Луиза принялась реветь во весь голос, Сандра дала ей платок. Я подошла к стоящему перед Клариссой и принялась обмазывать его краской со своих рук. Ему это не понравилось и он уже был готов ударить меня, как тут между нами встрял Марк.

— Финн, братишка, успокойся, — сказал он примирительным тоном, — Не надо тратить на них время. Мы же собрались пойти к девочкам, забыл?

Команда ушла. Перед тем, как присоединиться к ним, он дал Луизе влажную салфетку и подмигнул. Луиза выронила платок Сандры и проводила Марка влюблённым взглядом. Марк её не один раз защищал от нападок своих приятелей и благодаря этому его почитательницы иногда приглашали её погулять с ними. Кларисса говорила, что не очень-то верит, что Луиза перестанет быть изгоем. Говорит, что легче проглотить лампочку, чем изгою реабилитироваться в школе.

— Значит, тень пролегла между вами уже тогда? Марк — яблоко раздора?

Потом она распустила хвосты, выпрямила волосы и надела форму болельщицы. Кларисса сразу всё смекнула и прекратила всякие отношения с ней. Сандра её невзлюбила, но продолжала общаться, потому что, по её словам, ей было слишком лень с кем-либо ссориться. Особенно с такой, как Луиза.

Луиза ходила по коридору, как королева. Чулки на фоне смуглой кожи, черные глаза, прямой нос, свидетельствующий об индейских корнях. А я думала, что она всё та же плаксивая Луиза со смешными хвостиками. Я подбегала к ней, что-то рассказывая, на она смотрела на меня со снисходительной усмешкой. А потом всё рассказывала подругам в прокуренном туалете, и они смеялись. А я сидела в кабинке, не смея и шевельнуться, боясь, что они заметят меня и набросятся коршунами. И Луиза заливисто смеялась, как с нами когда-то. Тоже перевёртыш. Ненавижу их. Наши «спортсмены» тем и хороши, что не скрывают своей гнусной натуры.

— Просто чем ближе ты стоишь к человеку, тем легче вонзить в него нож.

— И всё равно я буду обжигаться вновь и вновь. Лучше, чем отрастить панцирь и признать своё поражение.

— У неё опять был приступ, прямо посреди урока!

— Серьёзно? Сколько можно уже?!

— На меня пена попала, мерзость!

— Почему её не перевели в коррекционный класс?! Мне уже надоело, что над ней все трясутся, как над королевой какой-то!

— А ты помнишь, как она к Лесли лезла, типа не ходить на ту вечеринку?! Типа, предчувствие!

— Че, в гадалки подалась?

— Кларисса рассказывала, что она её всякие глупости делать заставляла.

— О да! Я когда ходила с ними, каждый раз обалдевала от её тупых идей. Какие-то тупые пляски под дождем, кто о чем думал в пять утра…

— А если я думала о том, что хочу посрать? Ха-ха-ха!

— Возвышенно! Экцентрично! Феноменально! Браво, Лесли, у тебя такая утонченная натура!

Пока я затыкала уши, чтобы не слышать эти голоса, Ворон пришел в себя и отодвинулся от меня, виновато потупив глаза. Что-то говорил, но я не слышала.

— Прогони их! — кричала я, катаясь по земле, — Ворон! Убери их! Что ты наделал?!

Чьё-то лицо нависло надо мной. Мягкие кудри коснулись лица. Зелёные глаза насмешливо глядели.

— Сейчас! — пробился сквозь шум звонкий голосок.

И тут же всё стихло. От Поступи пахло мятой, и я готова была целовать ей ноги, но ограничилась простой благодарностью.

— Извини меня, Буревестник, — пробормотал Ворон, — Я не могу это контролировать. Оно сильнее меня.

— Всё хорошо, — сказала Поступь.

— И почему я этому верю? — улыбнулся он.

У меня был тот же вопрос.

====== Белые сказки ======

Был август, время, когда Элли стояла перед выбором. Август, предвещающий долгую зиму.

Мы с Элли сидели на садовой скамейке. Она проваливалась под тяжестью моего тела, почти касаясь земли. Вокруг трещали цикады так громко, что их приходилось перекрикивать. Элли ела мороженное, которое Ромео принесли родители и он отдал ей его.

— Кларисса жаловалась, — прочавкала она, — Что ты кричала во сне. Что случилось? Тебе опять кошмары сняться? Как у Брайана, да? Или как у Клэр? Халаты что-то с этим делают? Ой, тебя же могут в Клетку посадить! Будь осторожней! Хотя, мисс Алингтон так не сделает…

— Сделает, — перебила её я, — Это она Брайана в Клетку утащила.

— Зачем? — выпучила глаза Элли, — Как она могла?! Она же наверняка знает, что это такое! Я думала, что она знает!

— Сдаётся мне, что иначе он бы и себя погубил, и нас напоследок захватил, — пробормотала я.

Говорить не было никакого настроения. Солнце слепило глаза и напекало голову. Мне казалось, что я плавилась, разрывалась на огонь и воду. Июль был ещё хуже мая. Хотя, куда уж хуже?

Сквозь деревья просвечивалась проезжая часть. На ней почти не было машин. Это была самая малолюдная часть города. Поэтому было так тихо и спокойно.

На дороге показались две тени. Долговязая, длинноволосая и коротенькая, кудрявая. Они бежали, болтая в воздухе сумками. Два серых, размытых пятна, похожих на проезжающий поезд. И всё же мне удалось услышать слова, больно ударившие по мне:

— О чём ты думала в 5:30?

— О, я думала о многом!

Голос Элли вернул меня к действительности. Правда, только на краткий миг. Я дико взглянула на неё.

— Я думала о тропическом дожде, который был бы достойным завершением этого знойного дня, а ещё об облаках на горизонте, окрашивающихся в красный. Было бы здорово прогуляться по ним, правда?

— Было бы здорово прыгать по облакам, перелетая с помощью зонтика, не правда ли? Зачем крылья, если есть зонт?

Я вскочила, испугав тем самым Элли.

— ХВАТИТ, ПРОШУ, ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ! ТЫ В ПРОШЛОМ, И ВЫ ВСЕ В ПРОШЛОМ, ВАШЕ МЕСТО ТАМ И ТОЛЬКО ТАМ! ПРОСТО ДАЙТЕ МНЕ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ!

Я кричала, задрав голову в небо. Надеялась, что оно поглотит мой крик. Надеялась, что он заберёт с собой этих призраков прошлого. Но это лишь дало им ещё больше сил. Они хватали меня, кричали в уши, овладевали моими мыслями. И я сама стала лишь вместилищем старых воспоминаний, светом далёкого мая и часами, показывающими 5:30.

Я упала на землю, ударившись головой. Надеялась, что боль отвлечет от меня. Но я не почувствовала ничего, только тёплую вязкую кровь, растекающую по земле. И у меня не было сил проверить, не тёмная ли она.

Боль в голове. Лоскутное небо с пролетающей в нём чайкой, похожей на самолёт, не оставляющий следа. Пушистые кучковатые деревья и возвышающаяся стена, заканчивающаяся крышей, усеянной антеннами. Как будто так уже было. Уж не ускользало ли небо раньше из моих рук? Уж не протягивала ли я когда-то руку, пытаясь схватить пустую голубизну?

Инсценирую. Пальцы сжимаются, грязно-желтые на фоне светлого, почти прозрачного небо. И я вижу ещё только намечающийся силуэт на крыше, смотрящий на меня сверху вниз. Этот силуэт преследовал меня во снах, каждую ночь я пыталась разглядеть хоть какую-то его черту и каждое утро я всё забывала.

— Почему мы перестали общаться с Клариссой? — хрипло спросила я это небо, — Нет, даже не так. Почему она Отступница? Что за странное чувство, когда я вижу её… Смесь презрения, ненависти и ужаса. Подобное испытывает олень в челюстях волка. Волка, воспользовавшегося хромотой оленя.

Снег. Я лежу в мягкой снежной постели, остужающей моё разгоряченное тело. Откуда снег в июле? Или то были лепестки черёмухи, рассыпанные на траве?

— Всё просто: повернись лицом к востоку, и увидишь холм. Тогда иди в обратную сторону, и ты встретишь саму Королеву. Она спустится к тебе и откроет прошлое или будущее — выбор за тобой.

До боли знакомый голос, но из-за шума у меня в голове я не могла понять, кому он принадлежал,

Чьи-то руки насыпали мне снег на голову, прижав его к вискам. Ощутила блаженную прохладу. Голоса утихли, но по-прежнему жужжали, как мошкара.

— Поднимайся и иди. Тебе это нужно.

Я встала, пошатываясь, как пьяная. Повернулась на голос. То был Вечность с его сверкающим звёздным плащом. Он ласково взирал на меня своими янтарными глазами. Я бросилась ему на грудь и зарыдала, как маленькая. Казалось, я выплакала всю жидкость, находящуюся во мне, вымещая тем самым всю обиду, накопившуюся во мне за пять лет, всю злость и ярость. Я думала, что освободила сундук Пандоры, но ему нет конца, и не предвидится, пока не вмешается кто-то сильнее меня.