Ермолаев поднялся:
- Ну ладно, мужик, хотел я по-хорошему, но ты доброго отношения не понял. Пошли.
- Куда это?
- На новую квартиру переезжаешь.
Колотун почесал затылок.
- Так это, того, ладно, начальник, - он сунул руку за пазуху и вынул мятую пачку из-под сигарет. - Вот, здесь все. Больше ничего не было, как на духу.
Он с сожалением вытряхнул на ладонь колечко, серьги и брошку.
…Ермолаев молча выбрался из конуры и пошел к выходу.
- Отпускаешь начальник? - раздалось сверху. - Что ж, за мной не пропадет.
“Пока не все ясно, - рассуждал Ермолаев. - Серьги и перстенек (описанием которого он располагал) - золотые, с одинаковыми камешками, тонкой работы, а брошка - грубая, сработанная из почерневшего серебра, совсем с ними не гармонирует. Да и выгравированный на ней орел уж очень агрессивный, девушке не к лицу. Черт возьми, ведь этот трясущийся алкаш сказал - брошка лежала на земле, а значит, ее мог потерять убийца! Ну вот и первая зацепка. Ни дать ни взять классический вариант. Дальше. Пусть Серый поводит этого Заура Абашидзе. Вика сказала, что он был инструктором во время турслета, так что пока он - единственный, кто знал обеих. Тем более что известно - Анастасия Крымова поддерживала с ним контакт, и накануне гибели говорила, что ей угрожает опасность. Вот только непонятно, какое отношение к делу имеет первая жертва, Кира Савенко. В турслете она не участвовала, с теми двумя, судя по всему, знакома не была. А убийца один, в этом нет сомнений… Далее - надо искать фотографа Роберта. А для начала - чем черт не шутит - зайду-ка на фабрику”.
Глава девятая. Черный плащ.
В подсобке Ермолаев нашел замызганный халат, затем сунул руки в груду использованной ветоши, провел замасленной рукой по шеке и посмотрел на себя в зеркало. “Хм, неплохо, - с удовлетворением констатировал он. - Вот только прическа модельная не катит, разлохматить, что ли, или кепку надеть?..” Кепки не оказалось, зато на гвоздике обнаружился отличный видавший виды темно-зеленый берет.
У станка трудился рабочий пенсионного возраста.
- Шеф, бригадира не видал? - развязно обратился к нему Ермолаев.
Тот молча продолжал вытачивать деталь.
- Бригадира, говорю, не видал? - сложив ладони рупором, повторил Ермолаев.
Молчание. Ермолаев терпеливо ждал.
- Откуда ты такой приплыл? - посмотрел рабочий поверх очков.
- Да из экспериментального. Ну, а бригадира…
- Какого еще экспериментального? Сколько здесь работаю, о таком не слыхал.
- Так ведь секретность.
- А-а-а. И чего тебе надо?
- Бригадира.
- Зачем тебе бригадир?
- Все тебе скажи…
- Ну я бригадир, - рабочий остановил станок, снял деталь и приложил штангенциркуль.
- Хе, а где ж твоя бригада? - Ермолаев оглянулся по сторонам.
- Была, да вся вышла. Текучка у нас, понятно?
- Понятно, - Ермолаев еще раз оглянулся и понизил голос. - Одну фигулину надо сделать, возьмешься?
Он показал чертеж. Рабочий посмотрел и крякнул, покачав головой.
- А что, - наивно произнес Ермолаев. - Был ведь такой заказ. Помнишь, парень такой, кавказец вроде, приходил?
- Ну, было дело. Ладно, пять тышш. Задаток - тышша.
- Заметано, - Ермолаев не скрывал своей радости от очередной удачи. - Значит, так. Задаток завтра один пацан принесет. Как сделаешь, отнесешь и там получишь капусту.
- Куда относить-то?
- Как в тот раз. Куда ты тогда относил?
Рабочий не ответил и внимательно посмотрел на Ермолаева.
- Что, шеф, не узнал? - подмигнул ему Ермолаев.
- Узнал, узнал. Мудришь ты что-то, паря. Давай напрямки.
- Можно и напрямки. Мы - фирма, кооператив то есть, делаем агрегаты, типа самогонного аппарата, только для абсента - напиток такой из полыни, слыхал?
- Слышал.
- Ну так вот, - продолжил Ермолаев. - А меня недавно приняли, так я этого абсента дегустировал, ну и смутно помню, куда относить, а сказать начальнику не могу - уволит потому что, за раздолбайство, а я это место давно искал. Вот.
- Как говорится, дело ясное, что дело темное.
- Так ты уж не подводи меня, скажи адрес, я и отнесу, если сам не хочешь.
Работяга еще раз взглянул на чертеж.
- Ладно, мое дело сторона. Общагу горного знаешь? - спросил он.
- Это серая, кирпичная? Да-да-да…
- На втором этаже торговцы живут, там спросишь. А ко мне в пятницу приходи, к концу смены.
- Заметано.
- А ты не из милиции, случайно? - без всякой хитрецы спросил рабочий.
- Нет! - категорично ответил Ермолаев. - А ты правда мастер?
Рабочий хмыкнул и показал блестящий металлический кружок:
- Хромированный рубль когда-нибудь видел?
- Ого! - искренне восхитился Ермолаев. - А позолоченного нет?
- Никелированный есть, - и мастер достал из отвисшего кармана второй раритет.
- Да он это, как пить дать, больше некому! Тем более раз больше в общаге никого нет. После шмона все разъехались, только студенты остались, говорю же. Расколем, куда денется. Участие в хищении радиоактивного вещества… - Мещеряков как клещами уцепился за версию насчет Абашидзе и уже час рьяно убеждал Ермолаева форсировать события, не особо озадачиваясь пунктами процессуального кодекса.
- И заодно убийца?
- А что? Это тип прожженный, я печенкой чую.
- Все может быть, - согласился Ермолаев. - Если он просто устранял свидетелей.
- Конечно. Девчонки что-то узнали, вот он их и прикончил, а сделал так, вроде маньяк был, чтобы следствие запутать.
В день занятий секции Мещеряков без проблем проник в раздевалку спортзала, нашарил ключи в сумке у Абашидзе и вдавил с двух сторон в брусочек мастики, чтобы сделать дубликат.
…Ермолаев с удовлетворением прислушался к мертвой тишине на лестничной клетке, повернул ключ и вошел, оставив Мещерякова у дверей. В прихожей - чеканка на стенах соседствует с плакатом Вахтанга Кикабидзе, новенькая хрустящая ковровая дорожка ведет в гостиную. А вот и комнатка Абашидзе-младшего. Обычный интерьер молодого человека. На письменном столе - магнитофон и груда кассет. Кажется, здесь ничего. В верхнем ящике стола обнаружилась папка с рисунками. Какие-то рыцари, рогатые черти, грудастые красотки… Диссонансом смотрелось довольно реалистичное изображение девушки в наушниках перед клавиатурой, с надписью “Саня Хвост”. Стоп! На щите старательно нарисованного кавказского воина был изображен орел, такой же, как и на брошке. “Негусто, но вполне достаточно”, - подытожил Ермолаев.
- В двадцать два часа он вышел из техникума, не один, с мочалкой, - рассказывал Мещеряков. - Кто такая, пока не выяснил, но думаю, к делу не относится. Так… Проводил до дому, а потом пошел вот сюда, - милиционер ткнул в карту, - тут я его потерял.
- Как же так…
- Не знаю. Как сквозь землю провалился.
- Постой-постой, - Ермолаев склонился над картой. - Вот тут Царева живет.
- Вы думаете, пошел ее выслеживать?
- Вполне возможно. По крайней мере, медлить нельзя, а то будем на шаг отставать, а это чревато. Сегодня после десяти вечера понаблюдай-ка лучше за ее домом. Что-то мне подсказывает - он придет. Я Царевой скажу, чтобы никуда не выходила, а на телефон пусть отвечает. В эти дни были подозрительные звонки - весьма вероятно, что этот гад усиленно зондирует почву…
Вечером Мещеряков засел на крыше, где до темноты предавался невыносимой скуке - дом будто вымер, не было ни входящих, ни выходящих. В двадцать три пятьдесят он отправился восвояси.
Ровно в полночь в дом вошел некто, одетый в совершенно антикварный плащ-крылатку черного цвета. Он неслышно приблизился к одной из квартир на втором этаже, когда из-за соседней двери раздался собачий лай.
