— Эй, Гаутама! — позвала Пеппи.

— Здесь, — совершенно охрипшим голосом отозвался Сек. Ингибитор восприятия работал отлично — люди постоянно теряли его из виду, им приходилось звать его и ждать ответа.

— Ага. Держись, еще немного, — Пеппи машинально дернула себя за пояс, проверяя страховку, и поползла дальше. Сначала она была против того, чтобы Мортимус поднимался в первой волне, но Канцлер не захотел оставлять его внизу с техниками и оборудованием. Кстати, именно он шел позади всех, замыкая группу, почти бок-о-бок со вторым охранником, прозвища которого Мортимус еще не знал. Они крепили к стенке шахты провода и еще одну веревку на скобах — с ее помощью потом будут поднимать оборудование. Как и говорил Канцлер, включить лифты снизу было невозможно даже с помощью дистанционного управления — вся система выгорела, и проводка тоже.

Ветер, кроме всего прочего, монотонно гудел, и этот звук, наверное, мог бы свести с ума существо с менее устойчивой нервной системой. Мега все чаще останавливался, тер лицо, почти полностью закрытое маской, похожей на водолазную, мотал головой — звук почти ощутимо призывал разжать пальцы и отдаться на волю восходящего потока. Хорошо бы охранник не поддался этому соблазну. В следующий раз стоит предложить ведущему заткнуть уши чем-нибудь плотным по методу Одиссея — странно, что люди до этого не додумались, это же очевидно!

— Долго нам еще? — повысив голос, спросил Мортимус.

Пеппи обернулась, светя ему в глаза налобным фонариком.

— Еще столько же, если не больше, — долетел до Мортимуса ее голос сквозь завывание ветра. — Минимум… пятьдесят этажей.

Она отвернулась и, звеня крепежами страховки, ускорила ход. Мортимусу пришлось и самому поспешить, чтобы страховка не натягивалась слишком сильно. Несмотря на все трудности, группа продвигалась вперед быстро — с начала подъема прошло от силы полтора часа. Почти сумасшедший темп. Так и сорваться недолго.

Мега вдруг трижды стукнул по стенке и остановился, прицепил еще два крепежа и расслабленно повис на веревках.

— Перекур, — донесся снизу голос Канцлера. — Стоп! Пятнадцать минут отдыха.

Мортимус проверил страховку и повис на веревках, расслабляя руки и спину. Зажмурившись, он слушал ветер и напряженное перешептывание невольных спутников. Звуки сливались в монотонный гул со странным, почти музыкальным ритмом — очень нужным сейчас, к слову, он помогал побыстрее расслабиться.

Когда этот ритм нарушило легкое позвякивание, Мортимус открыл глаза. Усталость прошла, будто ее и не было. Пеппи, звеня карабинами, проверила страховку Сека, а потом что-то негромко сказала ему — ветер унес слова прочь, хоть Мортимус и напряг слух. Она похлопала Сека по плечу, покачала головой: кажется, он тоже что-то спросил у нее. Мортимус вздохнул. Удивительно: Сек интегрировался в человеческое общество — неловко, неумело, но с неиссякаемым любопытством и, пожалуй, довольно успешно. Возврат к истокам. Как стихи Эмили Дикинсон, переведенные на китайский несовершенным автопереводчиком, а потом обратно на английский — вогонская поэзия да и только, но первоисточник все-таки угадывался.

— Подъем! — приказал Канцлер, и группа послушно, как один, взялась за крепежи, двинулась вверх. Мега зацепил очередную скобу, звякнул стетоскопом о металл двери, а потом поднял руку и приложил палец к губам. Пеппи быстро набрала что-то на своем комме и тоже предостерегающе помахала рукой. Мега пополз вверх медленнее, стараясь крепить скобы как можно тише — и это у него получалось. Зря они боялись: из-за воя ветра в шахте их слабый шум никто не услышал бы.

Миновав опасный сто пятьдесят второй этаж, группа снова ускорилась. Через пару десятков этажей Мортимус проклинал все на свете — и свое любопытство, и научные изыскания. Бог с ними, с людьми и их психологией, будто он в двадцатом веке на них посмотреть не мог! Социальный эксперимент можно поставить и в специально созданных для этого условиях. Даже лучше, если условия будут созданы специально, чтобы можно было их повторить! Руки почти отваливались. Хотелось плюнуть на гордость и попросить, чтобы его подняли на веревках, как ценный груз. Но, наверное, Секу было гораздо хуже — вряд ли далеки планировали, что такой странный гибрид должен быть еще и суперменом. Если они сделали упор на интеллект, то физические данные могли не дотянуть… Мортимус зажмурился и расслабил руки, делая короткую передышку, но в этот момент Мега снова остановился, послушал двери и махнул рукой, а Канцлер дернул за веревку два раза. Двести первый этаж, похоже, был необитаем.

Мега вытащил из чехла на поясе электронную монтировку, провел ею по створкам и осторожно разжал их, фиксируя двери, чтобы не закрылись. А потом, перевалившись животом через порог, выкарабкался наружу. До Мортимуса долетел его оклик:

— Ох ты ж блядь… Чисто!

Пеппи полезла быстрее, подталкивая совершенно уже выдохшегося Сека — неутомимая, как ветер, который дул снизу. Они выбрались наружу, сначала он, потом она; а Мортимус, добравшись до распахнутой двери, собрался с силами и выкарабкался сам. Он отполз в сторону от лифта и лег на спину, пытаясь отдышаться. Сумасшедший подъем. Сумасшедшие люди.

— Ну ничего себе! — громко сказала Пеппи.

Сек, который тоже лежал на полу, раскинув руки, поднял голову.

— Какое… странное… ощущение, — слабым голосом сказал он. — Боль плоти, но не та, которую я ощущал раньше. Постоянная… И сил больше нет. Теряю концентрацию.

— Это усталость. Нормально, — ответил Мортимус и посмотрел на потолок. — Боже всемилостивый!

Он сделал еще одно усилие, поднялся на ноги и огляделся. Теперь понятно, почему Мега так отреагировал на этот этаж. Понятно. Весь зал — даже потолок — был расписан яркими, красочными рисунками. Граффити. Огненные волны, синие стилизованные звезды над ними, бегущая за схематическим человеком стая очень достоверных собак, пальмы с круглыми коричневыми кокосами, серо-металлическая статуя с дырками вместо глаз. И надпись вдоль всей стены, выведенная красивой, почти типографской гарнитурой: “Вы покидаете остров. Я сожалею”.

— Это что за народное творчество? — спросил Канцлер, который вылез следом за вторым охранником. — Хватит глазеть! Мега, помоги с проводами, живо.

Мега кинулся помогать ему, они загомонили, вытаскивая из шахты тяжелые бухты проводов и веревок. Сек с трудом поднялся на ноги и завертел головой, разглядывая рисунки.

— Как… красиво, — выдохнул он.

— Ага, — согласился Мортимус. Это и правда было красиво — на свой лад, конечно. Безумная, завораживающая красота.

— Вы психи, оба, — сказала Пеппи, обернувшись к ним. На фоне сине-оранжевых узоров желтый комбинезон выделялся особенно ярко, как еще одна звезда. Под ее ногой хрустнул шарик — весь пол был усыпан ими. Эти разноцветные шарики кое-где устилали его плотным узорчатым слоем.

Мортимус принюхался. Здесь странно пахло — приятно, можно сказать, разве что немного приторно. Каким-то десертом и парфюмерией, что ли. Втянув носом воздух, он зажмурился, пытаясь определить точнее.

— Клубника, — наконец догадался он.

— Здесь есть выжившие, — сказал Канцлер. Он встал рядом, сунув руки в карманы, и разглядывал рисунки с отсутствующим видом. — Надо подняться выше. Мы не останавливаемся на обитаемых уровнях.

— А я хочу исследовать этот этаж, — спокойно возразила Пеппи. — Не думаю, что это настолько опасно.

Канцлер набычился, с хрустом, в пыль раздавив каблуком один из ярких шариков.

— Как ответственный за безопасность экспедиции я запрещаю это.

— Ты не можешь запретить мне, мы равноправные пайщики, — беспечно ответила Пеппи. Она подняла один из шариков, покрутила в пальцах и отбросила прочь. Тот глухо застучал по пластиковому покрытию пола. — Ты командуешь своими подчиненными, им и запрещай.

Она бросила быстрый взгляд на Мортимуса, озорной и многозначительный, и продолжила:

— Можем проголосовать — они вдвоем за одну долю.

— Но они не могут!

— Могут. В кредит. Техническая поддержка инопланетника сойдет за пай.