– Ну, на сегодня урок окончен. Завтра продолжим. – Сказал я отломив наконечник копья. Древко осталось торчать в пробитом пне.

В дупле огромного дерева мы расположились на ночлег. Из веток, коры, навоза падальщиков и мха Оли соорудила дверь так мастерски, что дупла не было заметно снаружи даже вблизи. Солнце уже садилось, и в лесу было почти темно. Я закрыл дверь, подперев копьём. Кентаврисса улеглась на куче сухих листьев, сложив под себя ноги. В дупле она помещалась с трудом. Я тоже лег, прислонившись к противоположной стене.

– Послушай, Оли, – спросил я, – а ты не знаешь такого места, где нет ни хищников, ни людей-извращенцев? Или ты знаешь, кого-нибудь кто поможет мне попасть домой?

– Кто сможет отправить тебя домой, я точно не знаю. Но в детстве мама говорила мне, что за горами находится страна, где нет хищников. Там всегда тепло и полно фруктовых деревьев.

– И ты не пыталась туда попасть? Может быть, там твои родители?

– У меня только мама, сестры и маленький брат, если они живы, конечно. Я пыталась, но в горах очень холодно. Я всегда возвращалась обратно.

– Завтра я попробую перейти через горы, – сказал я, – ты присоединишься?

– Я пойду с тобой, – ответила Оли.

– Ну, вот и отлично. Давай спать. Утро вечера мудренее.

Но сон никак не шёл ко мне. Какой-то предмет под подстилкой давил спину, мешая мне спать. Снаружи доносились звуки ночного леса. А воздух наполнился приятным ароматом, похожим на запах жасмина, ванили и ночной фиалки одновременно.

– Оли, – тихо позвал я.

– Я здесь, – не замедлил последовать ответ. В полной темноте кентаврисса казалась расплывчатым светлым пятном.

– Почему ты не спишь?

– Я слушаю дерево. Оно говорит мне, что здесь погибли люди.

– Ты можешь говорить с деревьями?!

– Все кентавры моего племени могут это.

Я не стал больше задавать вопросов на эту тему. Мало ли, что ещё бывает возможно здесь, если, конечно, у моей спутницы не галлюцинации.

– Ты не чувствуешь запах? – спросил я.

– Какой?

– Очень приятный. Как будто какими-то цветами пахнет.

– Наверное, это запах моего тела, – ответила Оли после непродолжительной паузы.

– Запах твоего тела?! Земные девушки много отдали бы за такую способность.

– Спасибо. Мне приятно слышать это от тебя. Хорошо, что ты не видел меня два года назад. От меня так воняло, что близко пройти нельзя было. Я была тощей, совершенно плоской. А ещё я была лысой – женщины зачем-то брили мне голову.

– Бедная.

Я поднялся и, приблизившись к собеседнице, погладил её по голове.

– Разве можно стричь такую красоту?

В ответ Оли потёрлась о мою руку.

– Ложись рядом со мной, я мягкая. – Сказала она.

Утром я обнаружил предмет, мешавший мне спать. Им оказался противогаз 1933 года выпуска. В его брезентовой сумке, вместо фильтра, лежали копытные клещи, рашпиль и нож, завёрнутые в лист бумаги. «Под этим древом, и не где, геройски пал энкаведе, из конницы Будённого, отряд Сруля Говённого!» – было написано на нём.

– Значит, Оли не фантазировала вчера, – изумился я. – Здесь действительно погибли люди. Посмертную записку, судя по подписи, оставил сам командир., хотя слагать стишок о трагедии – причём дурацкий – мне показалось неуместным. И когда же у автора нашлось время на поэзию?

Я переворошил всю сухую листву в дупле и вокруг дерева, но больше ничего не нашёл. Даже гильз и осколков не было.

Оли с любопытством наблюдала за мной. Она проснулась первой. Осторожно, чтобы не разбудить и не раздавить меня, поднялась, и пока я спал, насобирала полный рюкзак орехов.

– Оли, а ты права! Здесь действительно был бой.

– Бой!? Нет, убийство! Людей убили спящими! Перегрызли шеи и выпили всю кровь.

Я решил, что кто-то из двоих соврал: Или дерево кентавриссе, или «поэт» грядущим читателям. Зачем это дереву – непонятно. Но если сражения не было, то скорее всего было предательство бойцов своим командиром.

– Что ты ищешь? – спросила Оли.

– Какое-нибудь оружие, потерянное людьми.

– И нашёл?

– Это не оружие, это противогаз.

– Противно что…?

– Противогаз. Маска. Вот смотри, – и я напялил его на голову. Я даже и не подумал, что реакция кентавриссы может быть подобной. Оли завизжала. С места попятилась назад. Загребла ногами, упершись в дерево, и села на землю, схватившись за грудь. Я резко сорвал маску.

– Оли, не бойся! Это всего лишь маска, игрушка, – я потрепал резину руками, бросил на землю и под футболил.

– Я уж было подумала, что ты оборотень, – прошептала кентаврисса. Ее лицо побледнело, губы дрожали.

– Сердце в копыта ушло, – пожаловалась она, – а второе (у кентавров её вида сердец было два: в человеческом и в конском теле) – в задние копыта.

– Прости меня, пожалуйста. Я никогда больше не буду так шутить, – сказал я. Мне было стыдно. Надо же быть таким дураком?! Два дня как познакомился с «девушкой», и уже чуть до смерти не напугал!

Оли поднялась.

– Ты стал похож на урпа в этой маске, – сказала она.

Осторожно ступая, кентаврисса подошла к противогазу. Легонько толкнула его копытом.

– Зачем людям такие маски? – спросила она.

– Для войны.

– Чтобы пугать врагов?

– Нет. Для защиты дыхания. Как тебе объяснить? Вот если бы ты сидела в хлеву с мордюшами в этой маске, ты бы не почувствовала их вони.

– Если бы я…? Бедные мордюши! – кентавриссе стало смешно. – Они бы так навоняли с перепугу, что и сами бы задохнулись. – Знаешь что, – сказала Оли, – давай возьмём с собой эту «кожу урпа».

Позавтракав, мы собрались и отправились в путь.

До ледников мы дошли довольно быстро. В этом месте гора была не очень высокой. Оли остановилась. Сломав веточку и подняв левую переднюю ногу, кентаврисса принялась ковырять в копыте. При этом низко наклонясь, и поддерживая ногу правой рукой.

– Жутко неудобно наверное. – Подумал я.

– Камешек в стрелке застрял, – пожаловалась Оли.

– Давай помогу, – предложил я и достал инструменты для ковки.

– А это не больно?

– Нисколечко.

Я вычистил мякишные хрящи копытным ножом и подровнял форму копыт, устранив рашпилем заломы. Впрочем, работы было не много.

– Ну вот, теперь идеальные копыта, – сказал я, складывая инструмент.

– Спасибо! – Оли сделала что-то вроде реверанса. – Так гораздо удобнее.

Я протянул ей брезентовую сумку.

– Возьми, это теперь твоё. Косметичка и педикюрный набор у тебя уже есть, осталось раздобыть расчёску и зеркальце.

– Моё?! Ты даришь мне эту прекрасную сумочку с такими чудесными, нужными вещами!? – Выражение лица Оли стало как у земной девушки, награждённой сумочкой из кожи какого то очень редкого крокодила, украшенной бриллиантами, золотом, платиной, рубинами и изумрудами, сшитой собственноручно Коко Шанель. Непонятно было, что она сейчас вытворит: завизжит и заскачет на месте, или разрыдается? Но не исключено, что и в том, и другом случае, исполненная благодарности задушит меня в объятьях, – перспектива чего, меня испугала.

– Ну, что ты Оли! Не такая уж она и прекрасная. И лично для меня не представляет ни ценности, ни надобности. Зачем мне она!? Я ведь не девушка, и копыт у меня нет.

– У меня никогда ещё не было личных вещей! – Глаза Оли сияли от счастья. – Мне никто никогда ничего не дарил! Спасибо!

– Я постараюсь исправить эту несправедливость. На Земле принято дарить друг другу подарки, особенно мужчинами девушкам.

– Какой ты добрый! Как же мне повезло встретить тебя!

Попросив Оли наклониться, я надел на неё свою шерстяную кофту – в горах всё – таки прохладней. Рукава оказались коротки, живот не прикрыт, а на груди кофта еле сошлась оставив очень глубокое декольте.

Весь день ярко светило солнце. Было тепло, и мы прошли большое расстояние. Но с наступлением сумерек резко похолодало. Оли вся дрожала. Шерстяная кофта ее совсем не грела. Мне пришлось укутать торс кентавриссы одеялом, а самому надеть кожаную куртку. Скорость нашего продвижения заметно снизилась. Хотя мы не делали остановок, да и наш путь был прекрасно виден в свете звёзд и одной за другой появившихся на небе трёх лун, за всю ночь мы прошли вдвое меньше, чем за день. Копыта кентавриссы пробивали корку наста, и ноги глубоко проваливались в снег. Но главные неприятности, как оказалось, ждали нас впереди. Неожиданно, хотя и сильно замёрзшая, моя спутница стала как вкопанная. Прямо передо мной из сугроба вынырнуло чудовище. Оно было покрыто густой белой шерстью, совершенно сливавшейся со снегом. Встав на задние лапы, оно возвысилось надо мной чуть ли не на метр. Я выставил навстречу огромным рукам и оскаленной пасти копьё и едва успел увернуться от падающего монстра. Тварь попыталась подняться, но я успокоил её палашом. Оли подскочила ко мне и подала ещё два копья.