На секунду я увидела образ падающей с крыши девочки. Рыжей девочки.

— Перед тем как ну-ты-понял, он позвал меня на то же самое место, где он любил играть. Хотел показать мне, с кем я связан. Встреча та не состоялась.

Брайан понурил голову. Воздух вокруг него стал напряжённым, горячим. Почувствовав это, я умоляюще посмотрела на Эрика.

— Так, народ, хватит киснуть! — поймал мой взгляд Эрик. — Лучше пойдёмте знакомиться с ведьмой.

— Я уже с ней знаком, — буркнул Ромео.

— А я нет! — возмутился Эрик. — Возражения не принимаются. Пойдёмте-пойдёмте!

Одной рукой он схватил меня, другой — Брайана. Мы покинули палату и побежали искать Клэр. Эрик заливисто смеялся — этакая смесь характера Гарри и внешности Джонатана. Брайан тоже улыбался, и это была его последняя улыбка перед Клеткой.

====== Жёлтая мелодия ======

Класс, залитый солнцем. Блики гуляли по золотистым партам, освещали доску, исчерченную мелом, раскрытые страницы книг на учительском столе и деревянный пол, и заставляли пыль сиять. На подоконнике сидели птицы и весело щебетали. Цветы тянулись к солнцу, роса на тёмно-зелёных листьях блестела. Недалеко от стекла качались на ветру цветущие ветки, шумели зеленью, сыпали семенами. Пахло новой бумагой, лавандой и деревом. Воздух был так горяч, что вдыхать было больно. Вот он, солнечный цветастый май — месяц пустеющих классов, лениво протекающих уроков, ярких маек, загорелых плеч и физкультуры на улице, больше похожей на весёлые игры.

— Май мне кажется самым лучшим месяцем. Я бы хотела, чтобы у меня было такое имя.

Она стояла, облокотившись о подоконник. Её косы были растрёпаны, торчащие волосы сияли в солнечном свете, делаясь похожими на ореол.

— Прогуливаешь физкультуру?

— Мне сегодня совсем не хочется гонять в мяч. Мне хочется уехать куда-нибудь в лес, где много прохлады, зелени, запаха листьев и травы и кленовый сок.

— Разве тут есть лес? Это же выжженная пустыня, наш город — жалкая попытка сотворить оазис.

— Я переписываюсь с девочкой из другого города. Он окружён лесами, и их класс постоянно устраивает походы и купается на пляже. Она присылала фотки. Очень зелёный город.

— Если их город зелёный, а Эвер-Порт синий, то наш…?

— Наш жёлтый. Цвета пыли.

Пыль поднялась и закружилась, унося с собой всё, закрывая небо, превращая город в пустыню, сравнивая дома с землёй. И меня она куда-то понесла на своих крыльях, и как бы я не брыкалась, вырваться я не могла.

Кларисса сопела рядом. Белая ткань одеяла вздымалась и опускалась в медленном ритме. Было душно, как будто она заполнила всю комнату своим равномерным дыханием. Я посмотрела на часы. 05:30. Ненавижу это время.

Я подошла к окну, раздвинула шторки, открыла форточку. Поток тёплого воздуха ворвался в комнату. Посмотрела вниз, и мне показалось, что я увидела кудрявую сгорбленную тень.

— Эй, Джо, куда это ты собрался с пушкой? — вполголоса пропела я.

Я закрыла глаза, подставив лицо порывам сквозняка. Капало с сосулек. Хлопали крыльями птицы.

Где-то вдали заиграла песня. Тот же мотив, манящий, как игра Крысолова. Крысолов… Что-то было знакомое в этом имени. И это никак не было связано с детской сказкой.

Неведомая сила влекла меня на улицу. Я открыла настежь окно, вскочила на подоконник и спрыгнула на газон, увязнув в холодной жиже. Не заботясь ни о том, что я в одной ночной рубашке, ни о том, что я не закрыла окно, ни о том, что меня могут заметить, я побежала по садовой дорожке, оставляя за собой грязный след. Впрочем, меня не заметили: ни когда я пробегала под деревьями с молодой листвой и набухшими почками, ни когда я перелезла через забор, едва не ободрав подол сорочки.

Я бежала по улицам города, наполненная такой лёгкостью, словно меня накачали гелием, и мне хотелось улететь прямо в небо, невзирая на то, что я лопну в высших слоях атмосферы. Свет неона слепил меня, шум мотора оглушал. Я шлёпала по лужам, уворачивалась от летящих мне навстречу машин, грозно сверкающих фарами, обегала ночных прохожих. Мелодия прочно въелась мне в мозг, диктовала ритм моему сердцебиению, дыханию, сделалась моим серотонином. А всё остальное сделалось блеклым и незначительным, словно находилось по ту сторону монитора.

Очнулась я уже в заброшенном доме. Сквозь рваные кирпичи виднелось светлеющее небо с последними звёздами. На стенах смешивались надписи, рисунки, узоры, пол кирпичная пыль красила в рыжий.

Крысолов стоял передо мной, сверкая очками, глядя из-под чёрных волос. Мне подумалось, что он был очень похож на Ласку.

— Интересно, кто-нибудь жил в этом доме? — спросила я. — Он выглядит пустующим много лет.

— А ты как думаешь? — спросил он. — Кто, по-твоему, мог в нём жить?

Страшная догадка полоснула меня.

— Нет-нет, — помотала я головой. — Лучше бы он остался в моей памяти как загадочный дом, который всегда был таким.

— Первое впечатление — это, конечно, здорово, но вредно. Так не докопаться до самой сути.

Он подошёл ко мне и развернул к окну. Отсюда, с небольшой возвышенности, хорошо просматривался город. Сеть широких улиц и узких переулков, крохотные дома, похожие на спичечные городки, островки зелени, колыхающеся, словно водоросли — и всё это сияло золотым и синим. Я заворожённо смотрела вниз.

— Это тот город, который вижу я.

— Жёлтый. Ненавижу жёлтый.

— Но жёлтый очень красив. Цвет солнца. Цвет застывшей древней смолы. Цвет глаз Вечности.

— Но они у него янтарные. Это совсем другое.

— А какой цвет нравится тебе?

— Я не…

Снова заиграла песня. Она могла исполняться на самых разных инструментах, но мотив был тот же. Тогда почему я её не узнавала? Потому что исполнялась она совсем разными людьми. Крысолов — он и есть Крысолов. Хитрый, манящий, завораживающий. Джонатан не был таким. Джонатан был из тех, от самого присутствия которых становилось легче.

— Ваши правильно делают, что не скорбят по ушедшим. Они провожают их с радостью. Линии, что однажды пересеклись, больше не пересекутся.

— Он часто на меня смотрел, как будто что-то хотел сказать. Он знал слишком много, и это его в конце концов погубило.

— Думаешь?

Он протянул мне флейту. Пыльную, набухшую от сырости, но я её все равно узнала.

— Где ты её достал? — прошептала я.

Он загадочно улыбнулся.

— Что с ней надо сделать? — спросила я.

— А как думаешь ты? — спросил он.

Я поднесла её к губам. Как и ожидалось, вместо мелодии послышался только сдавленный свист. Но я упрямо продолжила, представив, что могу играть. Крысолов присоединился ко мне, наши мелодии слились в одну, обволакивая округу дуновением августа, ароматом уютных солнечных деньков, проведённых в тенистом саду, и ощущением безграничного счастья. Моя флейта рассыпалась пеплом, который тут же унёс ветер.

— Спасибо… — услышала я знакомый мне голос.

— Что я сделала? — спросила я у Крысолова.

— Освободила его, — сказала я. — Прямо сейчас в одиночной палате сиделка услышит сдавленный хрип и увидит уставшую улыбку. Скрипичный Ключ покинул катакомбы, влекомый твоей мелодией.

— Берегись, коллега, теперь мы соперники, — усмехнулась я.

Вдали заалел рассвет. Небо окрасилось в ярко-оранжевый.

— Видимо, я никогда не узнаю тайну, что он хотел поведать мне, — сказала я, обернувшись.

Но Крысолова уже не было. Я спустилась вниз, вышла из дома и побрела по улицам. Шёл весенний дождь. Первое марта. Я была первой, кто встретил весну.

— Привет, весна! — кричала я, прыгая и громко хлопая в ладоши. — Мы тебя заждались! Добро пожаловать, весна! Добро пожаловать!

Прохожие шарахались от меня, а я заливалась громким смехом.

Внезапно передо мной выросла Ласка.

— Ой, а вы откуда здесь взялись? — удивилась я.

— Не знаю, как ты, а я пришла. Ногами, — отчеканила Ласка. — И мне интересно, какая неведомая сила увлекла вас сюда. Голоса в голове? Маленькие зелёные человечки?

— Что за стереотипы? — притворно возмутилась я. — Вы же психиатр, как вы можете?