— Приехали.

— А. Да. Хорошо, Кендо.

Он как в прострации идёт вперёд, хотя мыслями далеко не здесь.

— Бакугоу-сан, давай обнимемся! — Монома, раскрыв объятия, шагает к нему, но Кацуки просто отходит в сторону, позволяя альфе лбом едва не впечататься в столб.

— Жадина, дай об тебя обтереться!

— Ты что, остатки мозгов вместе с едой сожрал?

— А то расскажу я Мидории-сану, какой ты плохой!

И Кацуки даже не задумывается о словах Нейто до поры до времени.

Весь его стол захламлён толстыми папками с документами, а сам он наполовину раздетый, со съехавшими на нос очками, уже на автомате подписывает очередную бумаженцию. Компьютер снова пиликает, оповещая о новом сообщении, и Бакугоу готов взреветь, таким темпом он домой сегодня не попадёт. А на часах уже почти одиннадцать вечера.

Парень достаёт телефон и звонит Деку, предупреждая, что сегодня не придёт. Теперь он может работать всю ночь… Блестяще… Всегда об этом мечтал…

Минут через сорок его глаза уже слипаются, поэтому он решает хотя бы немного передохнуть. Кацуки прилёг на маленький диван в комнате ожидания, накрывшись пиджаком, и прикрыл глаза.

Внутренний зверь встретил его привычным игнорированием, только хвостом вяло махнул и дёрнул ухом. Они оба уселись на краю и стали смотреть вдаль.

Взглядом Бакугоу зацепился за мост, на котором лежали корешки, и сегодняшние, и вчерашние. Он ткнул пальцем в них и начертил в воздухе знак вопроса. Волк покачал головой и снова вернулся к созерцанию этого неизменного пейзажа.

Альфа поднялся с места и осторожно перешёл на другую сторону. И снова этот контраст температур. Чтобы привлечь внимание, пришлось громко хлопать в ладоши. Очень далеко от разлома, на какой-то непонятной хрени, лежал, свернувшийся в подобие клубка омега. Он очень тяжело дышал, дёргая лапой во сне. Кацуки тихо наклонился над ним, присматриваясь. Волчонок прикусил кончик розового языка зубами, веки подрагивали, а глаза слезились. Парень дотронулся до него и ужаснулся: вся шерсть была мокрой, а сам омега горел огнём.

Бакугоу рванул назад, во всю размахивая руками, зовя сюда волка. Зверь резко поднялся, и в один прыжок перепрыгнул через пропасть, и опрометью бросился дальше. Он тыкал носом безвольную тушку, громко скуля, словно просил открыть глаза.

Волк вцепился зубами ему в холку и потащил в сторону разлома, аккуратно волоча по земле. Кацуки ждал их там. Он не знал откуда, но было такое ощущение, что нужно перетащить омегу туда, на другую сторону, где холодно.

Кацуки распахнул глаза, всё тело было мокрым и липким от холодного пота. Всё, что происходит с ними, происходит и со звериными сущностями. Если плохо омеге, значит…

Он вскакивает с дивана, на мгновение перед глазами потемнело, всё закружилось, и несётся к выходу, на бегу хватая портфель и всё, что только может забрать с собой. Ночные улицы свободны, а он выжимает всю возможную скорость.

В квартире, как всегда, тихо, только его ключи звенькают друг об друга, пока он открывает дверь. Стоит ему скинуть с ног обувь, как Бакугоу тут же влетает в спальню. Парень включает ночник, смотря на то, как содрогается тело Изуку. Он плачет, рукой крепко сжимая край одеяла.

Альфа присаживается перед ним на корточки.

— Эй. Ты чего?

Ему не отвечают, только продолжают всхлипывать, отводя взгляд в сторону. Кацуки рывком сбрасывает с него одеяло и усаживает в кровати, пальцами впиваясь в тощие плечи.

— Деку! Да что с тобой?! Какого хрена ты ревёшь?! Эй!!!

Мидория снова качает головой, периодически вздрагивая всем телом и шмыгая носом. Воздух вокруг них пропитан болью и отчаянием, что отвратительной какофонией запахов ударяет по рецепторам.

— Ответь уже! Блять! Да что же ты за омега-то такой?!!! — и резко осекается, смотря, как сначала удивлённо увеличиваются зелёные глаза, а потом снова наполняются слезами, закрываясь.

Он не хотел… не должен был этого говорить, просто эти слова сами собой вырвались из него.

— Так! Хватит! Не реви! — Кацуки садится на кровать, подтаскивая его к себе ближе, обнимая содрогающееся тело.

Но и это не помогает, вообще ничего не помогает. Изуку просто его не слушает, а его истерика всё усиливается, пока он едва не начинает задыхаться.

— Деку, ну хватит. Успокойся, — снова повторяет он как можно спокойнее. — Давай, вдох. — Бакугоу сам задерживает дыхание, дожидается, пока за ним повторят, и только потом выдыхает. — Выдох. Ещё раз.

Кацуки умывает его словно ребёнка, осторожными движениями вытирая лицо полотенцем. А стоит отвернуться от него на мгновение, чтобы повесить полотенце на крючок, как, обернувшись, он снова видит перекошенное болезненной гримасой лицо.

Альфа насильно вливает в него несколько стаканов воды. Укрывает одеялом, неуверенно укладываясь рядом, боясь спровоцировать следующую волну слёз. Он не знает, что нужно сказать, в голове крутится только одно:

— Всё хорошо. Всё будет хорошо. Слышишь? Всё будет хорошо.

Кацуки просыпается с первыми лучами солнца. Изуку ещё спит, странно скрючившись в непонятной позе. Он осторожно встаёт с кровати, чтобы не разбудить омегу, поправляет на нём одеяло и, ещё раз посмотрев на него, выходит из комнаты.

Устало проведя по лицу ладонями, Бакугоу падает в кресло. Он чувствует себя таким опустошённым, как никогда раньше. Теперь альфа понимает, что больше медлить нельзя. Но… он так и не знает, что сказать… Чёрт! Как же всё это сложно!

Он набирает номер Ииды, даже не посмотрев на часы, поэтому ответа приходится ждать довольно долго.

— Да? — голос девушки хриплый ото сна, наверняка она даже не посмотрела, кто именно ей трезвонит с утра пораньше.

— Это Бакугоу…

— А-а? Кто? «Бакугоу»? А. А, точно… Бакугоу-сан… Вы хотя бы видели, сколько сейчас часов?

— Я знаю, но это срочно…

— Тогда подождите секунду…

Бакугоу слышит шуршание ткани и странные постукивания.

— Итак, я Вас слушаю.

Кацуки даже кажется, что если он сейчас закроет глаза, то перед ним появится Иида в её кресле с кружкой кофе в руках. Она, как всегда, будет отпивать по маленькому глоточку, внимательно слушая каждое его слово.

— Вчера у Деку была истерика. Очень сильная. Я никак не мог его успокоить.

— Он сейчас рядом?

— Спит. Но я думаю, что скоро проснётся.

— Истерики не бывают на пустом месте. У Вас снова что-то произошло? Возможно, вы поссорились?

— Нет. Я пришёл домой, а он ревёт и никак не успокаивается, даже слова сказать не может.

— И? Что Вы собираетесь делать?

— Я не знаю. Просто ничего не знаю. Что мне делать?

— Вы ведь уже и сами прекрасно понимаете, дальше молчать нельзя. Просто поговорите. Расспросите его, выясните, что именно его расстроило. Если Вы правильно подберёте слова, то…

— А если я неправильно подберу слова? Что тогда?

— Бакугоу-сан, поймите, пожалуйста, неправильных слов не бывает. Бывают люди, не понимающие их истинное значение, вот и всё. И Вы, и Деку-кун сейчас нуждаетесь в обычных словах больше всего на свете. Да, между Вами огромная пропасть, но ведь есть шанс сократить её. Однако, если Вы не будете пытаться сделать хотя бы что-то, ничего не изменится. Ваши сомнения только мешают вам двигаться вперёд. У Вас ведь есть сейчас время, подумайте, что могло так сильно задеть его. Вспомните, может, это что-то совсем незначительное для Вас, но для него это совершенно другое.

— Я понял тебя…

— Тогда постарайтесь там! И не забудьте, что я буду ждать подробности от Вас!

— Да-да.

— До свидания.

— Ага.

Он отложил телефон в сторону, одновременно откидывая голову назад. «Это что-то совсем незначительное для Вас, но для него это совершенно другое»? Если это так, то что это может быть?

Большую часть своего времени Кацуки проводит на работе. Блять!

Альфа провёл рукой по мокрому от выступившего пота лбу, встал на ноги и подошёл к окну, открывая створку. Бакугоу высунулся наружу, подставляя лицо освежающему порыву ветра. Он расстегнул на рубашке ещё несколько пуговиц, вчера Кацуки так и не успел переодеться в домашнюю одежду.