«Что, если короткая боль означала, что Ромеро разорвал мне девственную плеву?» Нелепо, что мне приходится беспокоиться о чем-то подобном.

— Эй, я сделал тебе больно? — Ромеро погладил меня по лбу.

— Нет, я… я только хотела спросить...

Мне было неловко говорить о своих тревогах. Ромеро, казалось, сам ломал над этим голову.

— Боишься, что больше не девственница, потому что я вошёл в тебя пальцем?

Я не смогла расшифровать эмоции в его голосе. Он рассердился? Раздражен? Он обхватил мой затылок и продолжил:

— Я бы так с тобой не поступил, Лили, и не взял бы твою девственность без разрешения, но даже тогда... — он покачал головой. — Я не должен даже думать о твоей девственности. Но тебе не о чем беспокоиться: мой палец недостаточно широк, и я не вошел достаточно глубоко, чтобы нанести какой-либо ущерб. Ты в безопасности.

— Я не испугалась, просто...

Да, что? Я волновалась, и этого нельзя было отрицать. Не то чтобы я не хотела Ромеро, наоборот, но это был огромный шаг, который мне сложно было сделать.

— Все в порядке. Ты должна бояться этого. Твоя жизнь будет разрушена, если ты потеряешь девственность до первой брачной ночи, — сказал он странным тоном и обнял меня так, что я больше не могла смотреть ему в лицо.

— Я хочу, чтобы ты был единственным, понимаешь? — прошептала я в темноту.

— Но я не могу, — сказал Ромеро, сжимая мою руку.

— Почему нет?

— Лили, — сказал Ромеро почти сердито. — Ты знаешь, почему. До сих пор нам везло, что нас не поймали. Твои сестры и Лука и так уже подозревают. Сейчас мы все еще можем все отрицать, и никто не сможет доказать обратное, но если мы переспим друг с другом, тогда будут доказательства.

— Доказательства? — фыркнула я. — Мы не собираемся совершать преступление.

— В «нашем» мире. Мы не играем по правилам внешнего мира, и ты это знаешь.

— Мы хотим быть вместе только потому, что любим друг друга. Это так плохо?

Я заткнулась, когда поняла, что сказала. Я практически вложила фразу «люблю тебя» в слова Ромеро, хотя он никогда их не говорил. Я-то точно знала, что люблю его, но любит ли он меня? Он замер и на мгновение даже перестал дышать.

— Черт, — хрипло прошептал Ромеро и поцеловал меня в висок. — Ситуация выходит из-под контроля.

— Серьезно, Ромеро, я люблю тебя, — сказала я.

Сначала он молчал, а потом произнес:

— Не стоит. У нас нет будущего, Лили.

От его слов у меня заныло сердце. Я не хотела верить, что это правда.

— Ты этого не знаешь.

— Ты права, — наконец сказал Ромеро.

Он снова поцеловал меня в висок, и мы оба замолчали.

***

Мать умерла с тоской в глазах и сожалением на губах. Я же в подобном не нуждалась. Мне не хотелось, чтобы в последние часы моего существования в голове вертелась куча «что, если» и «как это могло бы быть». Мне нужен был только Ромеро. Хотелось, чтобы он был моим первым, хотелось поделиться с ним всем. В этот момент я не смела желать большего. Знаю, даже если бы я пожалела об этом, то сожаление никогда не будет мучительнее того, которое почувствую, если же не сделаю этого, а только буду думать, каково это стать одним целым с человеком, которого любишь. Иногда приходится чем-то рисковать, чтобы выжить, а Ромеро — риск, на который я готова пойти. Это было все, о чем я могла думать, наслаждаясь последними мгновениями оргазма.

Ромеро взобрался на меня и поцеловал в губы. Он собирался лечь рядом со мной, как делал всегда после того, как позаботился обо мне, но я удержала его за плечи.

— Я не хочу сегодня останавливаться.

Он замер. Его темные глаза прошлись по каждому контуру моего лица, будто надеясь найти хоть каплю сожаления, но я-то знала, что эти поиски безуспешны. Я провела слишком много ночей, тоскуя, гадая и мечтая сегодня наконец-то получить желаемое. Конечно, мне нужно было согласие Ромеро, но чувствую, что он не откажет мне: он послушный и ответственный мужчина, а еще мужчина, который хочет меня. Я вижу это в его глазах, и его эрекция, прижатая ко мне, тоже была хорошим показателем.

— Лили, — прохрипел Ромеро и откашлялся. Мне пришлось подавить улыбку. — Это то, что нельзя изменить. Все, что мы сделали до сих пор, легко скрыть, но есть способы доказать наши... проступки.

Я тихо рассмеялась.

— Проступки? — я подняла голову и поцеловала его. — Как это может быть неправильным?

Конечно, знаю, что отец и многие другие люди в «нашем» мире могли бы написать роман о всех возможных «проступках», но мне было все равно. Во мне не было той части, которая считала то, что мы делаем, неправильным, и это единственное, что имело значение.

— Мы это уже обсуждали. Я не должен этого делать. Ради Бога, я обещал Луке защитить тебя. Как разрушение твоей жизни защищает тебя?

— Ты не разрушаешь мою жизнь. Я хочу этого, разве это ничего не значит?

— Конечно, значит.

Я прижалась к нему и схватила его член через трусы.

— Я хочу тебя. Только тебя. Я мечтаю, чтобы ты стал моим первым, — я желала, чтобы он был единственным. — Разве ты не хочешь быть моим первым?

Ромеро рассмеялся и поцеловал меня в уголок рта, затем в щеку, прежде чем его глаза снова впились в мои.

— Ты знаешь, как сильно я хочу тебя. Я не могу думать ни о чем другом.

— Я знаю, — я крепче сжала пальцами его эрекцию.

— Ты держишь меня в своих руках всеми возможными способами. Все не так должно быть, — он резко выдохнул, затем тихо рассмеялся.

Я улыбнулась. Приятно было сознавать, что у меня есть такая власть над кем-то вроде Ромеро. Но он обладал такой же властью надо мной и моим сердцем. Страшно осознавать, что кто-то другой может разбить твое сердце несколькими словами. Любовь пугала.

— Я хочу, чтобы ты был единственным, Ромеро. Мне больше никто не нужен. Пожалуйста.

Он снова поцеловал меня, на этот раз яростнее, и легонько толкнулся в мою руку. Он был горячим и твердым, и я не могла дождаться, когда почувствую его в себе.

— Ты уверена? — спросил он, но в его словах не было и намека на горячность.

— Да. Я хочу тебя.

Ромеро кивнул. Возбуждение и нервы взорвались в моем теле. Я почти ожидала, что он будет против, но была рада, что он не пытался отговорить меня. Сегодня я наконец-то стала его.

Ромеро

Я должен был быть голосом разума, тем, кто защитит Лили от себя, но я не был таким сильным, как все думали. Лука верил в меня, верил в мою покорность и сдержанность. Он не знал меня достаточно хорошо. Доверие и тоска наполнили прекрасные голубые глаза Лили. Она хотела меня, и, черт возьми, я хотел ее больше всего на свете. Каждый гребаный раз трахая ее пальцем, я представлял, каково делать это членом и чувствовать ее горячие стенки вокруг себя. Я не мог ей отказать. Возможно, если бы на ее лице промелькнуло сомнение, но… его не было. Я еще раз попробовал ее губы: она была сладкой, мягкой и неотразимой. Ее пальцы вокруг моего члена напряглись, и Лили слегка приподняла бедра — это было приглашение, которое я слишком жаждал принять.

— Пока нет, — я оторвался от ее губ.

— Но ... — начала она.

Просунув руку между ее ног, я вошел в нее только средним пальцем. Она глубоко вздохнула и приоткрыла рот пошире — мне нравилось, как она реагировала: всегда такая мокрая для меня. В моей жизни было много моментов, когда я чувствовал себя сильным, но доставлять Лили удовольствие было важнее всего. Она больше ничего не сказала, только закрыла глаза и расслабилась, доверяя мне, чтобы ей было хорошо. Я поцеловал ее грудь, затем прикусил сосок, медленно двигая пальцем туда и обратно. Ее дыхание участилось, но я не сбился с ритма, а только опустился ниже и устроился между ее бедер, позволив себе насладиться видом своего пальца в ее идеальной розовой киске. В Лили все было прекрасно. Я наклонился вперед, не в силах больше сопротивляться, сомкнул рот над ее комком нервов и начал дразнить ее губами и языком, в то время как палец продолжал входить глубже и сильнее. Я прижал свой язык к ее клитору и скользнул в нее еще одним пальцем — никогда не пробовал этого раньше, — и ее стенки плотно сомкнулись вокруг меня.