— Ты не посмеешь! — вскочил Баратти, не на шутку испуганный.

— Страшно представить, — продолжал Эйнар, — как рассвирепеет твоя милосердная матушка, если узнает, какая выгребная яма у ее послушного сыночка во рту. А уж что с тобой будет, если узнают про твоих дружков-великанов…

— Да я тебя!.. — Баратти бросился на Эйнара с кулаками, но так и замер на расстоянии вытянутой руки, впустую размахивая тонкими руками.

— Даже не думай, Младшенький, — рассмеялся Сын Войны, обхватывая пятерней его голову. — Это тебе не пару дурных пьяниц стравить, тут силенки нужны, а тебе хватает, только чтоб мелко гадить. Может, ты и бог, да вот только не дорос еще, чтоб даже с худокровным ублюдком тягаться, — Эйнар неожиданно согнул в локте руку и расправил, отталкивая божественного племянника, проехавшего на заднице обратно к плетню.

— Я Отцу все расскажу! — отчаянно крикнул Баратти, по-детски всхлипнув и утерев рукавом глаза.

— А чего он мне сделает? — огладил бороду Эйнар. — Я — Сын Войны и Брат Битвы, тан Медового Зала, а значит, выше младших богов и духов. И раз уж я оттаскал тебя за уши, так потому, что увидел, как какой-то паршивый мелкий божок вредит людям, да еще и без спросу, небось. Или не так все было? Ну, как оправдываться будешь? Поспорить хочешь, а, Младшенький?

Баратти низко склонил голову, всхлипнул и неразборчиво пролепетал себе под нос.

— Не слышу, Младшенький!

— Нет! — вскинув голову, с ненавистью выкрикнул младший бог.

— Ну вот и славно, — сухо заключил Эйнар. — А теперь катись отсюда, щенок!

Баратти, Сын Баратана Отца Битвы медленно встал, утер нос, одарил дядьку ненавистным, блестящим от слез взглядом и исчез, показав на прощанье неприличный жест. Эйнару стало так легко и спокойно на душе, что он был готов простить даже дурацкие песенки скальда. Но тут заметил какую-то старушку, таращившуюся на него через плетень удивленными, испуганными глазами.

— Племянник мой заходил, — оправдался Сын Войны с глупой, пристыженной улыбкой солидного, серьезного мужчины, которого застукали за чем-то непотребным, например, за скачками на детской деревянной лошадке. — Тот еще…

Старушка поцеловала охранный амулет и поспешила бочком убраться как можно дальше от верзилы, у которого явно не все дома. Эйнар глубоко вздохнул и подошел к плетню, облокотился на него и посмотрел на раскинувшийся перед глазами пейзаж. Дорога, раскисшая от частых дождей, с глубокими, почти заводями, лужами, домишки и полуземлянки, крытые соломой, кузница, где шумел горн и слышался звон молота, линия бескрайнего Моря, перевернутые вверх дном рыбацкие лодки на песчаном берегу, и поле, бесконечное голое, унылое поле с жалкими рощицами, одиноко разбросанными то тут, то там. В корчме играла музыка, слышалось хоровое пение, заглушающее голос скальда — веселье продолжалось и грозило плавно перетечь в грандиозное гуляние. Эйнар снова вздохнул.

— Тебе не следует вмешиваться в дела богов, Эйнар, — сказала Смерть, как всегда появившись сзади.

— Да? — усмехнулся он, ковыряя ветку в плетне. — А что мне делать? Спокойно смотреть, как боги играются людьми, резвятся и от нечего делать развлекаются их жизнями?

— Ах, мой бедный наивный братец, — печально вздохнула Смерть. — Ты, верно, забыл, как рождаются боги.

— Ничего я не забыл.

— Забыл, — настаивала девушка. — Иначе не сваливал бы всю вину на богов. А может, — она пожала плечами, — в тебе просто кипит от негодования человеческая кровь.

— Ну да, — хмыкнул Эйнар, — я же всего-то смертный и не могу понять то, чего мне не вообразить.

— Да, — кивнула Смерть. — Но была бы возможность, ты бы стал лучшим из богов.

— Что-то новое, — Эйнар повернул на нее голову. — Тебе брага по мозгам стукнула, сестрица?

— Нет, — улыбнулась Смерть. — Когда-нибудь мы с тобой обязательно об этом поговорим. Но уже не сегодня.

— Это почему?

Смерть молча повернула его лицо, приложив холодную ладошку к щеке, а другой рукой указала направление. По дороге, ловко перескакивая через лужи, бежал трусцой какой-то парень. Эйнар распрямился, не удивился тому, что Смерть бесследно исчезла, вышел со двора навстречу парню. Тот, лихо перепрыгнув через последнюю на своем пути лужу, приземлился перед Эйнаром, окатив ему штаны жидкой грязью. Парень испуганно попятился, поскользнулся и чуть не сел в лужу, но Сын Войны успел схватить его за рубашку и поставил на ноги.

— Ты же Эйнар, да? — промямлил парень. — Эйнар Сын Войны?

— Ну.

— Ага. Я тебя сразу узнал. Пойдем.

— Куда? — нахмурился полубог.

— Как куда? — изумился парень, словно не знать это физически невозможно. — На тинг мудрейших, конечно! Магни Масло… кхм, Магни Каменная Рука, то есть, хочет поглядеть на тебя и дать мудрый совет.

— Какой еще тинг? — раздраженно проворчал Эйнар. — Какой еще Магни?

— Как? — вылупился на него парень, словно тот с Луны свалился. — Ты не знаешь Магни Каменную Руку?

— Впервые слышу.

Парень выпятил худую грудь и расправил узкие плечи, гордо надувшись.

— Магни Каменная Рука, — нравоучительно объяснил он, — великий герой Симскары! Нет ему равных ни в бою, ни за столом!

Лачуга, в которой проводился тинг, не сильно отличалась от основного архитектурного ансамбля Рыбачьей Отмели, разве что была чуть просторнее остальных. Собственно, и сам тинг, вопреки громкому имени, мало чем отличался от обычного приморского обеда или раннего ужина — одна рыба и худосочные симскарские овощи. Да и мудрейшие, если честно, на мудрейших походили едва ли. Первым из них был уже знакомый Снорри, в чьем жилище и проводился тинг. Старейшины как такового в Отмели не было, решали все коллегиально и через угрозы дать в морду, если не согласный, но если бы был, то непременно старый Снорри, как самый уважаемый, состоятельный и просто человек, которому не хватит смелости возразить, когда его соберутся сделать крайним. Предки Снорри жили на Берегу с давних времен, старшие, ныне покойные сыновья не раз участвовали в походах ярла Йорунда и кое-чего привозили с собой из добычи, а младший был кузнецом, единственным на три деревни, и глубоко уважал своего отца. Имени второго мудрейшего Эйнар не упомнил, да оно и не имело никакого значения. Как выяснилось несколько позже, он вообще оказался тут лишним, но мудрецов должно быть всегда нечетное количество и минимум трое, а по этому с первого взгляда было видно, что постиг все таинства магии числа «три» и уже лет двадцать совершенствовался в своих познаниях стабильно, обильно и ежедневно. Третьим мудрецом оказался тот самый Магни Каменная Рука, очередной великий герой Симскары, которому нет равных ни в бою, ни за столом. Вернее, не было лет этак полста назад. Ныне это был дряхлый, сухой старик с мутными глазами навыкат, длиннющей неопрятной бородой, беззубым ртом, обширной лысиной и таким тремором, что вопросов о его нынешнем прозвище не возникало вовсе.

Эйнара усадили за стол, уместиться за которым он смог с большим трудом и даже сидя предпочитал сутулиться, сжимать плечи и втягивать в них голову, чтобы случайно не пробить макушкой крышу или что-нибудь не свернуть при неловком повороте. Долгие приветствия и выражения глубокой благодарности за неоценимую помощь и защиту сирых, убогих, беспомощных и старыхЭйнар слушал вполуха и больше был занят тем, что кисло оценивал накрытый стол. Он ненавидел рыбу и принципиально не притрагивался к ней, если, конечно, совсем уж туго не станет. Не столько оттого, что вечно давился коварными рыбьими костями, обожающими впиваться в небо, десны или застревать где-то между зубами так, что только айвинтири (крошечные, светящиеся на манер светлячка вечно напуганные женщины с крылышками мотылька, находящиеся в самом низу пищевой цепи сурового мира духов) смогут помочь, сколько потому, что хорошо знал специфические увлечения отпрысков Матери Моря. Поэтому Эйнар довольствовался хлебом, слушая нудное перечисление бесконечных родственников, которые тоже будут неимоверно благодарны, когда узнают, кто заступился за брата, свата, зятя, свекра, тещу, троюродную сестру двоюродного дедушки хорошего соседа, который давно уже как родной стал, и так далее вплоть до таких родственных связей, о которых Эйнар даже не догадывался и уж тем более не знал им названия. Но когда к столу подошла девушка с кувшином, судя по нежному, почти детскому еще возрасту, внучка Снорри от одного из старших сыновей, Эйнар заметно повеселел — в кувшине оказалось пиво. В корчме подавали исключительно брагу, и увидеть в Рыбачьей Отмели пиво было настоящей радостью. Хотя оно оказалось на редкость паршивеньким и сильно разбавленным, и налили мало, но, судя по всему, варилось исключительно для особых случаев. Поэтому Эйнар молчал с крайне благодарным и почтительным видом.