Похоже, Даллас простил ветреного мужа, но задумал провести целый магический ритуал по изгнанию запаха течного омеги и его самого из их супружеской постели. Хотя Текс надеялся, что Лунный Олень, проснувшись и не обнаружив рядом Белого Ездока, все сам поймет и отправится восвояси.

По первому впечатлению, так оно и было, но в итоге оказалось несколько проще и грубее, чем уже успел напридумать себе Сойер. Падающий Дождь сам встретил их на пороге своей хижины, стоящей так же особняком от прочих, и куда-то загадочно поманил, не говоря Ричарду и ему ни слова. Они последовали за шаманом, будто заколдованные, и вскоре все трое вышли к другой хижине, чуть пониже и пошире, стоящей возле ручья. Внутри дымил очаг, над которым грелся большой медный котел с водой, и на земляном полу вместо шкур лежали лишь решетчатые подмостки из толстых жердей, отполированные до блеска босыми ногами и обнаженными телами тех, кто приходил сюда… помыться.

Текс вздохнул с облегчением: все-таки скинуть остатки одежды и поплескаться в теплой воде — это было просто и понятно, в отличии от участия в каком-нибудь магическом ритуале с непременным жертвоприношением и плясками… Кроме того, их с Ричардом лица все еще были разрисованы красными полосками, нанесенными рукой шамана, и эта краска успела как следует присохнуть к коже. Это слегка раздражало Текса, не привыкшего носить ритуальные рисунки на теле, и ему хотелось побыстрее смыть эти знаки, что бы они там ни означали для индейцев. Ричард наверняка хотел того же ничуть не меньше, если не больше самого Текса.

— Оставьте старую кожу снаружи. — сказал шаман, прежде чем нырнуть внутрь хижины с пучком трав в одной руке и горстью гладких речных камней — в другой.

Текс понял, что индеец намекает на одежду и, быстро скинув сапоги и джинсы, подступил к Ричарду, даже не скрывая от него собственное возбуждение, возникшее в тот момент, когда альфаэро буквально разорвал на нем рубашку:

— Давай я помогу тебе снять сапоги и… все остальное. — он опустился перед мужем на колени, радостно ощущая, как его свежий кофейно-лимонный аромат начинает доминировать над приторным медом и розовым духом сына вождя.

Даллас не стал возражать, но, пока Текс бережно высвобождал его ступни из плена обуви, успел сдернуть галстук, снять жилет, рубашку и ремень с кобурою; все это без церемоний полетело на землю, в компанию к одежде ковбоя. Затем очередь дошла до штанов, и Декс, пошире расставив ноги, как будто заново уступил инициативу молодому супругу:

— Не скромничай… — хрипло бросил он.

— Не буду… — прошептал Текс, и, с удивительной ловкостью справился с пуговицами и основной застежкой, запустил руку в штаны мужа и вытащил наружу стоящий член.

Джинсы сползли на бедра альфаэро, а он тем временем, положил руку на затылок ковбоя и приблизил к себе Текса так, что член почти ткнулся тому в лицо.

Рот Сойера наполнился слюной от волны густого запаха альфы, к которому примешивался еще и запах возбужденной плоти. Жесткая ладонь Ричарда сказала ему даже больше слов, а налитый желанием член манил так, как ни одно лакомство в мире.

Текс кратко взглянул в лицо мужу, обвел губы языком и приник ими к темному навершию, придерживая могучий ствол Далласа одной рукой, а другой обняв собственный. Сдерживая собственное нетерпение, он сосредоточился на возлюбленном и медленно заскользил влажными губами по его члену, вбирая его все глубже и обнимая все плотнее. Его ладони начали собственный танец в том же ритме, а ладонь мужа мягко, но настойчиво управляла движениями головы, то понуждая почти выпустить горячий ствол из слишком тесного плена, то заставляя насаживаться на него как можно глубже и чаще…

Ощущая подступающее все ближе наслаждение, Текс в какой-то миг шумно задышал через нос, и Декс тут же высвободил его рот и склонился к нему с тревогой во взгляде. Но ковбой протестующе застонал и сам потянулся к альфаэро с мольбой о продолжении.

— Нет… нет… я в порядке… дай! — еле выговорил он, рискуя захлебнуться слюной, которая совершенно непристойно наполняла рот и капала на грудь. Его член горел, узел набух и пульсировал в ритме сердца, а весь остальной мир просто перестал существовать, уместившись в одного человека, стоящего перед и над ним…

Ричард хорошо помнил, что Текс совершенно неопытен в этом способе наслаждения, и после единственной неумелой пробы в день первой сцепки, произошедшей на расшатанной кровати в «Одноглазом койоте» урок особой любви так и не состоялся.

Декс, понимая, что юному супругу и так хватает впечатлений в постели, благородно не настаивал ни на каких дополнительных изысках, хотя был одинаково искушен и в том, чтобы принимать жадные ласки ртом, и в том, чтобы их дарить… но сейчас Текс набросился на него голодным зверем и в порыве страсти, смешанной с раскаянием, подверг член альфаэро настоящей пытке острым удовольствием. Впору было спрашивать себя, где и когда его стыдливый мальчик успел научиться приемам, известным не всякому публичному омеге?.. Неужели так хорошо запомнил наставления покойного Тони, или…?

О вероломстве Падающего Дождя не хотелось даже думать, а от воспоминаний о ретивом сыне вождя к горлу снова подкатывала удушливая волна ревности — и тогда альфа, стиснув затылок Текса, убыстрял движения бедер, яростно проталкивался в податливый рот мужа и ебал его без всяких церемоний и нежностей… впрочем, судя по реакции Текса, по дрожи тела и почти утробным стонам, подобная грубость супруга заводила его до крайности.

Когда наслаждение приблизилось к пику, и оргазм стал неотвратимым, как удар грома после электрической вспышки, Декс оттолкнул любимого, удерживая от продолжения дразнящих действий, высвободил член из сладостного захвата, и, кусая губы, чтобы не кричать слишком громко, с глухим рычанием кончил прямо на лицо своего омеги.

Тугая липкая струя ударила Текса прямо по глазам и растеклась по лицу сетью розовых ручейков, растворяя и унося засохшую алую краску. Сойер ощутил на губах горьковато-соленый вкус альфаэро, втянул полной грудью острый мускусный запах его соков и, застонав в ответ, вслепую выстрелил собственным секретом. Его бедра, уже давно скользкие от собственной смазки, мелко дрожали, и оба отверстия, предназначенные для альфы, призывно содрогались в сладких спазмах предвкушения…

Размазав смесь краски и спермы мужа по щекам и губам, буквально умывшись ею, Сойер понадеялся совершенно отбить посторонний запах Лунного Оленя, но теперь его ладони окрасились так, что при неверном лунном свете руки казались покрытыми кровью. Так что индейская баня была не зря приготовлена для них двоих провидящим все шаманом.

Однако, встать с колен на ноги, все еще дрожащие от бродящего по крови возбуждения, оказалось не такой простой задачей, и Текс протянул к Дексу красные ладони:

— Помоги подняться… или я заставлю тебя повязать меня прямо здесь… — он кивнул на траву, уже влажную от холодной осенней росы и близости ручья.

— Ну нет, я не хочу, чтобы ты слег… тебе не полагается лежать иначе, как в моих объятиях, — усмехнулся Ричард, окончательно освободился от остатков одежды и с чувственным наслаждением растер по животу и бедрам пролитое Тексом семя. Посторонний запах, если и не исчез полностью, ослабел настолько, что альфа перестал его замечать.

— Иди ко мне, моя любовь… Теперь нам обоим нужны вода и тепло.

Разбойник из прерии имел средний рост и обманчиво-изящное телосложение, в нем трудно было заподозрить значительную физическую силу, однако же, поднимая мужа с колен, он рывком взвалил его на себя и занес в хижину, как будто ковбой весил не больше новорожденного жеребенка.

Внутри таинственно мерцал очаг, выложенный из крупных черных камней, вода в котле, зеленоватая, сильно пахнущая сосновой хвоей и разнотравьем, ворчливо булькала, к потолку поднимался густой пар…

Падающий Дождь сидел поодаль на деревянной подставке, с трубкой в зубах, он выглядел полностью отрешенным и погруженным в себя — но когда двое из внешней тьмы вступили в уютный пропаренный и влажный полумрак, шаман поднял руку и указал на предназначенные им сиденья.