– Вывод из этого один – мы имеем дело не с землетрясением, возникшим под действием сил природы, а с экспериментальными испытаниями, произведенными людьми. Назовем их условно «эксперимент». Можно предположить, что целью эксперимента является управление движением земной коры и возможность вызывать землетрясения в заданном районе. Пока еще тяжело понять, кем конкретно произведен эксперимент. Также представляет большой интерес оранжевое марево. Неясна природа его происхождения и какую функцию оно выполняет. Я уже доложил своему руководству в Москве, они высылают группу ученых для более тщательного исследования этого явления.

– Экспериментальные испытания, говорите? – Командующий покачал головой. – Этого нам еще не хватало! А у вас есть какие-либо соображения по поводу исчезнувших в мареве людей и машин?

– Пока, к сожалению, никаких. Нам удалось установить личности нескольких пропавших человек. У всех были с собой мобильные телефоны. Мы попытались отследить их местоположение по сигналу мобильных телефонов, но безуспешно. У меня пока все.

Генерал-полковник несколько секунд задумчиво барабанил пальцами по столу. Потом встал.

– Через полчаса мы с вами, товарищ подполковник, вылетаем в Москву. Срочно подготовьте доклад для министерства. – Потом обратился к генералам, присутствующим на совещании: – Оповестить все службы о немедленном информировании Девятого управления о любых фактах, прямых или косвенных, связанных с этим делом. В кратчайшие сроки выявить местоположение всех образовавшихся разломов и выставить ограждение. Никого из посторонних к ним не подпускать! При этом всячески содействовать и обеспечить безопасность для оперативной работы научных групп, которые будут иметь специальный допуск для исследований от Министерства обороны!

Солнце ярко светило в глаза сквозь веки. «Что, уже день? Неужели я проспал подъем?» – было первое, что я подумал. Но глаза открывать не хотелось. Было так приятно лежать: солнышко пригревало, легкий свежий ветерок ласкал лицо, шумели деревья. Только почему-то огнем горели ладони и подбородок, слегка побаливала правая нога…

– О господи! – Я рывком сел.

Тело тут же отозвалось болью многочисленных ушибов и ссадин. Я все отчетливо вспомнил. Весь этот ужасный вечер. Землетрясение, разрушения, Влада на лестнице, поднимающуюся землю, трещины с маревом. Вспомнил свое прощание с жизнью во время падения вниз головой с четвертого этажа…

И после всего этого я еще жив! Я живой!!! Этого не может быть! Ну, разве это не чудо?! Я снова откинулся на спину, раскинул руки в стороны и с наслаждением и любовью посмотрел в небо. Плыли легкие облачка, солнце стояло высоко с левой стороны… Стоп, почему солнце? Сейчас должен быть поздний вечер. Мы пошли на обход корпуса в двадцать тридцать, не спеша прошлись по трем этажам, а дальнейшие события развивались очень стремительно. От начала катаклизма до момента моего падения со стены прошло всего минут десять – пятнадцать. Значит, упал я где-то около девяти вечера. А сейчас, судя по высоте солнца на небе, позднее утро! Неужели я столько времени провалялся без сознания? Наручных часов у меня не было, где же посмотреть время? Я вспомнил про мобильный телефон и полез за ним в карман, понимая, что вряд ли мой аппарат цел после такого кульбита. К моему удивлению, телефон был практически цел, только по темному экрану пробежала паутина трещин. Я нажал кнопку включения, втайне и не надеясь на то, что он включится. Но аппарат вздрогнул, выдал свое дежурное приветствие и сообщил, что работает в автономном режиме. Действительно, мобильной сети не было никакой. А на экране высвечивалось: пятница, 25 мая, 21:39. Странно, обычно батарея поддерживает настройки часов даже в выключенном состоянии. Наверное, в результате сильного удара произошел сбой.

Лежа, я пошевелил ногами, потом руками, сделал несколько глубоких вдохов. Кажется, переломов нет. Только правая стопа побаливала, и очень сильно болели ладони. Я поднес их к лицу: кожа на них была вся в глубоких ссадинах – результат моего торможения о стену при падении. Думаю, что подбородок выглядел не лучше. Но это такие мелочи! Ведь настоящих мужчин всякие шрамы и ссадины только украшают, а в остальном мое самочувствие было очень даже неплохим. И тут рядом я услышал чей-то стон…

Я вскочил, огляделся и в нескольких шагах от себя увидел лежащего на животе Никиту. Я подбежал к нему и легонько потряс за плечо:

– Никита, эй! Ты жив?

Никита зашевелился, что-то глухо заворчал в ответ, приподнял голову и прошептал:

– Ильюха! Ты живой?!

– Да, как видишь. А ты как себя чувствуешь? Постой, ты что, тоже со стены свалился?

– Да. Я машинально следом рванул, когда ремень твой из рук выпустил. И не удержался на краю. Ну, думаю, все, конец нам. А когда понял, что еще и в трещину падаю, – вообще от страха отключился.

Никита перевернулся и сел, посмотрел мутным взглядом мне за спину, повертел головой и спросил:

– А где это мы? А, Илья?

И этот простой вопрос вернул меня к действительности. Я сначала так обрадовался тому, что жив, поэтому не сразу сообразил, что местность вокруг меня не очень-то знакомая. Во-первых, мы упали с четвертого этажа нашего учебного корпуса. Значит, должны были лежать возле него. Но его не было вообще, даже развалины отсутствовали. Вообще никаких строений рядом не было. Во-вторых, мы находились среди деревьев и кустарников – вероятно, в парке. Сначала я предположил, что мы в городском парке. Вероятно, кто-то увидел нас, валяющихся без сознания возле разрушающегося здания, и перетащил в более безопасное место. Но в нашем парке никаких холмов не было, а этот парк явно находился на холме. Я подумал, что холм – это результат поднятия земли вдоль образовавшейся трещины. Но деревья росли ровненько, вертикально вверх, а не под наклоном, значит, этот холм естественный. Совсем не было асфальтированных дорожек, мы сидели на рыжеватой земле, поросшей мягкой травой. Самым странным было то, что кто-то неизвестный перетащил нас в безопасное место и просто бросил, не оказав помощи, не позвал людей, и мы провалялись тут в бессознательном состоянии аж до позднего утра. Хотя в тех обстоятельствах, возможно, нашему спасителю в дальнейшем и самому понадобилась помощь. Кто знает?

– Что-то я тоже не пойму, Никита, где мы. Но думаю, что недалеко от университета. Ты как? Ручки-ножки целы? Как голова?

Никита встал, сделал несколько неуверенных шагов, слегка покачиваясь, покрутил руками, с хрустом размял шейные позвонки.

– Нормально! Не думал, что скажу это, но все-таки как вовремя образовалась трещина у основания стены и начала подниматься земля! Если б не наклон стены – валялись бы мы с тобой сейчас двумя мертвыми кучками из переломанных костей. – Он усмехнулся. – А так голова немного кружится, но это не худший вариант. Кто ж это нас сюда притащил? Был бы Влад рядом, он бы предположил, что нас под шумок похитили знойные красотки. Да, Влад…

Никита погрустнел. У меня и самого ком к горлу подступил, как о Владе подумал. Мы помолчали. Потом я спросил Никиту:

– А ты заметил, что уже не трясет и больше не слышно никакого гула?

– Заметил, – ответил Никита. – Кажется, все уже закончилось, и меня это очень радует. Честно говоря, я вообще впервые почувствовал землетрясение. Смотрел в новостях когда-то, читал в книгах, как оно происходит. А теперь воочию увидел, какая это разрушительная сила.

– Будем надеяться, что оно больше не повторится, – добавил я.

Итак, мы еще раз с удивлением осмотрелись и решили, что нужно как можно быстрее вернуться в свой университет. Тем более что две пары молодых мужских рук там сейчас очень понадобятся для разгребания завалов и помощи пострадавшим.

Даже в таких чрезвычайных обстоятельствах сказывалась четырехлетняя выучка всегда выглядеть строго одетым по форме, как на построении. Мы с Никитой сначала придирчиво оглядели друг друга. Да, конечно, вид у нас был весьма потрепанный, но в целом не катастрофичный. Одежда была вся в пыли и штукатурке, у меня были прорехи на локтях, а у Никиты сильно порвана штанина на одном колене. Но у нас по уставу всегда под воротничком припрятана иголка с ниткой, поэтому мы воспользовались ими и легко привели себя в порядок.