— Лили совершеннолетняя, она может просто отказаться возвращаться, — сухо заметила Джианна.

Маттео обнял ее за плечи. Как обычно, их схватка длилась недолго. Наверное, скоро они пойдут в свою комнату, чтобы помириться.

— Тогда я затащу ее в самолет, если понадобится. Если отец хочет, чтобы она вернулась домой, она улетит. Я не буду рисковать из-за такой нелепости.

— Все в порядке. Я полечу, переживу несколько вечеринок, снова увижу Фаби, ведь я скучаю по нему, и буду умолять отца позволить мне вернуться в Нью-Йорк как можно скорее, — я прикусила губу.

Я не разговаривала до конца ужина и была рада, когда наконец смогла встать. С моей стороны было нелепо так нервничать по поводу возвращения, потому что, несмотря ни на что Чикаго по-прежнему считался моим домом.

Я вышла на террасу и обхватила себя руками, чувствуя необъяснимый холод, хотя было еще тепло. Дверь за спиной снова открылась, и Ария подошла ко мне, одарив понимающей улыбкой.

— Я позвоню отцу и попрошу, чтобы он прислал тебя еще раз. Ты ему не нужна в Чикаго. Ты не успеешь оглянуться, как вернешься.

— Ты, наверное, рада, потому что это означает, что какое-то время я не смогу видеться с Ромеро, — огрызнулась я, и мне сразу стало стыдно за то, что набросилась на сестру. Закрыв глаза, я сказала. — Извини.

— Не волнуйся. И я действительно не хочу, чтобы ты улетала. Пожалуйста, поверь, — Ария слегка коснулась моего плеча.

— Я привыкла к жизни здесь, где была счастлива. Даже не помню, когда в последний раз была счастлива в Чикаго, — я кивнула.

— Это только временно. Ты скоро вернешься, а пока будешь в Чикаго, я поговорю с Лукой о Ромеро. Может, когда ты приедешь, мы придумаем, как убедить отца принять Ромеро как твоего мужа.

Во мне вспыхнула надежда, и я посмотрела на сестру.

— Ты права. Думаю, это короткий отпуск. Может, скоро я смогу навсегда назвать Нью-Йорк своим домом.

После этого мы ничего не говорили, только стояли рядом и смотрели на бурлящий океан. Что я действительно хотела сделать, так это поговорить с Ромеро, быть в его объятиях и окончательно убедить себя в том, что все происходящее между нами должно длиться вечно — было слишком рано ложиться спать, и мы не могли рисковать ничем, когда все еще бодрствовали.

Когда поднялся ветер, мы с Арией вернулись в гостиную. Ромеро поймал мой взгляд с другого конца комнаты, и я не могла дождаться вечера, чтобы остаться с ним наедине, почувствовать, как его тело скользит по моему. Я никогда не нуждалась в нем больше, чем сейчас.

***

Раньше обычного я выскользнула из комнаты и направилась к Ромеро. Мне хотелось провести с ним как можно больше времени.

Он не удивился, когда я зашла внутрь, а сидел на краю кровати, обхватив руками колени. Когда я закрыла дверь, он вскочил на ноги, и какое-то время мы просто смотрели друг на друга, пока давление в моей груди не угрожало раздавить грудную клетку. Почему я так переживаю? Ромеро пересек комнату и схватил меня за бедра, затем развернул и повел к кровати, пока мои икры не уперлись в нее, и мы оба не упали на матрас.

Наши руки неистово блуждали по телам друг друга, раздевая и лаская. Кто знает, когда у нас будет шанс снова почувствовать друг друга? Мой отъезд может занять недели. Слишком долго. Нам нужно было как можно лучше провести нашу последнюю ночь вместе.

Сегодня я не хотела держать себя в руках. Я толкнула Ромеро на спину, а тот и не сопротивлялся, и, оседлав его бедра, опустилась на его эрекцию, чувствуя, как член скользит внутрь. Я на мгновение закрыла глаза, глубоко вздохнув от знакомого ощущения полноты. Ромеро схватил меня за бедра и начал толкаться вверх, глубоко входя в меня. Мне пришлось наклониться вперед и опереться на руки, и мое лицо тут же оказалось над его лицом, а мои волосы окружили нас, как занавес — наше личное убежище от внешнего мира.

— Я буду скучать по тебе, — прошептала я, раскачиваясь взад и вперед. — Я буду скучать по этому, по всему.

— Ты ненадолго, — прорычал он.

Он говорил абсолютно уверенно. Я поцеловала его, двигаясь еще быстрее, пока мы оба не кончили одновременно, но еще не насытились. В ту ночь мы занимались любовью еще два раза, будто таким образом могли запечатлеть в своем сознании ощущения нашей близости.

— Я не хочу уезжать, — пробормотала я, лежа в объятиях Ромеро. — Я хочу заснуть в твоих объятиях.

— Тогда не надо. Мы встанем пораньше, так что ты сможешь незаметно вернуться в свою комнату, — Ромеро потянулся к будильнику.

Я улыбнулась и прижалась щекой к его груди. Мне не потребовалось много времени, чтобы заснуть под звуки сердцебиения Ромеро.

***

Будильник разбудил нас еще до рассвета, и я быстро собрала одежду в темной комнате. Перед уходом Ромеро прижал меня к груди и страстно поцеловал, после чего я бросилась в свою комнату, где поспала еще пару часов, прежде чем встать и подготовить все для поездки в аэропорт.

Самое трудное заключалось в том, что нельзя было обнять или поцеловать Ромеро, когда мы прощались в зале ожидания. Бросив последний взгляд, я пошла прочь, стараясь не обращать внимания на настойчивое беспокойство, что я не вернусь.

***

Когда самолет приземлился в Чикаго, мой старый телохранитель Марио уже ждал меня. Он был не самым разговорчивым человеком, поэтому мы не обмолвились и словом по дороге домой.

Когда я подошла к входной двери, мое сердце стучало в груди, как барабан. В последний раз, когда я была здесь, дом был полон печали и смерти.

Марио открыл дверь, и я вошла. Все было не так плохо, как раньше, но я определенно больше не чувствовала себя здесь как дома. Мне показалось или запах дезинфекции все еще витает в воздухе?

— Где отец? — быстро спросила я, пока мой разум не вызвал еще больше безумия.

— В своем кабинете. Он хочет видеть тебя прямо сейчас.

Сомневаюсь, что причиной тому было то, что он скучал по мне. Марио решил отнести мой багаж в комнату, а я прошла по длинному коридору и постучала в отцовскую дверь, стараясь не обращать внимания на то, как скрутило живот от волнения.

— Войдите, — сказал отец.

Я глубоко вздохнула и скользнула внутрь. Фаби стоял у окна. Он вырос за три месяца, что меня не было, и что-то в его поведении говорило, что это не единственная перемена в нем. Последние несколько месяцев, казалось, сказались на нем. Было бы лучше, если бы Фабиано разрешили поехать со мной на лето, но, естественно, об этом не могло быть и речи.

Отец, как обычно, сидел за столом, и даже не поднялся, чтобы обнять меня. Но Фаби подошел ко мне, и я обняла его прежде, чем тот смог решить, что слишком крут для любви. Он был выше меня, и я откинула голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо.

Я поняла, что что-то не так, как только увидела выражение лица брата. В последнее время отец все чаще и чаще вовлекал его в дела мафии, хотя Фаби еще не исполнилось тринадцать. Что-то случилось? Не мог же он уже кого-то убить, верно? Мысль о том, что мой младший брат, возможно, уже убийца, превратила мой желудок в лед.

— Садись, — сказал отец, кивнув на кресло перед столом.

Фаби тут же высвободился из моих объятий, и больше всего меня беспокоило то, что он не сводил глаз с моего подбородка.

— Рад видеть тебя в Чикаго. Мне верить, что Лука и Ария хорошо заботились о тебе? — спросил отец.

Никакого упоминания о Джианне, что не было большим сюрпризом.

— Да, было чудесно, — я опустилась на стул напротив него.

Я попыталась поймать взгляд Фаби, который вернулся на свое место у окна, где был занят тем, что избегал моих глаз. Его руки сжались в кулаки, а губы превратились в тонкую белую линию на сердитом лице. Мой желудок скрутился в узел.

Отец постучал пальцами по гладкому дереву стола. Если бы я не знала его, то сказала бы, что он выглядел почти пристыженным. Меня охватил страх, и я снова бросила взгляд на Фабиано, но тот смотрел в пол. Молчание длилось до тех пор, пока я не почувствовала, что вот-вот задохнусь.