Тот вдруг рассмеялся. Смех звучал довольно нервно и непривычно.

— Здесь нет попугаев. Ты еще не понял? Он специально ушел сюда умирать. Он знал. Я не понимаю, как у него вышло, но и остальную живность он разогнал отсюда. Ты говорил, он любил животных… — Гаутама помотал головой. — Любил животных. Идиот. Думаешь, сойдет для полиции? Я бы не поверил.

— Поехали отсюда, — сказал Алекс, прерывая его монолог, развернулся и пошагал обратно к машине.

Дорога обратно показалась куда короче. «Корвет» сиротливо примостился на обочине, рядом остановился какой-то изрядно потрепанный седан, но, когда водитель увидел Алекса, машина тут же с ревом умчалась. Алекс забрался на пассажирское сиденье. Его начала бить запоздалая дрожь. Адреналин.

Подошел Гаутама, сел за руль и зажмурился. Кажется, ему тоже было не ахти, но он тут же встряхнулся и завел мотор.

— Больше всего сейчас я хотел бы на пляж. Или в душ. Или чего-нибудь поесть. Ты точно собрался вести самостоятельно? — спросил Алекс.

— Поесть. Лучше всего чего-то сладкого. Особенности организма, — сказал Гаутама отрывисто. — Я могу вести машину, это не требует слишком сильной концентрации.

— Позер! — Алекс усмехнулся, вышел из машины и подошел с другой стороны. — Я вообще не понял, зачем этот твой героизм и категоричность. Мне не надо доказывать, что ты умеешь водить.

Кажется, Гаутама хотел поспорить, но не стал. Он перебрался на пассажирское и откинул спинку назад. Алекс сел за руль, развернул машину и поехал по уже знакомой дороге обратно. Интересно, блок-пост все еще там? Они их пропустят? Должны.

Блок-пост выпустил их без лишних разговоров, и Алекс погнал обратно к гостинице. Гаутама молчал. Так было даже лучше. Удобнее — не нужно ни поддерживать светскую беседу, ни выбирать, где остановиться, чтобы поесть. Да и ехалось вроде быстрее. Возможно, просто потому, что нервное напряжение не заставляло отсчитывать каждую секунду ожидания.

— Поедим в гостинице, — сказал Алекс. — Ты не возражаешь?

Гаутама покачал головой, потом сказал совершенно невпопад:

— Эмпатия — это нормально. Сочувствие — нормально. Выигрышный эволюционный ход. Ненависть — это тупик.

— Ненависть меня устраивает, — сказал Алекс и включил магнитолу. — Она мотивирует. Ненависть и хорошая память.

— Свет, прочь! — заорал из динамиков хриплый голос. — Здравствуй, ночь! За руку меня бери! В никуда со мной иди!

Нет уж, как-нибудь обойдемся без прогулок в никуда. Алекс выключил радио.

Гаутама вдруг улыбнулся — зло, зубасто и устало.

— Если ты когда-нибудь увидишь у кого-то такое же оружие, как у меня, — выдал он очередную не связанную с предыдущей фразу, — беги, пока цел, и побыстрее. И никогда им не верь, никогда.

— У меня всегда были проблемы с доверием, — ответил Алекс и выжал педаль акселератора.

========== Уровень С. Осипов и Ланчестер ==========

Спал Клайд плохо. Из-за отвратительно неудобной кушетки в Хабе или из-за Джека, который носился туда-сюда и шумел дверью — разницы никакой; часы на стене показывали пять утра. Клайд зевнул так широко, что заболела челюсть, поднялся и подошел к терминалу. Тишь да гладь. Крайчек, в отличие от него самого, мирно спал в своей камере, натянув кожанку на голову. Дохлые уивилы, которых они с Энди вчера, а может, и сегодня затаскивали в одну из дальних камер, лежали бессильной грудой, словно жертвы концлагеря. Неприятное зрелище — синие робы уивилов выглядели сейчас формой то ли телефонистов, то ли уборщиков; как будто Большой брат выбрал объектом своего внимания каких-то невинных пролов и ткнул в них пальцем. Классовый геноцид.

Клайд сдвинул показатели камер на второстепенные мониторы и вызвал сводку новостей. Переполох в провинции Хэбей. Правительство США закрыло границы и объявило чрезвычайное положение. Цунами у берегов Ньюфаундленда. Экстремальные шторма. Изменение донного рельефа: нефтяной танкер налетел на скалы там, где их в помине не было. Находились и хорошие новости: одна из крупных повстанческих группировок объединенной Кореи, грозившая доставить и взорвать «грязную» бомбу в районе Сеула, исчезла без следа.

Земля превратилась в площадку для игры. В мозаику или в паззл, сложно сказать. Кто-то без всякой системы вынимал фрагменты поверхности, заменяя их чем-то другим. С неизвестной целью.

А Разлом оставался закрытым и мертвым.

За спиной зашумело, Клайд резко обернулся, но это был всего лишь Джек, появившийся из-за дверей, ведущих в турагентство. Встрепанный, свежий, как огурчик, хотя на его лице, обычно веселом, застыла озабоченность.

— Вот! — Не тратя время на приветствия, Джек вытащил из кармана непонятный прибор, разложил его: выдвинул экран, развернул пульт, — и протянул эту внушительную штуку Клайду. — Биосканер. Каждый раз, когда я буду входить в Хаб, проверяй меня тщательней тщательного. При любой сомнительной ерунде убей меня, выбрось наружу и запечатай Хаб.

Клайд вытаращил глаза. Инопланетный сканер оказался еще и адски тяжелым, и он перехватил его поудобнее.

— Что?..

— Что слышал, — перебил его Джек. — Видишь, тут он включается. Начинай с головы. Ты поймешь, как он работает.

Клайд повернул довольно кустарно приляпанный к пульту рубильник и навел прибор на Джека.

— Почему я, а не Энди? — спросил он, глядя на строку показателей внизу экрана: пульс, температура тела по неизвестной шкале, еще что-то… Поймет он, как же.

Джек солнечно улыбнулся, стоя перед ним наизготовку.

— Я тебе не нравлюсь, — не задумываясь, ответил он, — и ты не станешь колебаться.

Клайд оторвал взгляд от экрана. Джек смотрел прямо ему в глаза и все так же лучезарно улыбался.

— Ты считаешь, что я смогу пристрелить тебя просто так, ага?

Злость нарастала постепенно, исподволь, сочилась по капле, как вода из протекающей трубы. Сканер выдавал новые и новые порции данных под медицинскими картинками костей и внутренностей в разрезе. Строчки ползли торопливо, пытаясь удрать с экрана.

Джек покачал головой.

— Нет. Но Энди точно не сможет.

— Он коп. Его тренировали стрелять в людей.

В ботинках Джека прятались обычные ноги. Наверное, доктор Эдди назвал бы все кости в его ступнях правильно. Клайду было плевать.

Джек перестал улыбаться.

— Мы слишком давно знакомы и работаем вместе. Энди, — с нажимом произнес он, — меня знает. Врачи не могут оперировать друзей и…

Клайд пожал плечами и повернул рубильник сканера. Ничего.

— Окей. Ты чист. Чего мне стоит ожидать, бомбу?

— Бомбу, жучки, что угодно, — быстро ответил Джек. Он ввел комбинацию, и круглая, тяжелая дверь, ведущая в основные помещения Хаба, откатилась в сторону. — Ты видел новости? Это, конечно, не так зрелищно, как говорящие хором дети, но от правительства можно ожидать чего угодно.

Он кивнул, приглашая идти следом, и пошагал по коридору. Проглотив вопрос про кофе, Клайд поспешил за Джеком.

— Что ты знаешь про Комитет? — спросил, не оборачиваясь, Джек.

Клайд нахмурился. Раньше можно было бы спросить мистера Смита, и он рассказал бы гораздо больше, чем стоило ожидать, но после смерти Сары Джейн мистера Смита забрал ЮНИТ; компьютеры же Торчвуда были обычными машинами, без намека на ИИ, даже прогностический модуль, построенный неизвестным компьютерным гением.

Но что-то о Комитете Клайд все-таки слышал. Как минимум вчера.

— Это инопланетная организация, пытающаяся контролировать Землю? — уточнил он и, кажется, попал в цель. Джек кивнул и остановился, повернувшись к Клайду лицом, прямо у лестницы, ведущей в главный зал. Он казался спокойным, но пальцы сжались на поручне перил до белизны крепко.

— Обеспечь запись в конференц-зале и подготовь короткий синопсис по Комитету, — сказал он. — Мы ждем делегацию. Их главному — кофе со сливками и сахаром, остальным подай черный. Они оценят. — Джек коротко рассмеялся и побежал вниз. Зал пустовал: Энди, наверное, спал где-нибудь, в одном из подсобных помещений. Или уехал по делам.