— Замечательно, — улыбнулся я, закончив проверку каждого смертника.

То, что серьёзные проверки их «вскроют»- ясно. Однако, с их кровью мы поработали очень интересным образом — стоит кому-то начать серьёзно их диагностировать магически, как эти смертники превратятся в живые бомбы.

— Имитации меток идеальны, — усмехнулась Лайла, — Даже я с трудом замечаю неправильность.

— Это очень хорошо, — произнёс я, — Значит, пора начинать.

— Да, мессир, — усмехнулся Рилер, стоявший рядом с нами.

Не знаю почему, но глаза бывшего сыскаря светились от удовольствия. Он, внешне, даже стал выглядеть моложе, жизнерадостнее и активнее, словно бы в уже немолодом мужчине проснулось второе дыхание. Неужели ему до такой степени нравится то, что мы делаем? Или всё дело в той насыщенности магией, что имеется в нашей башне? Ведь, мы тут ни дня не сидим без отдыха. А ещё наши юные ученики практикуются по мере сил.

Ещё год назад Рилер Фольф был в отчаянии. Перед ним стояла неразрешимая задача — вернуться в гильдию с пустыми руками и быть выброшенным на улицу или нарваться на проблемы с молодым аристократом-колдуном. В итоге, осознав, что этот человек не простой смертный, а мистик из самого жуткого клана древности, Рилер решил рискнуть и попроситься к нему на службу. И, что самое приятное, оказался прав.

Работа на мистика с каждым днём становилась всё интереснее и приятнее. Это было именно то, что так любил Фольф — сбор информации, анализ, поиск людей, интриги и провокации… То, чему его когда-то учили и чего он был лишен в гильдии охотников.

Самое же интересное было в том, что задачи, которые перед ним ставились, всегда были сложными и разнообразными, требующими творческого подхода и невероятной изворотливости. При этом бывшего сыскаря не слишком ограничивали в средствах. Более того, если требовалось «зачистить» свидетелей или посредников, то это можно было сделать совершенно спокойно, не оглядываясь ни на что.

Такого удовольствия от своей работы Фольф не получал с юности, когда только начинал обучаться своему ремеслу.

Вторым положительным моментом было то, что по какой-то причине Рилер, находясь в Башне этих мистиков ощущал себя гораздо лучше, чем за её пределами. А после истории с алтарями, подобное состояние стало нормой и в пределах влияния этих каменных глыб. Казалось, что к нему возвращалась молодость, потраченная на гильдию охотников.

— Всё, — произнёс Дарек, — Можем отправлять их.

— Хорошо, — кивнул Фольф, — Доставка по плану.

Улыбнувшись, вожак Крайнов направился в свой кабинет, а бывший сыскарь, усмехнувшись, пошел выполнять давно составленный план.

Фольф, наблюдая за деятельностью мистиков, поражался тому с какой изощренностью и невероятной изобретательностью они расправлялись с врагами, старательно отводя от себя следы. Где надо — действовали силой, в других случаях — умом и хитростью, а в иных ситуациях и вовсе били чужими руками.

Сейчас же они и вовсе затеяли невероятно дерзкую по своему масштабу и наглости провокацию, стравливая культы и знать. Причем, ту часть аристократов, что жаждала смены династии и возврата к более консервативному правлению.

С одной стороны, у Крайнов не было иного выхода. Жрецы активно наседают и пытаются подмять постепенно богатеющий надел под себя. Оно и понятно — деревни, несмотря на практически мятеж одной из них с последующей массовой казнью, растут. Причем, не только и е столько за счет рождения детей, сколько за счет приезжих, которые создают торговые лавки. Всё же, за год правления этим местом Дареком, поменялось очень многое. В карманах местных жителей зазвенели монеты, хоть и серебряные, торговля, за счет регулярно приезжающих купеческих караванов, оживилась. Даже водяная мельница, долго простаивавшая и начавшая разрушаться, и так теперь работает почти круглые сутки. Причем, деревня Жданка, самая близкая к постепенно изменяющейся башне Крайна, не только выросла, но и обзавелась лавкой с амулетами, создаваемыми учениками мистиков. Простейшие изделия, продаваемые за медяки, расходятся очень быстро, пользуясь популярностью у деревенских жителей, от чего купцы, постоянно приезжающие к баронету за готовой продукцией, едва ли не воют — им остаются попросту крохи из того разнообразия, что раз в неделю приносят дети из башни.

Самым же важным моментом во всём этом Фольф считал начало строительства хранилищ для зерна и сена, соли и специй, которые будут охраняться зомбитами мистиков. Как оказалось, Дарек попросту опасался проблем с урожаями и решил начать создавать запасы на случай засух или излишних осадков, губящих посевы. Так же в его планы входила постройка подземных складов с засоленными овощами и травами, где низкие температуры станут поддерживать артефакты.

Если смотреть со стороны, то можно было принять молодого баронета за глупого и наивного альтруиста. Однако, единственный разговор Фольфа с Крайном, касавшийся этой темы, расставил всё по местам.

— Полагаешь, что это пустая трата времени и ресурсов?

— Да, мессир, — произнёс Рилер, уже тогда успевший понять что с Дареком спорить можно, но только если действительно уверен в своей правоте и можешь привести к этому доводы.

— Что ж, прежде чем ты озвуишь свои мысли, я хочу озвучит свои, — улыбнулся баронет.

— Конечно, мессир, — кивнул Фольф.

— Что такое продовольственная безопасность? Это один из креугольных камней любой власти. Во-первых, в случае неурожаев, поданные, то есть, трудовые русурсы и плательщики налогов, не вымрут от голода. Во-вторых, чем больше население в моём наделе, тем больше людей могут придти в дружину, работать на полях, выполнять работы в крепости… Это даже размер налогов в конечном итоге. Ведь, когда налог платят сто человек, это одна сумма. А с тысячи уже другая. Ну и в-третьих, это вопрос образа. Образа правителя в глазах этих самых подданных. Я могу быть монстром, чудовищем, шестирогим демоном с крыльями и пламенем из задницы, на завтрак жрущим младенцев, но если мои подданные сыты, обуты, уверены в том, что их жизням, их имуществу, укладу и будущему ничего не грозит, то они сами станут приносить мне этих младенцев. И всё дело в ОБРАЗЕ. Своими действиями я создаю в их глазах, в их разумах, их памяти, образ идеального сурового, но заботливого аристократа, которому можно простить любые зверства. Я плачу за работу серебром, а не сгоняю силой. Я создаю хранилища на случай голода. Я обеспечиваю им охрану. Я взял их сыновей на службу и каждый месяц плачу серебром. Я честно выплатил обещанное матери погибшего год назад дружинника, а через месяц, на годовщину его смерти, выдам ещё монет. Не так много, но для её семьи, простой деревенской семьи, эти тридцать серебрушек — целое состояние. Да, в моем бюджете это крохи, ведь мы вышли в месячный оборот в семь с лишним сотен золотых, но… Для жителей деревень это показатель заботы. Не альтруистического раздаривания, а именно заботы. Эти монеты оплачены жизнью одного из них и я об этом помню — это они видят. Хранилища они будут видеть. А когда наступит засуха, эти самые хранилища станут спасением. Пускай они не вечны и не дадут спокойно жить годами, но на полгода-го этого хватит на пять деревень. Тем более, что сохранность продуктов обеспечит магия. А теперь ответь, чью они примут сторону, когда к ним придут эмиссары жрецов? Или наймиты других аристократов? Да, неподкупных нет, но вопрос лишь в том, за сколько продадутся жители моих деревень. Парой монет их уже не возьмешь. Да и десятка не хватит. Ведь на другой чаше весов будет картина уничтоженной деревни, где меня ослушались и поступили по-своему, имев наглость даже плевать в меня и оскорблять. После этого скажи — какой образ баронета Крайна в глазах жителей моих деревень существует?

— Жестокий, жесткий, заботящийся о тех, кто верен, — произнёс Рилер, — Карающий предателей и их семьи.

— Именно. Сейчас в их головах ещё идет нужный мне процесс, но спустя годы, они будут искренне верить, что я для них — идеальный. Да, жестокий, да жесткий. Но при мне их жизнь изменилась в лучшую сторону и потому, чтобы не потерять то, что они обрели, они уже не станут так просто менять хозяина, устраивать мятежи или сбегать. Ведь теперь им действительно есть что терять. Вкусив хорошей жизни от неё уже не откажешься.