Сумасшедший! Он и на скамейке вел себя так, будто является королем мира, которого привлекло только слово «еда». А теперь еще и выкобенивается!

– Ну, знаешь ли! – Спокойствие летело куда-то к чертям. – Или пей, или вылью. – Не стала уточнять, что на голову.

Парень спорить не стал. Пригубил кофе, смешно придерживая чашку. Еще бы мизинчик оттопырил, как принцесска! Поморщился, будто гадость ему налила, но допил.

– Благодарю, – протянул мне чашку.

Самому отнести на кухню и вымыть не судьба? Хотя для этого надо одеться.

– Может, хотя бы трусы натянешь, а?

– Помоги мне облачиться, – потребовал сумасшедший.

– Сам оденешься, не маленький.

Нет, надо поскорее его выпроваживать! Вроде пили одинаково, а парень еще не протрезвел.

Он закусил губу и окинул меня презрительным взором. Перевел взгляд на себя, снова меня.

– Скажи-ка мне, женщина, мы что, разделили вчера ложе?

– И не только ложе, – ответила, взглядом пытаясь отыскать телефон. Кого вызывать-то, «скорую» или полицию? – А еще и несколько бокалов коньяка и шампанского. Впрочем, к тебе нет никаких претензий. У меня был тяжелый день. У тебя, наверное, тоже, поэтому будь так добр, одевайся и уходи.

Винтер опустил голову, словно его внезапно плитой придавило. Затем снова взглянул на меня холодно – я даже поежилась – и пробормотал: «Могло быть и хуже».

– Хуже – что? – уточнила.

Он все-таки поднялся с кровати, потянулся за плавками. Хотя, плавками его нижнее белье можно было назвать с трудом, скорее уж панталонами. Видимо, счел, что прикрыть зад – достаточно для выяснения отношений, потому что шагнул ко мне.

– Раз отныне ты – моя жена, давай определим границы нашей совместной жизни.

– Ты что, наркоман?

И запоздало подумала, где он мог в моем доме наркоту взять? Проснулись мы вместе. Может, с собой принес и принял, пока была на кухне? Присмотрелась – зрачки не расширены, на вид – совершенно адекватный, хоть и ведет себя странно. Не наркотики… Алкоголь должен был уже выветриться. Что с ним не так?

– Кто такой наркоман?

– Так, слушай меня внимательно. – Скрестила руки на груди. – Да, мы вместе провели ночь. Предполагаю, что нам было хорошо и весело. Мы оба – люди взрослые. Сейчас ты оденешься и навсегда покинешь мою квартиру. Я же буду вспоминать о тебе крайне редко, как о приключении. И ты так же. Понятно?

– Ты – моя жена, – повторило синеглазое несчастье.

– С какой стати?

– Мы с тобой разделили ложе!

– Винтер, да если бы все, кто разделили ложе, тут же становились мужем и женой, у нас бы уже конец света наступил!

– В вашей стране не так? – нахмурился мой гость.

Все-таки иностранец.

– Не так!

– Дай руку.

– Еще чего!

– Дай!

Винтер перехватил пальцами мое запястье. Вдруг по коже словно искры льда пробежали, и на руке проступила странная то ли татуировка, то ли рисунок.

– Это что? – прошептала ошарашенно.

– Брачная печать, – тихо ответил Винтер. – А ты говоришь, что не жена мне.

Впервые стало не по себе. Я отступила – а вдруг кинется? Но Винтер и не думал кидаться. Вместо этого махнул рукой в сторону кровати.

– Смени белье и набери мне ванну.

– Стоять! – Перехватила его. – Во-первых, квартира моя. Во-вторых, ты здесь никто. Собрал свои шмотки и вышел.

Винтер посмотрел на меня с укоризной. Затем медленно начал одеваться и, кажется, не с первого раза попал руками в рукава рубашки. Шелковой рубашки, между прочим. Уж я-то знала толк в тканях. Я же стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди. Мало мне Сергея и Анфиски! Почему именно на мою голову свалился какой-то псих? И откуда взялась татуировка? А главное, куда делась? Гипноз? Я сама схожу с ума? Может, это меня уже лечить пора?

– Послушай, женщина, – попытался заговорить со мной гость, – думаю, тебе стоит выслушать мою историю и рассудить самой.

– Не желаю! Хочу, чтобы ты ушел. Немедленно.

Винтер вздохнул, натянул штаны. На пуговичках. Что, с молнией купить не судьба? Где только нашел такие? Затем отыскал взглядом куртку – она лежала на кресле. Накинул ее.

– Обувь где?

– Где снимал.

Гордо прошествовал в коридор. На сапоги, впрочем, смотрел с легким недоумением и, кажется, пошел к двери, не завязав шнурки. Что за детский сад? Чем его так по голове приголубило?

Воззрился на замок.

– Как это открывается?

Я подошла и, провернув ключ, распахнула перед ним дверь.

– Прошу.

– Выслушай…

– Нет. Наше знакомство на этом исчерпано. Точка! Пошел вон.

Винтер закусил губу и шагнул за порог, я заперла дверь. Почему конец года, а у меня все валится из рук? Что за безумие со мной творится? Хотелось реветь от безысходности. И все – на мою голову! Еще раз изучила запястье. Нет ни следа татуировки, но, когда прикасаешься к руке, будто холод идет. Что это такое? Что творится?

Вернулась на кухню, села за стол, уронила голову на руки и замерла. Ничего, главное, чтобы у ночи не было последствий в виде какой-нибудь не особо приятной инфекции. Беременность мне, к счастью, не грозила – принимала таблетки, собиралась бросить после свадьбы с Сережей, выходить замуж с животом выше носа не хотелось. Уже за это стоит сказать бывшему спасибо. И что теперь делать?

Елка! Покупки, подарки. Шопинг любой женщине поднимет настроение, вот я и решила, что пора отвести душу. Натянула джинсы, свитер. Захватила сумочку с наличкой и кредитками – гулять так гулять. Накинула любимый полушубок и вышла из квартиры.

Снаружи меня ожидала картина маслом. Герой-любовник сидел на ступеньках, прижавшись лбом к перилам, и являл собой эдакий пример кота, которого бессердечная хозяйка вышвырнула из дома на мороз, чтобы не драл обои. И уходить этот тип точно не собирался.

– Поднялся, быстро, – скомандовала я.

Главное, вытащить парня из подъезда, а уж консьержка его впустит только через труп. Причем, его труп.

– Зачем? – Винтер взглянул на меня снизу вверх, но показалось, будто сверху вниз.

– Затем, что это – мой подъезд, и тут тебе не место. За мной!

– Не кричи, я тебе не прислуга, – ответил тот, но со ступенек поднялся и потащился за мной.

Я двинулась к лифту. Винтер покосился на него с подозрением.

– Куда ты пытаешься меня заманить?

– В притон, – ответила в сердцах. – Пойдешь?

И вошла первой. Винтер обозрел клетку лифта и шагнул следом за мной. Но когда двери закрылись, выразительно поглядел на меня. Мол, живым не дамся. Хорошо, хоть спускаться до первого этажа недолго. Дверцы разъехались в разные стороны, и я вытащила Винтера на божий свет.

– Здравствуйте, Зинаида Карповна, – кивнула консьержке, шустрой бабульке, которая видала, наверное, молодость Ленина.

– Здравствуйте, Аленушка, – ответила та. – С наступающим! Привет батюшке.

– Вас также!

Подтолкнула Винтера к двери, выволокла из подъезда и защелкнула кодовый замок. Сам не зайдет.

– И куда дальше? – спросил он.

– Твое дело. Я иду по магазинам, а ты – домой.

– Не могу.

– Почему это?

– Ты же не стала слушать.

И надулся, как мышь на крупу. Я вздохнула, потерла виски. Вот еще ненормальный!

– Делай что хочешь, только за мной не ходи, – выпалила ему в лицо и понеслась в гараж.

Поеду на авто, хоть лучше бы пешком прошлась. Зато это снижает риск, что ненормальный потащится за мной. А ведь машина-то осталось на стоянке у офиса… Я точно не стала бы садиться за руль выпившей. Но хотя бы сверну за гаражи.

Обернулась – Винтер так и стоял у подъезда. Потом потащился к ближайшей скамейке, сел. Ничего, снегопад начался. Может, снегом припорошит, и уйдет.

Свернула к остановке автобуса. Заберу машину и – по магазинам.

Возвращалась я в приподнятом настроении. По радио играли новогодние песни, подарки купила для всех, даже для консьержки, елочка выглядывала из багажника. Да, не лучшее для нее место, но другого не придумала. Имя «Сергей» искренне попыталась вычеркнуть из своего словаря на ближайшие несколько дней. Каждый раз при воспоминании о нем в сердце будто гвоздь проворачивали, но стоит радоваться, что я узнала о его изменах до свадьбы, а не после. Сейчас можно обрубить концы и забыть, забыть обо всем, как о страшном сне…