— Трудовая терапия, — развёл руками Ромео. — Радуйся, могли бы на завод отправить.

— А я вся свечусь от радости, не заметил? — мрачно спросила Мариам.

— А куда Блейн подевался? — спросила я.

— Ушёл, — вздохнул Ромео.

Пшеничные волосы Мариам развевались на ветру, некоторые пряди прилипали к вискам. Она взглянула на меня.

— Вернётся, — сказала Мариам. — Куда денется? Обычно сюда возвращаются.

— А ты бы вернулась?

— Нет… Мне бы подлечиться, подсушиться… И тогда я уеду в реабилитационный центр в Эвер-Порте и никогда сюда не вернусь.

— Повезло тебе, — с завистью сказала я.

Она отвернулась, продолжила убирать мусор с деревьев. Ромео хмуро наблюдал за нами. Брайан залез на дерево, чтобы дотянуться до крупного цветка, сделанного из какой-то блестящей ткани.

— Чего киснем? — послышался знакомый невыносимый голос.

В меня полетела струя воды. Через минуту и я, и Брайан, свалившися с дерева от неожиданности, были насквозь мокрыми. Ромео возмущённо привстал, а Мариам принялась хохотать.

Эрик пнул ногой дверь и побежал по ступенькам, перепрыгивая через одну.

— Ну вот, теперь я весь запачкался, — огорчённо сказал Брайан.

Эрик щедро полил его струей из водяного пистолета. Я шокированно уставилась на это чудо техники. Поймав мой взгляд, Эрик ослепительно улыбнулся.

— Зацени, какой крутой бластер! — он потряс им перед моим носом. — Я теперь похож на супершпиона!

— Ага, супершпионку из «Тотали спайс», — заржал Брайан.

— Скорее, на ученика начальной школы, — проворчал Ромео. — Что за детский сад, мистер Самый-невыносимый-тип-во-всей-вселенной?

— Так школа или детский сад? — хмыкнул Эрик. — Определись, Ромми.

— Смотри, как бы Брайан не заревновал, — фыркнула Мариам. — Только он так может его называть.

— Брайан тоже не может, — покраснел Ромео.

— Могу, — ухмыльнулся Брайан. — Ромми, Ромми, Ромми!

— Ты у меня сейчас получишь!

Ромео погнался за ним, но Брайан уж очень быстро бегал. Эрик с радостными воплями носился вокруг них, одной рукой стреляя из водяного пистолета, другой держа меня. Мариам хлопала в ладоши, подпрыгивая на месте и заливаясь безудержным смехом. На мои полуумоляющие-полуиспепеляющие взгляды она никак не реагировала.

В итоге мы все промокли до ниточки и раскидали весь мусор. Ромео, заметив, что я стучу зубами, накинул мне на плечи свою куртку.

— Фу, Зои, она же пропахла нафталином! — поморщилась Мариам.

— Или гуталином? — предположил Брайан.

— Или гуанином! — подхватил Эрик.

— Или пурином! — продолжил Брайан.

— Тоже мне, химики, — надулась Мариам.

— Ну уж прости, с серебрянной посуды не едим, — развёл руками Ромео.

— Заметь, не я это сказала, — хмыкнула я, укутываясь в куртку.

Ей было лет двадцать, и предназначена она была явно для суровых аляских морозов, но никак не для наших тёплых зим. Растрёпанными, вспотевшими, промокшими и грязными нас заметили санитары, и нам как следует влетело. Нас послали сушиться, потом пришёл мистер Эррони и накричал на нас, надрываясь, что мы худшие больные за всю историю больницы, не считая нескольких с прошлом году, и что нас надо рассовать по изоляторам. Мы надрывались от смеха, передразнивая его, а он от этого злился ещё больше, чуть ли не пар из ушей шёл. Потом пришла мисс Алингтон и наорала на мистера Эррони, а Эрик подарил ей одуванчик.

— Первопроходец, — гордо сказал он. — Практически раньше всех расцвёл.

— Тогда зачем срывать его было? — рассмеялась мисс Алингтон, состроив довольную лыбу, как у сытого кота.

— Видишь, как меня все любят? — посмотрел на меня Эрик. — Я такой очаровательный ребёнок, с кудряшками и ангельской улыбкой.

— И с милейшими большими ушами и аппетитным носом, — закончил за него Брайан. — Но тебе далеко до Блейна.

— О да, Блейн ещё тот дамкий угодник, — рассмеялась я. — А помните, как он Розе подарил портрет со вложенным в него цветком?

— Ага, и ещё такой: «Я хотел запечатлеть красоту твоего лица, но даже самый лучший художник не смог бы этого сделать», — покатывался Брайан. — Она потом так гонялась за ним.

— А помните, как он подумал, что Гарри — это девочка? И такой: «У тебя такая летящая походка, даже не слышны твои шаги. Это поступь королевы!» — хрюкал от смеха Ромео.

— А помните, как он впервые подрался с Сьюзи? — хохотал Брайан.

— Ой, Сьюзи — это вообще отдельная история, — держался руками за живот от смеха Ромео. — Девчонки с ней так мило заигрывали, думая, что она — мальчик! А она… Помнишь, что она говорила?!

— «Вы все — дочери собак, сношающихся на помойке. Что б вас заперли смотреть на то, как чувак два часа выдавливает свои прыщи!» — передразнил её Брайан. — «Чё ты там вякнула, девка с мордой тюленя?! Сейчас тефтели из тебя сделаю, почувствуй силу Швеции!»

— А помнишь, как она пугала тебя сосисочными человечками? — фыркал Ромео. — «По ночам у них вырастают ручки и ножки, и они бегают в твоём желудке! У особо чувствительных начинает пучить живот. Они думают, что это газы, НО ЭТО ЧЕЛОВЕЧКИ БЕГАЮТ В ИХ ГРЁБАНОМ ЖЕЛУДКЕ!!!»

— Перестань, — катался по дивану от смеха Брайан. — Сейчас Мариам испугается, будет бегать к тебе по ночам! А помнишь, как Джонатан…

Он резко встал, перестав смеяться. Ромео подскочил к нему.

— Ну, будет тебе… Чего ты? Всё нормально. Нормально.

Брайан положил голову на его плечо и закрыл глаза. По щеке скатилась слеза.

Я погрузилась в воспоминания.

Рыжая, рыжая, до боли рыжая, до боли родная.

Рыжая, рыжая, твои щёки конопатые моё сердце рвут на части!

— Гарри, заткнись!

В Гарри полетела жестяная баночка. Парень хохотал, взмахивая своими каштановыми локонами до плеч. Брайан подыгрывал на укулеле. Тогда он не так осунулся, но выглядел всё равно неважно. И всё время пропускал завтраки.

— Эй, Брайан, задница ты ослиная, ты какого Гарри пропустил завтрак?!

В дверном проёме показалась розововолосая голова Сьюзи. От такого сравнения Гарри ещё больше заржал.

— Не хочу, — буркнул Брайан. — Тебе надо — ты и ешь.

— Сейчас у меня котлеты из ишачьего помёта лопать будешь, — пригрозила Сьюзи. — Давай, кушай пюре. Вкусный пюре, горяченький. Пальчики оближешь!

Не дожидаясь ответа, она схватила мальчика за ухо и потащила его в столовую. Гарри вздохнул.

— Не ест совсем парень. А ты чего не ешь? Говорят, тебя утром стошнило?

— И вчера меня тошнило, — буркнула я. — Наверное, съела чего-то не то.

— А может, Луна на тебя так действует, — усмехнулся Гарри. — Сейчас же полнолуние. Вот ты и превратилась ночью в оборотня, покушала человечинки, а потом, когда ты стала человеком, желудок понял, что ты натворила, и поспешил избавиться от этой гадости.

— Будешь так шутить — и тебя съем, — устало погрозила я.

Из сада послышалась музыка. Мы подбежали к окну, опёрлись на подоконник. Снизу перед клумбой играл Джонатан. Чёрные кудри, весь пухленький, с деревянной флейтой. Я села, но подоконник, свесив ноги. Ветер развевал подол платья, дул в лицо. Тень от листвы падала на сад, в её зелени прятались щебечущие птицы. В волосах Джонатана были спрятаны розовые цветы.

— Эй, Джо, дай флейту, — сказала я.

— Эй, Джо, куда это ты собрался с пушкой? — пропел Гарри.

Я злобно зыркнула на него и спрыгнула, приземлившись рядом с Джонатаном.

— Так можно? — протянула я руку.

Он дал мне флейту. Деревянная, вся в занозах, кое-где лишайник. Я скептически на неё посмотрела и подула. Вышел какой-то сдавленный свист.

— Да ты просто охренительный музыкант, рыжая, — захохотал Гарри.

Я огорченно отдала флейту Джонатану. Он снова заиграл. Вокруг заплясали огненные единороги, то появляясь, то исчезая, расцвели цветы в его одежде, летали бледнокрылые бабочки, словно сотканные из лунного света. Я заворожённо смотрела на Джонатана. Он посмотрел на меня своими чёрными глазами. Как-то печально посмотрел, что ли. Никогда не забуду этот взгляд.