— Но я буду стараться, чтобы она не вышла наружу. Только если я буду делать это в одиночку, ничего не выйдет. Так что поможешь мне?
В этих алых глазах нет ничего прошлого, будто это совершенно другой человек перед ним. Это первый раз, когда Кацуки прикоснулся к их ребёнку, пускай и не напрямую, но всё равно… почему-то сознание окутывает спокойствие. Он даже не в силах сказать, почему так. Просто спокойно, словно над ним ни с того ни с сего раскрылся огромный зонт, что теперь в любой момент укроет его от этих нескончаемых ливней.
На глаза снова наворачиваются слёзы, а он еле мычит, приглушённо всхлипывая: «Угу!» И сам тянется к альфе, в его объятия. Бакугоу прижимает его к себе, шепча в тёмные вихры:
— Сколько же в тебе ещё воды…
— Я дома! — слышит Изуку, а в зал уже проходят, кидая портфель в кресло.
— С возвращением, — он оборачивается, едва не впечатываясь в грудь Кацуки, губы опаляет тёплое дыхание.
— Ты сегодня ещё раньше, чем вчера, — Мидория краем глаза замечает время.
— Ага. Аизава отпустил. Всё равно завтра суббота, да и Монома в последнее время перестал оправдывать своё прозвище.
— Прозвище?
— Слеподырый чепушило.
— За что его так?
— За то, что не смотрит, что подписывает. Он как-то раз, чтобы побыстрее домой свалить, поставил подпись в документе на поставку плюшевых зайцев. Мало того, что они оказались бракованными, так их ещё и было за двадцать тысяч.
— И куда вы их дели?
— В утиль, конечно же. Но стебут его до сих пор, — и омега даже догадывается, кто стоит в первых рядах.
— А Шинсо-сан?
— А он криворукий. Пишет как курица лапой. Так ладно, если бы дело было только в почерке. Он печатает быстрее всех в компании, но, чёрт его подери, по клавишам ни хрена нормально не попадает. А нахер нужна его скорость, если я и слова прочитать не могу?!
Он снял галстук, отбрасывая в сторону, и устало упал на диван.
— Твоя очередь.
— Ну. Ничего особенного не было. Точно так же, как вчера.
— Деку. Мы, кажется, договорились.
Да, договорились. Они нормально не разговаривали друг с другом больше тринадцати лет уж точно, разумеется, очень сложно начать непринуждённо общаться, когда вы ничего толком друг о друге не знаете. Поэтому было решено, что каждый по приходу домой будет в подробностях рассказывать, как прошёл его день, о людях в его окружении. Молчание запрещалось. Плевать что, но говори. Бакугоу в этом плане было легче, он мог рассказать о конкретном человеке, о том, где сегодня был. Однако что рассказывать Изуку, когда всё, что он видит целый день, — раковина и горы посуды, ведь парень так и не решился поведать о своём увольнении с прежнего места работы. Ещё хорошо, что Кацуки не задаёт вопросов о его постоянной «помощи» в магазине все выходные, уже почти месяц.
— Деку, — снова окликнули его, — вспоминай, что ты сегодня делал.
— Повар приготовил бифштекс, но он пригорел и отмывать тарелки было тяжело… — задумываясь на секунду, выдыхает он.
— Ещё.
— На кухне помыли полы и опять забыли предупредить персонал, так что одна из официанток поскользнулась и, похоже, растянула ногу…
— Ещё.
— В соседнем переулке недавно окотилась кошка…
Кацуки слушал и кивал, будто бы ему и вправду интересно, сколько там котят, что у одного из них на лапках белые «носочки», а у другого трёхцветный окрас.
Они ужинают и по обычаю усаживаются на диван, боками едва не влипая друг в друга. Открывают книгу на заложенной странице и читают друг другу вслух.
— «Под ними колыхался океан пшеницы — волны бежали одна за другой, все на восток да на восток — ни тебе пролысинки, ни тебе выемки, чтобы указать на место, где капитан погрузился в вечный покой.
— Выходит, это погребение по морскому обычаю, — сказал священник.
— По самому что ни на есть морскому, —
отозвался Хэнкс. — Я обещал ему. И слово сдержал.
Тут они разом повернулись и зашагали холмистым берегом — и ни словом не перемолвились, пока не дошли до дома, скрипящего на ветру»*. Конец. — Изуку закрыл книгу.
— Дальше по программе у нас… — Бакугоу посмотрел на обложку следующей книги,— «Грозовой перевал»*.
— «Грозовой перевал»? — неуютно поёрзав.
— Ага. Что-то не так? — внимательно посмотрев на сконфуженного омегу, спросил он, слегка щуря красные глаза.
— Нет, всё в порядке, — Мидория потянул руку, чтобы забрать у альфы книгу, но тот одёрнул её.
— Деку. Выкладывай.
— Ну. Я н-не очень люблю читать про любовь…
На мгновение Бакугоу задумался, а потом выдал:
— У меня для тебя плохие новости, — и показал на стопку рядом. Изуку тоже посмотрел туда.
— «Кармен», «Алые паруса», «Гордость и предубеждение», «Чувство и чувствительность», «Дневник памяти»*. Может, «Призрак оперы»? — он показал ему книжку в тёмно-коричневом твёрдом переплёте.
Кацуки кивнул, снова усаживаясь рядом.
— «Моему старшему брату Джо, который, не будучи призраком, был тем не менее, как и Эрик, Ангелом Музыки».
Изуку растерянно смотрел на пустые полки, на которых должны были лежать его вещи. Он пошёл в ванную и заглянул в корзину с грязным бельём, но и там ничего.
На кухне Бакугоу смазывал петли шкафчика для посуды, чтобы не скрипели.
— Каччан, ты не видел, куда я убирал свои вещи? Никак не могу вспомнить, — выглянул он из-за двери.
— Никуда ты их не убирал, — гремя большим кейсом с разными инструментами, альфа поднялся с пола, сразу же уходя в коридор, чтобы убрать его в кладовку.
— Странно, — пробормотал Мидория, задумчиво замерев на месте.
На плечи опустились большие ладони, медленно поглаживая.
— Я их выбросил, — томно прошептали на ушко.
— Что? — он замер, осипшим голосом переспрашивая.
— То. Я их выбросил.
— Куда?
— На помойку.
— За-зачем?
— За надом.
Мидория обессиленно упал на стул. Как это понимать? И что теперь ему делать? Это ведь была вся его одежда! Наверное, надо было разозлиться, но вместо гнева он чувствовал такую какофонию чувств, что становилось дурно.
Рядом встал Кацуки, облокотившись на спинку стула, и легонько чмокнул его в щёку.
— Она была старая и наполовину рваная. Давно было пора купить новую. Я оставил только более-менее нормальную и переложил её в другую створку. Ты просто не заметил. Так что не переживай попусту.
— Каччан… пожалуйста, больше не выбрасывай мои вещи… — уже в кровати, почти засыпая, шепчет он альфе.
— А больше и нечего.
Идя по торговому центру, держась за руки, они осматриваются по сторонам. Изуку не хотел, чтобы Бакугоу выбирал ему одежду, просто это было слишком смущающе. К тому же он всегда одевался в секонд хендах, выбирая самые дешёвые вещи. А что? Ему не для кого одеваться, а для себя и так сойдёт.
Только Кацуки его точку зрения не разделял. Поэтому, когда с одной стороны появилась знакомая омеге вывеска, он не раздумывая рванул туда, в тот момент, как Бакугоу дёрнул в совершенно другом направлении.
Они замерли на месте, ошарашенно смотря друг на друга. Альфа снова потянул его за руку к магазину для беременных, но Мидория мотнул головой. Так и стояли, потому что никто не хотел уступать.
— Хорошо. Давай договоримся: сначала мы идём туда, — кивок себе за спину, — а потом, куда ты хочешь, идёт?
Изуку неуверенно кивнул, а Кацуки приобнял его за плечи, подталкивая в нужном направлении. При этом хватка была довольно сильна. Омега непонимающе взглянул на него, но стоило им зайти в сам магазин, как до него тут же дошло. Народу было просто немерено. В помещении играла медленная музыка, хотя бы не слишком громкая, но всё компенсировали крики омег со всех сторон.
Бакугоу ещё раз подтолкнул его вперёд.
— Всё хорошо. Я рядом. Успокойся.
Он обнял его крепче, проходя вместе с ним дальше. Кацуки и сам не любил такие столпотворения, но сейчас нужно было потерпеть, не зря же он избавился от старого барахла Мидории.
