— Я… верну деньги, когда зарплату получу… — он никак не мог запихнуть в себя хоть что-то, а вот Кацуки уплетал за обе щеки.

— Как хочешь.

Мидория встал, чтобы вымыть свою тарелку, но громкое «Сидеть» заставило мгновенно опуститься на стул.

— Доедай, — он указал на его всё ещё полную тарелку.

— Я-я не голоден…

— Я сказал — доедай!

И он ел, боясь пошевелиться, оторваться от тарелки, пока не съел всё, что в ней было. Бакугоу утвердительно кивнул. А стоило домыть посуду, как перед ним появилась пачка таблеток.

— Что это? — тихо спросил он.

— Снотворное. Таблетка на ночь. Каждый день. Пей. Быстро! — Изуку выпил, даже не задаваясь вопросом, зачем альфа всё это делает.

Ему уже настолько было всё равно.

В сон начало клонить где-то через полчаса. Омега упорно открывал глаза, протирал их, умывался холодной водой. Кацуки смотрел на его бесплодные попытки, не скрывая лёгкой ухмылки. Но Изуку не смог сопротивляться долго. Он заснул прямо за столом, а над ним нависла тёмная тень…

Просыпаться было на удивление легко. Ветер из открытых окон был великолепен. Впервые за столь долгое время Мидория чувствовал себя таким отдохнувшим. Вылезать из кровати не хотелось, но надо приготовить завтрак и идти на работу.

Кацуки уже сидел за столом и пил кофе, смотря на стол. Изуку сразу начал готовить, чтобы альфа не опоздал на работу. На завтрак решил сделать омурайс*. За столом сидели, как всегда, молча. Но, кажется, Бакугоу, как и вчера, следил за ним, от его взгляда по позвоночнику бегали мурашки, а стоило оставить на тарелке хоть что-то, слышался рык, от которого всё внутри замирало в ожидании боли. Но обходилось предупреждением.

Убрав со стола, омега удивлённо обернулся, увидев Кацуки сидящим на стуле, хотя уже нужно было выйти из дома. Он кивнул на небольшой мерный стаканчик и воду перед собой.

— Пей.

— Ч-что это? — пускай парень и выпьет, но всё-таки знать, что это, не помешает.

— Неважно. Пей!

На вкус жидкость была похожа на смесь каких-то трав, да и цвет был зеленоватый.

— Через два часа рассосёшь это, — Бакугоу вытащил из кармана обрезанный блистер, в котором была одна единственная белая таблетка.

— Это?..

— Заткнись уже! Сказал — пей! Ты выпил, всё! Не беси меня! — он с грохотом встал из-за стола и ушёл, громко хлопнув дверью.

Так прошёл почти месяц, спустя который Изуку начал замечать в себе изменения: кожа уже не была такой бледной, он немного поправился, хотя всё ещё оставался тощим, сон нормализовался, тёмные круги под глазами медленно начали пропадать. Побои прекратились. Да, Кацуки всё так же орал, чуть что, но руку на него не поднимал. Может, надоело. А может, ещё что.

Приём таблеток и снотворного продолжался, хотя теперь последнего стало меньше. Синяки сошли полностью, поэтому Изуку больше не морщился от любого прикосновения.

— Сегодня я буду поздно. Прими снотворное и ложись спать.

Это было странно. Бакугоу никогда не предупреждал, во сколько вернётся домой. Пришёл и пришёл. Вот если задерживался Мидория, то это другой разговор. Да и в последнее время Кацуки постоянно встречал его с работы. Молча дожидался его у входа, и они вместе шли домой, ужинали, ложились спать. Как обычная пара. Только парой их назвать нельзя было.

Изуку решил не пить снотворное. Он и так хорошо спит по ночам.

Его разбудил громкий шум, а потом что-то упало на другой край кровати. Похоже, альфа вернулся и решил не раздеваться. Пахло алкоголем. Наверное, корпоратив, иногда они выпивали всем отделом. В такие дни омеге доставалось особенно сильно. Он постарался замереть и не дышать, чтобы ничем себя не выдать.

Кацуки приподнялся, послышалось шуршание одежды, он скидывал её на пол. Видно, настолько он был пьян. Мидория лежал к нему спиной и не мог видеть, какое выражение лица сейчас у парня. Бакугоу снова рухнул на кровать и что-то промычал, вроде бы: «Чёртов Киришима…» А потом сердце Изуку замерло на месте, он почувствовал, как рука альфы легла ему на бок, переместилась на живот и надавила, ощупывая. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть, всё-таки было немного больно. Кацуки цыкнул и уткнулся лицом ему между лопаток.

— Кости… кости… а где мясо?.. Чёртов Киришима с его сакэ… чтоб его… спать хочу…

И спустя пару минут невнятного бубнёжа альфа наконец-то заснул, а Изуку смог спокойно выдохнуть. Было непривычно чувствовать тёплое дыхание у себя на спине. Он пролежал до утра, так и не сомкнув глаз.

С утра пришлось идти за аспирином, альфа не мог встать с кровати.

Вечерняя смена в кафе закончилась раньше, чем обычно, так что Изуку шёл домой по пустынным улицам один. В некоторых местах фонари не работали, приходилось шаркать ногами по земле, чтобы не споткнуться обо что-нибудь. Он всё никак не мог решить, написать альфе сообщение или нет. Все эти годы не писал, а тут взял да написал. Но ведь он встречал его почти каждый день. Мидория быстро достал свой старенький кнопочный телефон, набрал короткое сообщение и прибавил ходу. За спиной послышались шаги, но оборачиваться омега не стал, а зря. Кто-то резко ударил его чем-то тяжёлым по голове.

Изуку рухнул на колени, но удар не был таким сильным, чтобы потерять сознание. Его решили ограбить, как забавно, денег-то у него нет совсем. Он чувствовал, как вытрясают карманы, телефон уже забрали, только вряд ли за него заплатят хоть что-нибудь: аппарат доживает свои последние деньки. Омега поднимает голову и встречается с испуганным взглядом вора-бедолаги. Тот смотрит на него с такой безысходностью. А потом резко становится больно — его бьют головой об асфальт, но снова неудачно: Изуку успевает подставить руки — научен горьким опытом жизни с альфой — поэтому пострадал только нос, который явно разбит, если не сломан. Несколько ударов ногами, и всё…

Мидория пытается подняться, рёбра отдаются болью, а по шее стекает горячая жидкость, кажется, ему разбили голову. «Замечательно. Просто замечательно», — думает он, лёжа на пыльном асфальте.

Всё, что слышно, когда Изуку приходит домой, — щелчок замка. Он же не Кацуки, чтобы весь дом знал о его приходе. Сам альфа был на кухне, всё ещё одетый в рубашку, но уже наполовину расстёгнутую.

— Ну и где ты был? Твоё сообщение пришло почти час назад, а ты припёрся только сейчас, — он оборачивается, чтобы посмотреть на омегу, и застывает как статуя, смотря на него.

— Ограбили… — только и произносит Мидория, идя к холодильнику, чтобы разогреть ужин.

Однако дойти ему не дают, хватая за плечи, но не разворачивая. Бакугоу рассматривает рану на его голове. Он ничего не говорит, но прерывистое дыхание сквозь стиснутые зубы немного пугает.

— За мной. Живо!

Его силой запихивают в машину и везут в больницу.

Медсестра вечерней смены недовольна тем, что её отвлекают от просмотра очередной вечерней мелодрамы по старенькому телевизору, всем своим видом показывая это. Её грубые движения причиняют лишь боль, перекись неприятно щиплет, в стальную ванночку друг за дружкой падают окровавленные ватные шарики. Женщина что-то причитает, вроде про молодёжь, которая никак не может успокоиться. Вот только Изуку никак не может понять, к чему она это говорит. Он морщится, около носа придерживая марлю, перемазанную какой-то мазью. Перелома, слава богу, нет, а кровотечение остановили той же ватой. На пороге появляется хмурый Кацуки, он стоит в дверях, пристально наблюдая за движениями медсестры. От его взгляда руки у неё начинают подрагивать, а дёрганые движения заставляют омегу нервно ёрзать, стараясь уйти от прикосновений, на полуразвалившемся табурете.

— Молодой человек, может, вы выйдете из стерильного помещения?! Не мешайте работать!

Фирменный оскал Бакугоу, и она замолкает, тревожно сглатывая ком в горле.

Домой едут в тишине. Уставший Мидория почти засыпает в машине, но альфа не церемонится с ним, трясёт за плечо, заставляя вылезти из салона автомобиля.