Вика еще не спала. Она подошла к двери и смогла в промежутке между лаем уловить стук удаляющихся шагов. Мысль работала четко - если это преступник, она может выследить его или хотя бы успеть разглядеть издали. В азарте, позабыв всякий страх, даже не обувшись, девушка выскочила на улицу. Там было пустынно. А если он там, в подъезде, под лестницей? Вика в нерешительности остановилась.
“У, собака, шайтан…” - он выбежал во двор и спрятался за мусорным контейнером. Пожалуй, совершил ошибку, придя так поздно. А может, рискнуть еще? Нет, лучше днем. Он выглянул и обомлел - да вот же она, стоит спиной и медленно открывает дверь в подъезд. Он нащупал в кармане шнур.
Как только Вика потянула ручку на себя, дверь широко распахнулась, и оттуда кубарем, чуть не сбив девушку с ног, выкатился ее сосед, пьяница Прохоренко, с огромной дворняжкой Найдой на поводке. Вика еще никогда не была им так рада.
- Э-э-э, Вика, а что ты босиком-то?
- А, так… Здравствуйте, Виктор Иванович. Гребешок из окна выронила. Здравствуй, Найдочка! - девушка обняла собаку и потерлась щекой о сухой и холодный собачий нос.
- Нашла гребешок-то? - сосед подозрительно косился на ее карманы.
- А, нет, не успела, - Вике стало весело. - Стибрили.
- Ах ты, паскуды - вот народ пошел, мать твою, извиняюсь… Давай, Найда, делай свои дела. Лаять начала, - пояснил Прохоренко, - я думаю, хочет гулять, а она дурочку валяет. Э-э-эй, куда?..
Собака рванула поводок, и Прохоренко чуть не грохнулся оземь.
Мещеряков прошел уже пару кварталов, когда его словно что-то кольнуло в спину. Он развернулся и пошел обратно, ускоряя шаг. Чья-то тень мелькнула и скрылась в переулке. Черный плащ! Опоздал… Холодный пот прошиб Мещерякова. На мгновение он растерялся. Задержать? И что потом, если он опять ошибся - выговор в личное дело? Он опрометью бросился к дому, где жила девушка, и, увидев ее у крыльца с мужиком, одетым в затрапезное, успокоился. Это, конечно, она сама, жива и здорова, а с ней явно ее сосед, да еще с собакой, так что все в порядке. Вот только что она, дура, делает на улице? Ладно, надо проследить за тем, в черном плаще, он не мог уйти далеко…
- Найда, фас! - услышал милиционер за спиной и, оглянувшись, изумился - на него с рычанием, оскалив огромную пасть, неслась собака…
- Не укусила? - Ермолаев придирчиво осмотрел Мещерякова со всех сторон.
- Да нет, нас же учили - подошвой ботинка по морде, и все, сразу успокоилась.
- Ладно, Серый, уж извини, что так вышло. Я сам виноват, должен был ее предупредить.
- Я этому Прохоренке в тык дам. Он у меня попомнит - собаку без намордника да еще на представителя власти. И Абашидзе я упустил из-за него…
- Прохоренко и так перетрусил, наверняка. А насчет Абашидзе… Хорошо бы проверить, где он был в это время. Но, если честно, что-то тут не вытанцовывается.
- Да точно он, больше некому, - уверенно заявил Мещеряков.
- Почему?
- А по всему. Приметы. Одет в черное. Совсем обнаглел. Конечно, там темно было, но я успел заметить, что рост совпадает. И вообще не верю я этим грузинам.
- Что ж ты на блюстителя собачку-то натравила?
- Ха, а что я, интересно, должна была подумать? Между прочим, за час до этого опять был звонок. А тут - высовывается какой-то, а потом убегает.
- Ну так что, убегает - может, он на трамвай опаздывал…
Вика даже не улыбнулась. “Плохо дело”, - подумал Ермолаев.
- А не хочешь недельку на даче пожить? - спросил Ермолаев.
- На какой даче?
- На моей. Там хорошо, речка рядом и вообще. А мы за это время маньяка поймаем.
- Хорошо, - угрюмо ответила она после некоторого раздумья. - Только не думайте, что я испугалась.
- Да уж не думаю…
- Значит, Заур Абашидзе? - Баскаков встрепенулся. - Вот и хорошо.
Ермолаев отметил про себя, что впервые за эти дни Баскаков заметно оживился. “Еще бы, - подумал он. - Все заслуги себе припишет. Да ладно, какая, в сущности, разница, - тут же устыдился он своим мыслям. - Тем более про взрывное устройство Баскаков не знает, потом скажу, когда наши приедут. А до этого попробую паскудника Абашидзе расколоть, если выйдет с допросом”.
- Когда брать будете? - спросил он.
- Сегодня вечером.
- Вот и славно, а я с утреца - на дачу, ссыльную возвращать.
На чердаке обнаружилась куча старых журналов. Какие смешные были моды, и какой дурацкий юмор! А вот романы про любовь, еще дореволюционные, с “ять”.
Вика легла, когда алый закат засветил в окно. Как хорошо, что завтра не нужно идти на практику. Утречком она пойдет на озеро, а потом - в поле, сплетет венок из одуванчиков. Пока ей не скучно. Скоро приедет Ермолаев.
Уже засыпая, она вспомнила, что не потушила свечку на чердаке. Не хватало устроить пожар в чужом доме. Она решила слазить наверх, но, как выяснилось, напрасно - свечка уже догорела и погасла. Спускаясь по деревянной лесенке, бросила рассеянный взгляд вниз в окно. Ей показалось, что там промелькнула тень. Послышался шелест травы. Птица, рассыпающая трели на ветке, зашелестела крыльями и улетела.
Вика действовала на автомате. Она проворно, двумя прыжками, оказалась на полатях под самым потолком, с головой накрылась лосиной шкурой и замерла. “Да что это я, с ума схожу, что ли”, - только успела сказать себе она, как дверь с тихим шуршанием отворилась и почти неслышно кто-то вошел. “Идиотка, не заперлась”, - подумала Вика и еще сильнее вжалась в доски. Сердце стучало так, что, наверное, было слышно во всей округе. Не хватало воздуха. Все-таки он ее нашел, и здесь нашел, как будто это сам дьявол…
Она пролежала так очень долго, не решаясь выглянуть, уже не понимая, действительно ли слышит она этот шорох и стук, или просто кровь бьет в виски, и только под утро, совершенно измученная, забылась сном.
Ермолаев нашел ее не сразу. Вика вскрикнула, как гусеница подползла к нему и повисла на шее, так что он с трудом удержался на лестнице. Она даже забыла, что одета лишь в тонкую ночнушку, и Ермолаев слегка смешался.
- Ты, Вика, пожалуйста, не огорчайся, но в Заура Абашидзе стреляли.
- Кто? - у девушки брови поползли вверх.
- Милиционер. Он на милиционера с ножом бросился.
- Маразм… Он живой?
- Да как тебе сказать… впрочем, как тут еще скажешь… Нет.
- Как нет?
- Скончался.
Вика минуту помолчала. Похоже, она уже начала привыкать к смертям, или еще не отошла от пережитого недавно страха.
Она рассказала Ермолаеву о том, что произошло ночью, но он воспринял все это скептически. “Фантазия разгулялась, вот и все, - решил он. - Преступник к этому времени был уже ликвидирован. Надо ее успокоить, и как-то поделикатнее объяснить про Абашидзе…”
- Посмотри-ка, - он достал брошку, изъятую у бомжа. - Тебе эта вещь знакома?
- Да. Откуда она у вас?
- Нашел. Так что это?
- Вообще-то это его вещь…была, а потом… Дело в том, что Настька в него…к нему неравнодушна была, и стащила, чтобы…
- Чтобы приворожить?
- Да, точно.
- Ну и как?
- А никак. Он с другой гулял, певица одна, в клубе выступает.
Ермолаев ощутил, как почва, на которой держалась его с Мещеряковым версия, еще вчера ровная и твердая, как мрамор, теперь пошла трещинами и начала осыпаться.
У входа висело много очень разноцветных афиш. “Не пейте воду из-под крана! Ваше здоровье - достояние нашей молодой капиталистической республики! Пейте пиво…” - прочитал Ермолаев и почесал затылок. Ага, вот: “Сегодня концерт. Саня Хвост и группа Глицерин”.
В зале Ермолаева обволокла странная музыка, где слышались и персидские мотивы, и ритуальные песни бушменов. Дождавшись перерыва, он прошел в гримоуборочную. Весь “Глицерин” был в сборе.
