Я только хлопал глазами и не мог подобрать слова. Чувствовал, как лицо заливает румянец смущения.

— Лиля, ужас, я же мужчина, и твой отец, а ты тут развела…

— Ой, пап, завязывай, в нашем мире девочки в шортах, которые меньше таких трусов, по улице ходят. Это у вас тут заморочки, а я из другого мира. Короче, мерь, носи и радуйся, отказов не принимаю. Всё, я ушла, — и эта хитрюга оставила меня наедине с трусами.

— Вот же дочка, — усмехнулся я, но всё-таки отправился примерять обновку.

К слову, Лиля, как оказалось, снабдила таким бельём и отца Краса, он потом делился впечатлениями и хохотал, как душевнобольной, после шока от такого подарка. Зато Станислава, по словам Милорада, оценила подарок. Признаться, мне сначала было жутко неудобно, а потом, как и говорила Лиля, понял, ни за что не надену старое бельё.

А вскоре начался учебный год. Я уж надеялся, что все испытания позади, но оказалось, что зря. Весть о том, что иномирянка не только получила в мужья одного из самых завидных женихов, а ещё и оказалась моей дочерью, разделила адептов на три группы: те, кто искренне радовался за меня и за Лилю, те, кто искренне ненавидел такую удачливую Лилю, и те, кому было всё равно. Проблемы со вторыми начались практически сразу.

— Адептка Змеевская, а что у Вас с лицом? — через две недели после начала занятий на одном из уроков спросил я.

— А что у меня с лицом? — похлопала она глазами.

— Вот это что? — подошёл к ней, поднял за подбородок и коснулся расцарапанной щеки.

— А, это, — снова похлопала она глазами, — это, учитель Базилевский, последствия невнимательности. О ветку оцарапалась, — не моргнув глазом, соврала она.

— О ветку, значит.

— Да-да.

— Ладно, — выдохнул я, подумав, что если она хочет решать проблемы самостоятельно, значит, так тому и быть.

Но вскоре пожалел о своём решении. Был вечер. Я знал, что Лиля должна заниматься со Святогором после занятий. Сидел в своём кабинете, проверял работы адептов, как сердце вдруг ухнуло в пятки. Долго думать не пришлось, чтобы понять, что с Лилей случилось неладное. Выскочил на улицу и увидел, как несколько девушек бросились врассыпную. Рванул к тому месту и увидел дочь, лежащую на земле. Кровь размазана по лицу вперемешку с грязью, в кулаке зажат клок тёмных волос, а Лиля стонала и ругалась такими словами, что становилось стыдно даже мне. Подхватил её на руки и понёс к целителям, пытаясь усмирить ярость.

— Ветки значит, да? Эти же ветки? — спросил сквозь зубы.

— Ой, пап, не сейчас, — простонала она.

— Вот вылечат тебя, сам лично отхожу ремнём за то, что покрываешь этих мерзавок. Толпой на тебя одну, совсем одурели. Ну ничего, я им устрою воспитательный процесс, они у меня навсегда запомнят, как не нужно себя вести.

Отдал Лилю в руки целителей, убедился, что с ней будет всё в порядке и отправился собирать тех, кто нарушил правила и посмел избить мою дочь. Пять девушек: три дракайны и две оборотницы были выдернуты мной прямо из постели. Их причастность оказалась налицо в прямом смысле. Синяки и ссадины обнаружились у всех. Собрал эту пятёрку и повёл к Малахитнице.

— Это что ещё за вечернее собрание? — подняла бровь ректор.

— Это адептки, которые группой избили мою дочь, в смысле, адептку Змеевскую.

— Это правда? — обратилась к ним Малахитница. Девушки молчали, но свежие раны говорили сами за себя. — Значит, девушки решили покинуть нашу академию и отправиться отбывать наказание к стражникам, — спокойно сказала Малахитница и достала чистые листы. Девушки с ужасом смотрели на ректора, но не смели что-то сказать. Да и сказать было нечего, их вина очевидна, и они знали, на что идут, когда били Лилю.

— Постойте, ректор, — прервал её, — предлагаю оставить их в академии на испытательный срок. Я лично хотел бы заняться воспитанием этих девушек.

— Что же, пусть будет так, но в пределах установленных правил, Будимир. Я понимаю, что здесь задеты твои чувства, но помни, что мы в академии.

— Можете не сомневаться, — хмыкнул я. — На выход, ко мне в кабинет, быстро, — скомандовал провинившимся.

Два месяца девушки жили по жутким правилам. Они вставали в пять утра, занимались тренировкой ухода от боевых заклинаний, которые бросал я, потом шли на занятия, а после занятий слушали воспитательную беседу и мыли коридоры общежитий. Наверное, они пожалели, что не попросили Малахитницу отправить их к страже, но после этого случая никаких нападений на Лилю или других адептов не происходило. В академии настала мирная жизнь.

Лиля училась, я гордился своей дочерью, она никогда не жаловалась на чрезмерную нагрузку или усталость, сжимала зубы и постигала технику владения магией. Я не делал ей никаких поблажек, а только ещё больше требовал, в отличие от других адептов. Я восхищался своей дочерью и радовался, что рядом с ней Красимир, который работал моим помощником и помогал Лиле в обучении.

Время пролетело незаметно. Прошло три года с появления в моей жизни взрослой дочери. Лиля закончила обучение. Теперь ей предстояло выбрать свой дальнейший путь. Но даже с этим выбором у неё всё оказалось не так, как у всех. Меня в срочном порядке вызвал к себе Горыныч, а следом пришло письмо от Красимира, в котором он требовал, чтобы я разобрался с Лилей. Они все были в замке главного дракона.

Собрался и рванул в замок. Боялся, что случилось что-то страшное, хотя внутренняя связь не подавала признаков беспокойства. Но это же Лиля. Моя дочь имела особую способность находить приключения. Через четверть часа влетел в замок дракона. Уже подходя к дверям его кабинета, услышал громкий голос Лили.

— Это несправедливо, — возмущалась дочка, — дискриминация по половому признаку. Так нельзя!

Без стука отворил дверь и застыл в проёме. Дочка выглядела абсолютно здоровой, но очень возмущённой, а Горыныч с Красимиром были вымотаны. Они оба устремили на меня полные мольбы взгляды.

— Ну, и что здесь происходит? — вошёл в кабинет и взглянул на дочь.

— Они не хотят меня брать на работу, — сдула со лба непослушную рыжую прядь, — пап, я хочу работать, а эти, — она замолчала на секунду, — родственнички отказывают мне.

— Будимир, — устало выдохнул Горыныч, — твоя дочь и жена моего внука уже всю душу из нас вытрясла, — он опустился на кресло, — она хочет в боевую группу к Красимиру.

— Что? — воскликнул я.

— Да, — припечатала дочь.

— Лиля, ты женщина, а женщинам не место в таких группах. Это слишком опасно, — попытался вразумить дочь, но она метнула на меня полный негодования взгляд.

— Ещё один, — фыркнула она, — женщина, не женщина, я маг, боевой маг, если уточнить, а ещё и ведьма к тому же. Покажите мне выпускника, который превзошёл бы меня в знаниях! Ты, папа, между прочим, лучше других знаешь, в каких условиях я проходила обучение в академии. Вы же с Вяземским мне жизни не давали, муштровали так, будто на войну готовили, и что? Всё зря? Я хочу работать в боевой группе! Пусть не с Красом, в другой, но в боевой. Тем более, опыт в ведовских делах будет только плюсом для группы!

— О-о, — застонали Крас и Горыныч.

— Сделай что-нибудь, забери отсюда свою дочь, — умолял Горыныч, — чтобы духа её здесь не было.

— Я не уйду, пока Вы не подпишете бумаги, — сложила она руки под грудью и вздёрнула подбородок.

— Лиля, но ты же будущая мать, — решил попытаться зайти с другой стороны, но тщетно.

— Вот, как забеременею, так и поговорим, — фыркнула она. — Слушайте, ну что за ущемление прав женщин? Я выросла в мире, где женщины воевали наравне с мужчинами, а вы тут развели непонятно что. Я хочу работать в боевой группе, — в который раз повторила она.

— Я вам не помощник, — беспомощно развёл руками, понимая, что дочь не переубедить.

— Змеевские, вы мне надоели! — рыкнул Горыныч, — под твою ответственность, Крас, — черканул он в свитке и швырнул Лиле. Дочка улыбнулась, поцеловала Горыныча в щёку и рванула на выход, махнув мне рукой.

— Вот что мне с ней делать? — сокрушался дракон. — Это же не дракайна, а какое-то проклятие на мою голову, и ведь бесстыдно пользуется тем, что мы родственники. Вот уж точно дочь своего отца, такая же упрямая, как и ты. Чего улыбаешься? — взвился Горыныч, — я, между прочим, только что подписал бумагу, по которой твоя дочь будет постоянно подвергаться опасности.