— Вика и ее муж вовсю работают над продолжением рода, — пожала плечами Катя.

— А ты свечку держишь? — усмехнулся я.

— Нет, конечно! — возмутилась она мгновенно.

— А жаль, такие развлечения мне тоже нравятся.

— Извращенец! — снова бурно отреагировала Самойлова, а моя улыбка стала еще шире.

Не поспоришь — действительно извращенец. Но все мои так называемые извращения были направлены на одну-единственную женщину.

— Только с тобой, — ответил многозначительно и обратил взгляд в сторону другой комнаты.

— Ты спишь там?

— Да. Что ты… куда ты?.. — этот все, что Катя смогла сказать, когда я уверенным шагом направился в ее временное пристанище. Распахнув шкаф, нашел там дорожную сумку и принялся кидать туда вещи.

— Что ты делаешь? — спросила снова Катя, но ее тон ясно мне сказал — она уже понимает, что придется капитулировать.

— Собираю твои вещи, — невозмутимо констатировал я очевидное. — А ты присядь, отдохни, в твоем положении вредно утомляться.

Когда я выгреб из шкафа все, что там было, и обратил взгляд на саму Катю, она спросила:

— Ну и что дальше?

— А дальше — домой.

— Это куда?

— К тебе или ко мне, — пожал я плечами. — Неважно. Дом — там, где мы с тобой вместе.

И, сказав это, подхватил свою женщину на руки и пошел на выход.

Что ни говори, а в каждом мужчине просыпается варвар рядом с той, которую он считает своей и только своей.

Следующие несколько месяцев прошли в относительно мирной обстановке. Мы с Катей постигали науку совместной жизни, много трахались и иногда ссорились. И все это делали от души, а чаще всего и на зависть соседям.

На свадьбе я пока не настаивал. Решил, что успеется и после родов, никуда Катя от этого не денется. В конце концов, заставлять женщину идти под венец, когда она считает себя чудовищно распухшей — это как-то даже не гуманно.

В ожидании родов я перечитал кучу всякой литературы для будущих родителей, но эти теоретические знания совершенно не могли подготовить меня к тому, что случилось на практике.

Особенно — к преждевременным родам.

Это событие застало меня аккурат на деловой встрече. Катя редко позволяла себе отвлекать меня в такие моменты и сейчас, когда на экране смартфона высветилось ее имя, я понял — что-то явно случилось.

Неожиданно для партнеров вскочив с места, я извинился и принял звонок.

— Да.

— Даня, я рожаю!

— Твою мать! — вырвалось у меня. — Как рожаешь?

— Как обычно это делают!

Проклятье! Такое событие, а я на другом конце города!

— Я сейчас приеду.

— Не могу ждать! — буквально простонала Катя и бросила трубку.

Мне показалось, что у меня начинается паника. Да нет, не показалось, паника и есть!

— Извините, мне нужно срочно уехать, — быстро сказал я своим партнерам и пошел на выход.

— А как же договор? — донеслось мне в спину.

Они что, это серьезно?

— У меня жена рожает! — отрезал я и пулей вылетел прочь.

В тот день ГАИ, вероятно, весьма разбогатела за мой счет. Я мчался в роддом так, что собрал на себя все мыслимые и немыслимые штрафы. Успокаивало одно — рядом с Катей должна была находиться тетя Варя. Нет, вру. Ни хрена это меня не успокаивало! Я хотел быть рядом сам!

Когда влетел в двери роддома и, выяснив, в какой Катя палате, помчался по коридору, обнаружил у дверей неприятный сюрприз. Ну, допустим, тетя Варя здесь и должна была находиться, а вот родителей Самойловой кто звал?

Иннокентий Степанович и Мария Ивановна сидели на скамье, сложив руки в молитвенном жесте и поджав губы. Ну ни дать, ни взять — высокое собрание среди челяди.

— Мама, папа, — хищно улыбнулся я. — Какими судьбами?

— В гости приехали, — ответствовал мне «папа». — А тут такое!

Я сильно подозревал, что «такое» именно они своим появлением и могли устроить, но сейчас было не время для разборок.

— Какой позор! — запричитала Марья Ивановна. — Во грехе рожает!

— Не во грехе, а в любви, — поправил я сквозь зубы.

— Если по любви, то люди женятся! — строго возразил Иннокентий, чтоб его, Степанович.

На этом мое терпение лопнуло.

— Папа, еще одно слово — и я нарушу шестую заповедь, — сообщил я будущему тестю с милейшей улыбкой.

— Не убий? — пробормотал тот и глаза его за стеклами очков заметно округлились.

— Ее самую, — откликнулся я любезно и вдруг услышал, как Катя за дверью закричала.

Теперь ничто не способно было удержать меня на месте.

— Стойте! Без меня не рожайте! — закричал я, врываясь в палату.

Врач строго уставился на меня из-под очков.

— Вы кто?

— Я — отец! — гордо сообщил я в ответ.

— Папаша, вы серьезно считаете, что без вашего разрешения никто не родится? — язвительно поинтересовался врач.

— А может, вы обо мне вспомните? — встряла в разговор Катя. — Я тут, между прочим, рожаю!

Последнее ее слово потонуло в новом крике, от которого у меня мороз пробежал по коже, но я мужественно взял Катю за руку, хотя кому из нас это было больше нужно — еще вопрос.

— Я рядом, родная, — сообщил я очевидное, надеясь, что мое присутствие ей хоть как-то помогает.

— Тужьтесь! — скомандовал, тем временем, врач и я ощутил, как Катя напряглась всем телом.

— Сильнее тужьтесь! — снова подал голос врач и Катя не выдержала, буквально проорав:

— А я что делаю?!

И следом то, отчего у меня взметнулись вверх брови:

— Да б…

— Не ругайся при детях! — шутливо оборвал ее я и услышал, как с каким-то нечеловеческим рыком Катя подалась вперед и вдруг — послышался самый желанный на свете звук — плач нашего первого ребенка. А за ним — еще один.

Я с благоговением наблюдал, как Кате подали обоих детей и, глядя на этих двоих крох, ничуть не сомневался — они мои. И только мои!

Когда детей унесли, я откинулся на спинку стула. Чувствовал себя при этом так, будто только что родил сам.

— Выглядишь не очень, — устало усмехнулась Катя, касаясь моей руки. Я мягко сжал в ответ ее ладонь и с улыбкой признался:

— Зато ощущаю себя… непередаваемо.

— Думаешь, они…

Она не договорила, но я ее понял.

— Не думаю.

— То есть…

— Я не думаю, я чувствую — они мои, — пояснил я.

— Но проверить все же не мешает.

Эта тема беспокоила ее до сих пор. Да и меня тоже — нечасто, но все же. И, наверное, этот вопрос будет стоять между нами всегда. Вернее — до тех пор, пока не получим на него точный ответ. Поэтому я сказал:

— Скоро все узнаем. А теперь отдыхай.

— Спасибо, — пробормотала Катя, закрывая глаза.

— Тебе спасибо, — ответил я, но она уже не слышала. Катя мирно спала, а я смотрел на нее и думал, что стащить на том корпоративе ее полотенце — было лучшей идеей в моей жизни.

Перед днем, когда нам должны были сказать, являются ли рожденные мною дети детьми Богуцкого, я не спала. Алевтина и Анжелина тоже беспокоились вместе со мной, и Даня только и делал, что носил их ко мне на кормление.

С дочерьми, родившимися у нас с ним (или не с ним, это нам только предстояло выяснить), шеф помогал мне постоянно. И я была ему за это благодарна. Вставал по первому требованию крох, нес их мне и не ложился, пока дочки не отваливались от груди, сытые и довольные.

— Катя! — возопил Снежков, звоня мне в самый неподходящий момент, когда мы с Богуцким и дочерьми, спящими в люльках, ждали результатов сданного анализа днк.

— Что опять? У Лизочки понос? — устало спросила я, интересуясь здоровьем Петиной жены, которая была на седьмом месяце.

— Откуда ты знаешь? — изумился Снежков, докладывающей о стуле Лизы с завидной регулярностью. И не только о стуле. Об остальных обстоятельствах беременности Стариковой я тоже знала почти все. — Но я не об этом. Скажи, у тебя было такое, чтобы на поздних сроках ты хотела клубники и мидий?