Весь смысл игры — не в выборе ферзя. На дисбаланс меж чёрным и меж белым. Поставить жизнь, как правило, нельзя. Свою нельзя. Твою — поставят смело!

А.О. Белянин

***

— Нет, — крикнула Таня, — ты не допрыгнешь!

Зажмурив глаза, девочка смотрела вслед своему брату, сиганувшему на другую площадку заброшенного шестнадцатиэтажного дома.

— Вот видишь, получилось же. Давай сюда, мы ещё не исследовали эту часть дома, вероятно, мы сможем найти тут много интересного.

Так мы с Таней зарабатывали себе на жизнь, исследовали заброшенные дома, искали ценный хлам и сдавали его скупщику, который жил неподалёку от нашего с Танькой пристанища. Мы были детьми сиротами, братом и сестрой. Крохотный дом, оставленный нам родителями перед смертью, мы всячески старались поддерживать, зарабатывая на жизнь, всеми возможными способами. Государство, конечно, платило нам пособие, но на что этого пособия хватало? Разве что только на оплату счетов дома, остальные расходы покрывались не самыми приятными подработками и исследованием заброшенных домов в поисках всевозможного мусора.

Очередной майский вечер, на улице приятная тёплая погода… и мы, вдвоём с сестрой. Снова полезли на высотные дома и забрались уже на восьмой этаж. Вещей, которые мы нашли на этажах ниже, нам хватит на пару-тройку дней и одержимые жаждой добычи чего-нибудь стоящего, мы лезли дальше.

— Может не надо… хватит на сегодня, — сказала Таня, смотря вниз. — Тут очень высоко, я боюсь.

— Не бойся, прыгай. Я тут. Я обязательно поймаю тебя.

Таня стояла на краю бетонного блока, перед пропастью и смотрела вниз. Я знал, что она была смелой, но не глупой и пропасть в восемь этажей всё же заставляла её голос содрогаться, а колени дрожать.

— Край! Он осыпается, — крикнула она, увидев, как обломки камней падали в низ, достигая первого этажа с еле слышным звуком.

— Попробуй разбежаться, а я тебя подхвачу отсюда.

С этими словами я подошёл к краю платформы, с другой стороны, и принял позу, демонстративно показывая, что буду её ловить. Несколько неспешных шагов назад. Она стоит метрах в четырёх от края и переминается с ноги на ногу, но преодолевая страх, начинает набирать скорость. В последний момент, заметив, что шнурки развиваются в такт бега, я кричу что есть сил.

— Таня, шнурки! Нет, Таня…

Шнурки, что развязались на кроссовках у Тани, зацепляются за торчащий из края кусок арматуры и она, не сумев хорошо оттолкнуться, летит вниз. Слёзы начинают собираться на глазах, я выкрикиваю её имя раз за разом, пытаясь оправдать свою беспомощность. В тот же миг я услышал грохот, подобный раскату грома, он бил по моим перепонкам, заставил непроизвольно схватиться за голову, закрыть уши. Он закончился так же быстро, как и начался. Придя в себя, я подбегаю к краю обрыва, разлом воздуха похожий на грозу в пустоте, рассеивается в районе четвёртого этажа. Когда от разлома не осталось никаких следов, я попытался вглядеться. Уходящее солнце ослепило правый глаз, но мне удалось рассмотреть первый этаж. Не было тела… вообще ничего. Не было совершенно ничего. Несколько минут я сидел, поджав колени, и пытался осознать происходящее. Почему же нет тела? Куда могла упасть Таня? Слёзы. Они собирались на глазах и медленно стекали, не давали мне сосредоточиться, их становилось больше. Я взбесился, не знал, что делать дальше, прокручивал в голове ответы.

— Один? Да я без неё и дня не протяну, — подумал я про себя. — Уж лучше смерть.

Я подошёл и ещё раз глянул вниз. Закрыл глаза. «Уж лучше с закрытыми» — усмехнулся я. Без доли сомнения сделал шаг.

Несколько этажей вниз, вновь проклятый грохот, гораздо сильнее и ощутимее. Тело съеживается, боль пронизывает каждую клетку, каждую мышцу, я ещё крепче сжимаю веки в ожидании самого худшего. На несколько секунд я оказываюсь в непонятном месте, моё тело улетучивается, становится невесомым, вся боль, что была раньше, уходит.

Ещё один хлопок, я проваливаюсь в очередной разлом и приземляюсь в очень мягкую траву. Падение с большой высоты не доставило ни капли боли и это привело меня в ступор. Отойдя от него, я попытался подняться.

«Метров десять» — подумал я, оглядывая приблизительную траекторию моего полёта. — Люди! Ау!

Я начал оглядываться по сторонам, пытаясь найти хоть одного человека, но никого не было. Вокруг меня был сплошной лес, множество мелких зверей и птиц, а запах, который окружал меня, был поистине непередаваем, что даже дурманил мой разум.

«Нужно осмотреться» — вновь подумал я и пошёл вперёд, пробираясь через густые заросли леса.

Шаг за шагом, я углублялся в чащу, осторожно ступая, чтобы не задеть лишнюю ветку и не потревожить местных животных, которых тут было предостаточно. Обходя очередное дерево, я заметил неподалёку маленький покосившийся домик, укрытый низкорастущими елями, который больше был похож на погреб или же нору с крышей в виде холма. Мне стало интересно, и я пошёл узнать, кто мог там обитать. Подойдя к дому, я присмотрелся. Старая дверь, еле державшаяся на петлях, крыша, полностью поросшая мхом, травой и некоторыми видами цветов, которые я некогда раньше не встречал. Забравшись на неё, я примостился на каменной трубе и стал срывать цветы, разглядывая их, вдыхая новые для меня ароматы. Было в них что-то необычное, как будто они были не от мира сего и культивированы неизвестным человеку образом.

— Брр, бред какой-то, обыкновенные цветы, сейчас накручу себе лишнего.

Принюхавшись к очередному цветку, я впал в некое оцепенение, погрузился в транс, но чей-то разгневанный крик заставил меня подскочить, из-за чего я оступился и кубарем полетел вниз, приземлившись в ногах у какого-то старика. Сразу же в меня последовал удар палкой, что пришёлся на мою голову.

— Ай, старик, больно же, ты чего творишь!?

Поднимаясь и отряхиваясь, я хотел было грозно посмотреть на него, но передо мной престал не ворчливый дед, а милый на вид старичок, ростом чуть выше метра. У него было полностью морщинистое лицо с добрыми, но уставшими глазами за густо растущими бровями. Кривой большой нос, за которым сверху еле виднелись уголки его рта. Одет он был в какой-то непонятный балахон с небольшой сумкой через плечо, наполненной ягодами и грибами. В левой руке он держал палку, похожую на посох. Хоть она и была сухая, на ней восседали множество листьев и почек, приглядевшись, я понял, что сделан он был из вяза.

— Больно говоришь? А вот на тебе ещё.

В меня полетела очередная серия ударов по голове, рукам и спине. Я отмахивался как мог, хоть и понимал, что бьёт он меня не от того, что ему хочется, а за конкретное дело.

— Думаешь, растениям не больно!? Думаешь, они не чего не чувствуют?

— Хм, да нет вроде, не должны же, — я с недоумением посмотрел на старика и сделал отрицательный жест головой.

— Чего махает своей пустой головешкой, а вот представь себе. Чувствуют. Каждым стебельком, каждым листиком чувствуют. Я ухаживаю за ними уже семьдесят два года, а потом появляется очередной болван как ты, подходит и начинает их рвать.

— Ладно, ладно. Прости меня дед, тебя вообще как звать? Что ты тут делаешь и почему живёшь один? Меня вот Ильёй зовут.

Я посмотрел на старика, ожидая, когда же он представится, а он лишь продолжил что-то бормотать, но когда до него дошло, он взглянул на меня исподлобья и переключил тему разговора.

— А-а, так ты очередной нуб, — усмехнулся старик. — Попал из другого мира, наверное, ничего не знаешь? Проходи я тебе всё объясню. Сделав жест посохом, похожим на рассечение воздуха, он указал в сторону входа в дом, если его можно таковым назвать. Дверь, словно живая, начала снимать засовы, противно заскрипела, и наконец, распахнулась передо мной.

Внутри дом был очень даже опрятным и уютным. В маленькой комнате был камин со стоящими рядом двумя небольшими креслами, а рядом, — у стены, стояла книжная полка полностью набитая ветхими потрёпанными книгами, которых я никогда не видел, может от того, что не люблю читать. В углу находилась большая кровать с расписной спинкой, в два-три раза превышавшая размеры её владельца. Повсюду весели листки с чертежами, формулами, записями, а на полу были разбросаны свёрнутые свитки с сорванными печатями. Внутри дом был ещё меньше, чем мне казалось снаружи, от чего мне приходилось постоянно прибывать в согнутом трижды положении, от чего я был похож на коня на шахматной доске.