? Ах, точно, шапку ведь с меня сняли, когда несли сюда. Наверное, побоялись, что я могу прятать в ней оружие и приняли меры предосторожности. А может, она просто слетела по дороге. И все увидели мои волосы, так тщательно под ней скрываемые. И кто-нибудь сразу меня узнал.