Последними до Мортимуса донеслись чьи-то голоса — далекие и зыбкие, словно сквозь толщу воды. А потом все пропало.

***

Сознание включилось моментально, как свет в темной комнате. Мортимус встрепенулся, но его крепко держали за локти, не давая вырваться, да и скованные за спиной руки не давали особого простора для действий. Какой-то рослый придурок в темно-лиловой форме сунул ему под нос огромный доисторический пневмошприц.

— Убери это! — выкрикнул Мортимус и дернулся, пытаясь оттолкнуть идиота. После транквилизатора и так немного тошнило — что еще ему пытаются вколоть? Сыворотку правды? Этого только не хватало!

— Не трать на него антидот, Айвен, — сказал кто-то бесцветным голосом. — Запасы на исходе. Приведи в себя второго.

— Слушаюсь, сэр.

Мортимус завертел головой, осматриваясь. Тесная, темная комнатушка: кажется, раньше из нее велись трансляции, судя по креслу и кругу сидений вокруг него. Рядом двое в такой же форме держали за локти Канцлера — только тот, в отличие от Мортимуса, до сих пор бессильно висел у них в руках. Идиот с пневмошприцем послушно вколол Канцлеру антидот, и тот едва слышно застонал.

Трансляционное кресло, стоявшее посреди комнаты, было изрядно ободранным, и именно в нем полусидел-полулежал говоривший, запрокинув голову так, что его лица Мортимус рассмотреть не мог.

— По твоим словам, на него не подействовал газ?

— Так точно, сэр, не подействовал. Часовой был вынужден стрелять в него “паузой”.

— И он уже пришел в себя? — тот, кто сидел в кресле, приподнялся и быстро взглянул на Мортимуса, потом перевел взгляд на Канцлера. Черные толстые брови мохнатыми гусеницами шевелились на его бледном, круглом и совершенно безобидном на вид лице. Бесцветные глаза под ними терялись.

— Так точно, сэр.

— Отпустите меня немедленно! — выкрикнул Мортимус и попытался пнуть одного из стоявших сзади, но его встряхнули, как котенка.

— Закономерно, — пробормотал “Брови”, не обращая на протесты никакого внимания. Он ткнул в одну из кнопок на подлокотнике кресла. — Запись допроса от пятого, четырнадцатого, ноль шестого двести тысяч ноль ноль два. Этап один: первичное сканирование.

Айвен отложил в сторону пневмошприц и взял в руки что-то, поразительно напоминавшее сканер штрих-кода в супермаркете. Сейчас им и цену присвоят, и артикул, и что там еще? Айвен быстро, отработанным движением поднес сканер ко лбу Канцлера. Казалось, тот сейчас запищит, а потом звякнет касса… Нет, надо чаще путешествовать, так недолго и замкнуть свой кругозор двадцать первым земным веком! Сканнер низко загудел, потом действительно пискнул.

— И что, сколько мы стоим? — съязвил Мортимус, но его снова проигнорировали.

— Хельмах Инатри, сорок три локально-земных, — сказал Айвен, поднес сканер к глазам и прищурился. Близорукий он, что ли? Они же должны уметь исправлять такие элементарные дефекты! — Образование: специальное юридическое. Лейтенант службы безопасности, допуск три, уровень сто семнадцать. Класс В. Неблагонадежен. Склонен к беспочвенным сомнениям и оценкам.

— Юрист. Нам не нужны юристы. И бунтари не нужны, — сказал “Брови” и заворочался, устраиваясь поудобнее. Кресло явно не предназначалось для ведения допросов, в нем нужно было лежать, глядя в потолок, а не сидеть ровно.

— Как будто ты не знаешь, как меня зовут, Рудомёткин, — хрипло и слабо, но очень язвительно произнес Канцлер. — Можно было обойтись без этой дурацкой профанации.

Мортимус покосился в сторону: Канцлер стоял прямо, хоть и с трудом, и сверлил допрашивающего очень неприятным взглядом. А тот даже бровью не повел.

— Необходимо соблюдать протокол. Айвен, следующий.

Мортимус завертел головой — уж очень унизительной была эта процедура, но его затылок сжали твердыми пальцами, не давая дернуться, и ткнули сканером в лицо. Тот зажужжал, а потом бессильно булькнул.

— Ничего, сэр.

“Брови” сложил руки перед собой, как школьник.

— Еще раз.

Айвен снова поднес сканер Мортимусу ко лбу, на этот раз дольше и осторожнее, потом к затылку, но итог был тот же — жужжание и бульканье.

— У него нет чипа, сэр.

— Терпеть не могу весь этот киберпанк, — вставил Мортимус.

— Закономерно. У подметал нет денег на чипы, — сказал “Брови” и откинулся на спинку кресла. — Второй этап допроса представляется излишним. Оба задержанных не имеют технического образования, а соответственно, и практической ценности для Патриотов. Ресурсы ограничены, для лишних ртов места нет. Если Варгаса и некоторых его людей мы можем использовать, то этих нет. Вердикт: запереть обоих на гауптвахту и завтра с утра повесить в центральном зале.

Такого с Мортимусом не случалось уже… пару веков точно. Повесить! Конечно, можно задержать дыхание, задействовать резервную дыхательную систему — но если сломается шея? Так бесцельно тратить регенерацию не хотелось совершенно! Еще и недели не прошло.

— Я прекрасно разбираюсь в технике! Если хотите, могу доказать!

Канцлер угрюмо молчал.

— Твои таланты в наладке пневмотуалетов нашей колонии не нужны, — ответил “Брови” и презрительно скривил пухлые розовые губы. — Уведите их. Допрос окончен.

Если бы удалось подойти ближе, можно было бы попробовать загипнотизировать его, но Мортимус сомневался, что получится. Тем более, никто не даст ему подойти. Разве что…

— Вы ведь хотите выбраться отсюда? Вернуться к нормальной жизни? Мы можем помочь! Вы же заперты здесь, как в консервной банке! — Мортимус завертел головой, пытаясь заглянуть в лицо тем, кто держал его за руки. Безуспешно: они смотрели перед собой, как роботы или манекены. Зато “Брови” — Рудомёткин, как назвал его Канцлер, — снова приподнялся в кресле, а потом неловко выкарабкался из него и подошел к Мортимусу вплотную. То, что и было нужно.

— Внешний мир враждебен, только и ждет момента, чтобы сломить нас и унизить, — с искренней ненавистью произнес Рудомёткин. От него пахло липким несвежим пóтом и мятной жвачкой. — Они бросили нас здесь, думая, что мы сдохнем. Но нет! Мы выжили. Мы процветаем. И ты, грязный тупой подметала, подосланный врагами, не заставишь нас сомневаться!

Мортимус посмотрел ему в глаза, пытаясь поймать взгляд, но тот ускользал, как вода из пригоршни. Бесполезно и пробовать гипноз. Тут даже более опытные специалисты отступили бы — твердый человек и слишком уверен в собственной правоте.

— Тебе это еще аукнется, сволочь, — сквозь зубы прошипел Канцлер. — Царек недоделанный, протокольная морда.

— Уберите их отсюда, — сказал Рудомёткин и отвернулся.

Зашипела, открываясь, дверь. Конвоиры толкали и тянули Мортимуса по безлюдному коридору, как муравьи, тащивщие пойманного жука. Кажется, Канцлера вели следом, судя по топоту и ругательствам за спиной. Странно, что коридор пустовал. Люди любопытны — кто-нибудь обязательно вышел бы посмотреть, но никто даже носа не показал. Или их, этих Патриотов, очень мало, или они действительно боялись внешнего мира — а может, собственных руководителей, что еще более вероятно.

— У вас всегда так пусто? Испытываете кадровый голод? — спросил Мортимус, издевательски скривив губы. Их не обыскивали — кажется, нет, хотя, может, сделали это, пока он был без сознания.

— Не разговаривать! — рявкнул один из конвоиров и больно ткнул его в спину. Потом они остановились возле какой-то двери, и их втолкнули в очень просторную, но совершенно пустую комнату.

— Может, хотя бы руки развяжете? — выкрикнул Мортимус. Вместо ответа зашипела, закрываясь, дверь.

— Не трать время, — хрипло сказал Канцлер, с трудом поднявшись с пола. — Личная гвардия. Тупые, преданные… Рудомёткин их специально отбирал. Я и не знал, что эта сука осталась здесь. Думал, давно сбежал вниз, на планету, как большинство с пентхауса.

Мортимус, который сумел удержаться на ногах, подошел к двери. Стянутые за спиной руки неприятно занемели. Он попытался залезть в карман, потянулся изо всех сил, но не вышло. Если получится достать отвертку, можно попробовать сбежать. Тем более, в коридоре никого, и можно рискнуть — вдруг не заметят?