— Зажим-расширитель!

Эстер взяла с подноса металлические щипцы, протянула ему.

— Не то! — Чудовище схватил с подноса красный пластиковый уголок, раздраженно зыркнув на Эстер, но вдруг покачал головой и сказал: — Иди сядь. Все. Сядь там, на кушетку.

Она послушно отошла и села. Чудовище, глядя через прибор, копался в ране. Индикатор сердцебиения тихо попискивал.

Эстер было все равно. До определенного момента. Потом она отключилась. А может, уснула.

***

В этом незнакомом пространстве день не сменялся ночью, но Эстер точно знала, что проснулась ранним утром. В кровати. В чужой комнате. Укрытая покрывалом. Сапоги лежали на полу, но она не стала обуваться. Пол был теплым. Приятным.

Свет зажегся, когда она только открыла глаза. Никаких окон. За одной из дверей оказалась ванная — огромная, едва не больше спальни. Зеркало отразило свежее, отдохнувшее лицо. Припухшие глаза. Размазавшуюся тушь. Эстер плеснула в лицо холодной, неожиданно вкусной водой. Как-то раз она пробовала воду из колодца. Эта была вкуснее.

Эстер стянула грязную, пыльную и ужасно мешавшую теперь одежду и залезла в душ. Если даже кто-нибудь войдет, плевать. Вместе с водой уходило напряжение. Запах крови с волос. Грязь. Страх.

Она вдруг расплакалась, но под текущей водой слез все равно никто не заметит.

В стенном шкафу обнаружились тапочки, трикотажное белье и мягкий, точно по размеру спортивный костюм. Наверное, если хорошо поискать, там можно найти и Нарнию.

В коридоре Эстер растерялась. Куча дверей. Как она потом найдет нужную, если захочет вернуться? Она оставила дверь открытой и отошла на пару шагов. Но дверь не закрылась сама и вообще ничего не случилось, так что Эстер пошла по коридору дальше.

Какое там правило поведения в лабиринтах? Сворачивать только вправо?

Но коридор не ветвился и не разделялся, он мягко изгибался, как чье-то живое тело, словно Эстер шла по кровеносному сосуду, текла эритроцитом. Красный костюм. Некоторые двери были заперты, некоторые открывались в такие же комнаты, пустые и одинаковые, но потом коридор все-таки привел в небольшой круглый зал. Ступицу. Двери по кругу и два других коридора. Открытые двери.

За одной из них была кухня, такая огромная, словно в ней планировали готовить на всю палату представителей. За высокой стойкой в центре, мрачно глядя перед собой, сидел чудовище. Он поднес к губам чашку. Потом обернулся. Эстер вздрогнула. Вчерашнее спокойствие развеялось, как пар над чаем.

— Привет, — сказала она дрожащим голосом.

Чудовище кивнул. Приглашающе повел рукой. Он выглядел совсем не так уверенно и сердито, как вчера. Его щупальца слабо, едва заметно шевелились.

— Чай или кофе? — спросил он. — Ты голодна?

— Как вас зовут? — спросила Эстер. — Кто вы такой?

Чудовище смерил ее странным, растерянным взглядом: разительный контраст с его прошлым поведением. Эстер осторожно подошла и села напротив, взобравшись на высокий табурет.

— Гаутама, — представился чудовище и протянул руку. Собравшись с духом, Эстер пожала ее; он не стиснул ей пальцы, коснулся осторожно, словно она могла рассыпаться. Никакой слизи. Почему ей казалось, что рука должна быть липкой?

— Эстер.

— Я знаю. Я проверил, прежде чем прибыть.

— Но вы же появились сразу… — начала Эстер. Гаутама перебил ее.

— Это корабль, перемещающийся во времени и пространстве. ТАРДИС. Не важно, когда ты позвонила. Я бы не опоздал.

Эстер глубоко вздохнула. От воспоминаний о вчерашнем сумасшествии закружилась голова. Но, кажется, все было взаправду. И эти двери — корабль? Машина? — вели в настоящее место. И Джек… жив?

— Джек жив? — спросила Эстер.

— Да.

Она зажмурилась.

— Кофе. Со сливками. Без сахара. И… хлопья с молоком. Есть хлопья?

Живот неожиданно подвело от голода. Гаутама кивнул, слез с табурета и отправился куда-то на другой конец огромной кухни. Пока он вернется, пройдет полчаса.

Потом зашумела кофеварка. Запахло кофе. Эстер, прикусив губу, опустила голову на сложенные руки. Мир перевернулся, но последние несколько недель он вертелся активнее, чем мертвый классик в гробу в ответ на неудачную экранизацию. Поворотом больше, поворотом меньше — какая разница?

— Шоколадные?

— Что? — переспросила Эстер.

— Шоколадные хлопья подойдут?

— Замечательно подойдут, — ответила она. И улыбнулась — так, чтобы Гаутама не видел.

***

Кажется, этот корабль действительно был живым существом. Эстер постоянно чувствовала его (ее) неудовольствие, легкое раздражение — не в ее сторону, а вообще. Это ощущалось, как атмосферное давление: если не знать, то все в порядке, но в ушах порой немного шумело и кружилась голова. Корабль, кажется, не слишком-то радовался присутствию гостей, хотя одежда Эстер обнаружилась потом совершенно чистой в шкафу, а постель — свежей, как будто в ней никто не спал. И комната находилась без труда. Словно ТАРДИС незаметно подсовывала ее Эстер.

Она незаметно подсовывала кучу всего: бассейн, бесконечную и пугающую библиотеку, тир со сложными настройками, спортивный зал, но Эстер никак не могла найти ту самую комнату с колонной, в которую они попали сразу. Гаутама появлялся и исчезал, меланхолично ел мороженое и прозрачные протеиновые кубики, пил чай с молоком. Избегал встречаться взглядом. Эстер тоже избегала. Он все равно был очень страшным. От его вида что-то ломалось внутри. Сердце колотилось от ужаса, а голос дрожал. Кажется, Гаутама это замечал и потому старался реже попадаться Эстер на глаза.

Они встречались в комнате Джека: тот лежал на белых подушках, утыканный трубками и датчиками. Молчал. Не приходил в сознание. Гаутама поправлял трубки. Менял растворы в аппарате. Тоже молчал. Эстер чувствовала себя лишней.

— Может, мне лучше уйти? — спросила она как-то раз. — Вернуться к остальным?

— Нет. Я не проводил полную дематериализацию. Это парадоксальная реальность. Я не смогу вернуться за тобой и, возможно, вообще не смогу вернуть Джека в нужное место и время. Останься.

Последнее он произнес странным тоном, почти просительным, и Эстер кивнула.

— Я так надеюсь, что Джек придет в себя, — сказала она.

— Я тоже, — ответил Гаутама. — Я тоже.

***

— Идиот. Кретин. Под пули он полез. Герой. Мир решил спасти.

Эстер замерла. ТАРДИС постоянно подсовывала ей что-то новое. Теперь в давно знакомом коридоре обнаружился поворот. За поворотом — комната Джека. Открытая дверь. Голоса.

Джек засмеялся — слабо, еле слышно, но его голос невозможно было спутать.

— Сердитая двуножка, — сказал он. — Я же жив.

— Болван.

Что-то звякнуло.

— Фу, гадость. Терпеть не могу эти кубики.

— Ешь. Они усвоятся. Потом сможешь есть нормальную пищу.

Эстер сделала шаг назад. Не стоит подслушивать. В конце концов, не стоит оправдывать стереотипы о ЦРУ. Это не ее дело, и…

— Но это же я виноват, что все случилось именно так, — сказал Джек серьезно.

— Да, ты. Ты полез туда, куда не стоило. Мортимус говорил, что эта реальность закрыта. Тебе всего-то стоило остаться в ТАРДИС…

— Нет. Дело не в этом. В моей шинели… — Джек закашлялся. — В кармане. Нуль-плата.

— Что?!

— Я деактивировал ее, не бойся.

Они говорили о том, что случилось там, в доме Коллосанто. Эстер замерла. Нужно было узнать, что же произошло на самом деле — почему-то она не сомневалась, что Джек не станет врать Гаутаме. Не теперь.

— Откуда она у тебя?

— Нашел в доме своего бывшего… друга.

— Любовника, — мрачно поправил Гаутама. — А у него она откуда?

— Понятия… не имею. — Джек снова закашлялся.

— Молчи. Тебе не стоит много говорить.

— Спрашиваешь, а потом запрещаешь… отвечать. Логично до мозга кости. Стой там — иди сюда.

Гаутама шумно вздохнул.

— Мортимус говорил, как он остановил этот… балаган? Что сделал? — спросил Джек после минутной паузы.

— Нет.

— Они говорили что-то про морфические поля.