— Не знаю, — прошептала я. — Будь тихим, если мама узнает, что нас нет в комнатах, у нас будут неприятности.

— Но...

Внизу послышались голоса. В одном из них я узнала Луку. Его голос словно умудрился заполнить целый дом: теперь интересно, насколько он велик.

— Они здесь!

Фабиано бросился прочь, и я последовала за ним, когда мы побежали вниз по лестнице.

Я сразу же заметила Джианну: теперь ее волосы были каштановыми, и она выглядела совершенно измученной, но в остальном она была той сестрой, которую я помнила. Отец часто говорил так, будто она станет другим человеком, если когда-нибудь вернется.

Отец бросил на нас с Фаби сердитый взгляд, когда заметил нас, но мне было все равно. Я бросилась к Джианне и обняла ее. Я так по ней скучала. Когда я впервые услышала, что ее поймал Маттео, я испугалась, что он убьет ее, так что видеть сестру невредимой было огромным облегчением.

— Разве я не велел тебе держать их наверху? — прошипел отец.

— Мне очень жаль, они были слишком быстры, — сказала мама.

Я оглянулась через плечо, чтобы увидеть ее извиняющееся лицо, когда она спускалась по лестнице. После побега Джианны отец постоянно был на грани срыва и часто набрасывался на нее. Его крики не раз будили меня по ночам. Не знаю, когда он стал таким жестоким. Не помню, чтобы он был таким, когда я была моложе, или, может быть, я просто была менее осведомлена о таких вещах.

— Лили, Фаби, возвращайтесь в свои комнаты, — приказал отец.

Я отпустила Джианну и хотела было возразить, но Фаби опередил меня.

— Но, отец, мы не видели Джианну целую вечность, — проворчал Фаби.

Отец двинулся на нас, и я напряглась. Он редко бил меня, но выглядел разъяренным. Папа схватил нас с Фаби и оттащил от Джианны, затем подтолкнул нас к лестнице.

— Живо наверх.

Я споткнулась от силы его толчка, но, восстановив равновесие, остановилась и не двинулась с места. Не могла поверить, что он не позволил нам поговорить с Джианной после того, как мы так долго ее не видели.

— Все хорошо, — сказала Джианна, но ее лицо говорило об обратном. Она выглядела обиженной и грустной, а обычно Джианна не проявляла таких эмоций. — Мы сможем поговорить позже.

Мои глаза были прикованы к чему-то позади нее: к Ромеро. Он стоял сильный и высокий, его глаза были сосредоточены на моем отце. Я не видела его семь месяцев, и со временем думала, что справилась со своей влюбленностью, но, увидев его сейчас, в моем животе снова запорхали бабочки.

Вспышка отца снова привлекла мое внимание.

— Нет, не сможете. Я не потерплю тебя рядом с ними. Ты больше не моя дочь, и не хочу, чтобы твоя мерзость передалась Лилиане, — прогремел он.

Он выглядел так, словно больше всего на свете хотел убить Джианну. Это пугало меня. Разве он не должен любить нас, своих детей, несмотря ни на что? Если я когда-нибудь сделаю что-то из того, что он не одобрит, возненавидит ли он меня?

— Чушь собачья, — сказал Маттео.

— Маттео, — сказал Лука. — Это не наше дело.

Я переводила взгляд с одного на другого, потом снова на Ромеро, чья рука была под жилетом. Извращенная часть меня хотела увидеть его в действии. Он, вероятно, был великолепен в боях, и еще хуже было то, что он знал, что маме, Фаби и мне будет лучше, если отца не станет.

Мама обхватила мое запястье и взяла Фаби за руку.

— Пойдёмте, — сказала она настойчиво, подталкивая нас к лестнице и наверх.

— Совершенно верно. Это моя семья, и Джианна все еще подчиняется моим правилам, никогда не забывай об этом, — сказал отец.

— Думала, я больше не твоя дочь, так почему я должна тебя слушаться?

Моя голова закружилась, ошеломленная ядом в голосе Джианны.

— Осторожно, — прошипел отец. — Ты все еще часть Наряда.

Он выглядел так, будто побил бы Джианну, если бы не Маттео, который держал ее за талию. Мама попыталась потащить меня за собой, но Ромеро поднял глаза и встретился со мной взглядом. Его отказ в мой день рождения все еще был свеж в моей памяти, и все же я знала, что до сих пор хочу поцеловать его. Почему мы иногда хотим чего-то невозможного? Чего-то, что только причиняет боль?

Глава 4

Лилиана

Иногда мне казалось, что я должна доказывать отцу свою правоту каждый день. Он ожидал, что я все испорчу, как Джианна, но как это вообще возможно, ведь он никогда не выпускал меня из виду. Если я не закручу шуры-муры с одним из моих древних телохранителей, то не смогу запятнать свою честь. Отец еще не простил Джианну, поэтому я не видела ее почти два года. Ей было запрещено приезжать в Чикаго, а мне — в Нью-Йорк. Если бы не хитрость Арии, я бы даже не смогла говорить с Джианной по телефону.

Иногда даже я злилась на Джианну, потому что ее побег превратил мою жизнь в ад. Возможно, отец был бы менее строг, если бы она играла по правилам. Но потом были моменты, когда я восхищалась ее смелостью. Не было ночи, когда бы я не мечтала о свободе. На самом деле я не хотела бежать, но мне хотелось, чтобы в моей жизни было больше свободы. Свобода встречаться, свобода влюбляться и быть с этим человеком.

Я даже не помню, каково это любить. Как и Джианну, я не видела Ромеро почти два года. То, что я чувствовала к нему тогда, не было любовью, даже близко. Это было восхищение, и теперь я это знала. Но у меня никого не было. Конечно, трудно встретить кого-то, в кого можно влюбиться, если ты ходишь в школу для девочек и тебе нельзя никуда ходить одной.

Звук бьющегося стекла внизу вырвал меня из моих мыслей.

Я спрыгнула с кровати и открыла дверь.

— Мама? — я крикнула.

Ее не было все утро. Ответа не последовало, но я услышала, как кто-то ходит по кухне.

Я выскользнула из комнаты и спустилась по лестнице.

— Мама? — я попыталась еще раз, почти дойдя до двери на кухню.

Ответа по-прежнему не было. Я толкнула дверь и вошла. На полу валялась разбитая бутылка, вокруг нее разлилось красное вино. Мама стояла на коленях, ее кремовая юбка медленно впитывала жидкость, но она, казалось, не замечала этого. Она лишь смотрела на осколок в своей ладони, будто в нем был ответ на все ее вопросы. Я никогда не видела ее такой.

— Мам? — я подошла к ней.

Я почти никогда не называла ее так, но в данный момент это казалось правильно.

Она подняла голову, в ее голубых глазах стояли слезы.

— Ох, ты дома?

— Где мне еще быть? — я хотела спросить, но вместо этого тронула ее за плечо. — Ты в порядке?

Она снова посмотрела на осколок стекла в своей руке, затем бросила его на пол. Я помогла ей подняться на ноги. Она плохо держалась на ногах, и я почувствовала запах алкоголя в ее дыхании. Было еще рано пить, и она вообще не очень-то любила выпивать.

— Я была у доктора.

— Ты больна? Что случилось? — я замерла.

— Рак легких, — сказала она, слегка пожав плечами. — Третья стадия.

— Но ты никогда не курила! Как это вообще возможно?

— Это может происходить, — сказала она. — Скоро придется начать химиотерапию.

— А отец знает?

Я обняла ее, чувствуя себя беспомощной и маленькой под тяжестью этой новости.

— Я не смогла до него дозвониться. Он не отвечал на звонки.

Конечно, нет. Зачем ему отвечать на звонок жены? Возможно, он был с одной из своих любовниц.

— Мы должны сообщить Арии и Джианне. Они должны знать.

Мама схватила меня за руку.

— Нет, — твердо сказала она. — Это испортит им Рождество. Не хочу, чтобы они знали. Нет причин их беспокоить. В любом случае, я давно не разговаривала с Джианной, а у Арии достаточно забот, как у жены Капо.

— Но, мама, они захотят знать.

— Обещай мне, что не скажешь им, — потребовала она.

Я медленно кивнула. Что еще мне оставалось делать?

***

Через два часа я услышала, как отец вернулся домой, а еще через полчаса легкие шаги матери послышались наверху, и дверь в родительскую спальню закрылась. Мать была одна. Отец все еще внизу? Я вышла из комнаты и направилась в его кабинет на втором этаже. После минутного колебания, я постучала. Мне нужно было с ним поговорить.