— Текс! Текс, стой! — видя, что любимый в ревнивом кураже готов открыть боевые действия, ради бескомпромиссного обозначения границ, Ричард попытался помешать ему, но легче было уговорить пролитую воду не просачиваться в песок.

Мистер Сойер-а-Даллас проявил чудеса проворства и тонкого чутья и отыскал предполагаемого соперника среди гостей гораздо раньше, чем альфаэро успел что-то предпринять.

«Король карамели» в миру носил имя Кэри о-Бертье, был актером, довольно известным не только в Новом Орлеане, но и в других городах на побережье Миссисипи; в местном Французском театре Бертье играл все лучшие роли амплуа инженю и первого любовника, и выходил на подмостки под псевдонимом Люсьен Фонтанж. Когда-то он с Тони Куином составлял один из самых талантливых театральных дуэтов, и одну из самых желанных омежьих пар местного полусвета…

Кэри, увидев, что к нему приближается грозовая туча с молниями, по недоразумению принявшая облик ковбоя в одежде джентльмена, поставил пустой бокал на поднос и с приятной улыбкой повернулся к «туче»:

— Какие-то проблемы, дорогуша? Я могу быть чем-то полезен новоиспеченному супругу мистера а-Далласа?

Текс придвинулся к франту-омеге вплотную, как бывало делал это на молодецких ковбойских сшибках возле салуна, упер руки в бока, выпятил грудь, и, вздернув упрямый подбородок, процедил сквозь зубы:

— Для начала забудь обращение «дорогуша» в мой адрес, ты, грошовый леденец на палочке! И не смей хватать за руки моего мужа, не то я вырву твои по самые плечи! — стараясь сделать голос как можно ниже и грознее.

Омега, явно не привыкший к столь грубым манерам, на миг опешил и быстро захлопал крашенными ресницами, противно сложив губы в куриную гузку. Потом поискал кого-то глазами за спиной Текса, подчеркнуто игнорируя ковбоя, и, драматически возвысив голос, обратился к нему:

— Мои соболезнования вдвойне, дорогой друг! Похоже, в твоей судьбе что-то серьезно нарушилось, когда Тони, мир ему и вечный покой, оставил тебя без своего попечения в диком краю грубых скотников! Может быть, ты стал жертвой черной магии или какого-нибудь деревенского приворота? Ни чем иным я не могу объяснить твой странный выбор… — тут он перевел подведенные тушью каре-зеленые глаза на стоящего перед ним Сойера и снисходительно обронил — Милый, здесь тебе не Техас и не салун, если ты еще не понял. Будь любезен, не позорь то славное имя, что так великодушно, но совершенно напрасно дал тебе мистер а-Даллас.

Гости, привлеченные этой сценой, образовали вокруг них плотный круг, и, помимо осуждающих или любопытных взглядов, Текс ощущал, как запахи, испускаемые альфами, сделались более резкими и грубыми, и как в ответ на это тут же усиленно заблагоухали омеги.

Кофейно-лимонный запах альфаэро тоже стал заметнее, и в нем появились явные ноты полыни и пороха — значит, Ричард разозлился на Текса. И это вместо того, чтобы восстановить справедливость и самому осадить дерзкого омегу, посягнувшего на честь их пары! Стало быть, он на их стороне, они все ему были ближе и дороже мужа-скотника!

Едва сделав сие допущение, а-Сойер тут же рассердился на мужа в ответ, в то время, как о-Сойер испытал горькую обиду, которая ядовитой оскоминой свела язык и губы, заставив их онеметь. В голове крутились только бессвязные обрывки ругательств, а перед глазами замелькал пестрый хоровод из смеющихся рож, тычущихся в него пальцев и раззявленных ртов…

Алый гнев забурлил у ковбоя в груди, кулаки его с хрустом сжались, дыхание сделалось чаще и резче, ноздри затрепетали в предвкушении битвы, и все его существо будто обратилось в тетиву лука, натянутую до предела. Светлые глаза потемнели до холодной синевы, и взгляд, не сулящий наглецу ничего хорошего уперся тому в переносицу. И в следующий миг ровно туда же прилетел увесистый кулак…

Раздался неприятный хруст, гости ахнули… из носа бедняжки Кэри потоком хлынула бордовая кровь, и белоснежная манишка выходного костюма за секунду обратилась в грязную тряпку. Омега громко застонал (может, чуть театрально…) и повалился на руки подоспевшего кавалера, не то правдоподобно изображая обморок, не то в самом деле потеряв сознание.

— О боже! Кэри! — завизжал, прижимая ладони к лицу, Дин о-Майли. — Он убил его! Доктора! Доктора!

Истерический вопль сработал как спусковой крючок: свидетели сцены вышли из оцепенения, поднялась страшная суета, туда-сюда забегали слуги, гости, пропустившие все самое интересное ради танцев и светской болтовни, подтягивались из других шатров к месту происшествия.

Несколько альф угрожающе придвинулись к Тексу, справедливо считая его кругом виноватым, однако проявление враждебности этим и ограничилось — никто не посмел и пальцем коснуться человека, находившегося под защитой Ричарда Далласа и добровольно принявшего на себя роль омеги в этой своеобразной паре. Правда, исполнял он эту роль очень дурно, а по недомыслию или от невоспитанности, было не так уж важно. По всем законам штата Луизиана, писаным и неписаным, отвечать за недостойное поведение младшего супруга предстояло Ричарду, и никому иному… Даллас это и сам прекрасно понимал, и праздновать труса не собирался.

Убедившись, что Кэри оказывают должную помощь, альфаэро выступил вперед, загородил собой Текса и, не опуская глаз, спокойно встретил возмущенного мистера а-Батлера, своего давнего приятеля и собутыльника, ныне носившего почетное звание первого любовника и покровителя Люсьена Фонтанжа, в миру о-мистера Бертье…

— Черт возьми, Даллас! — Батлер не стал рассусоливать и сразу взял быка за рога. — Твой младший избил моего омегу, избил и унизил! Пролил кровь гостя!

— Да, это верно, — не моргнув глазом, ответил Даллас. — Но после того, как твой омега забыл о приличиях и оскорбил в лицо моего мужа, а значит, оскорбил и меня.

Текс хотел вмешаться, что-то сказать, но брошенный на него холодный и пристальный взгляд Ричарда велел ковбою держать рот на замке.

Батлер расставил ноги пошире, заложил большие пальцы рук за пояс, поднял подбородок:

— Ты умен, Ричард, и наверняка отдаешь себе отчет, что теперь будет.

— Разумеется, отдаю, Чарльз. Будет дуэль.

— Хорошо, Ричард. Ты сам видишь — иначе нашу проблему не решить. Я не могу оставить оскорбление Кэри без ответа. Я тебя вызываю.

— Принимаю вызов. Ты вправе требовать удовлетворения.

«Дуэль! Дуэль!» — сейчас же зашелестело в толпе гостей, и те, что стояли близко, передавали новость в задние ряды: «Батлер вызвал Далласа на поединок!»

— Ножи, пистолеты, сабли? Выбирай оружие, Ричи. — голос Батлера уже звенел от азарта, и тот же азарт слышался в голосе Черного Декса, когда он ответил устами Ричарда:

— Ты оскорблен, тебе и выбирать оружие. Я могу драться любым.

— В таком случае пистолеты. Стреляем дважды, с двенадцати шагов.

— Принято. Я готов.

— И я. Не стоит с этим затягивать.

По шатру снова прокатился гул: гости оповещали друг друга, что дуэль состоится немедленно…

Текс стоял посреди толпы в тупом оцепенении, потирал ноющие костяшки и пытался понять, почему вдруг все это пестрое сборище так засуетилось, и с какой, собственно, стати, за его собственный поступок теперь должен расплачиваться Ричард?

В его представлении, впрочем, весьма далеком от салонных приемов и политесов, было в норме осадить того, кто явно зарвался, даже если это был омега и даже если средством усмирения выступала драка. Он много раз был свидетелем того, как дрались друг с другом альфы, не поделившие симпатичного омежку, выпивку или лошадь. Он так же видел, как сцеплялись между собой поссорившиеся омеги, и их битвы, порой, превосходили по своей свирепости поединки альф. Но вот чего он совершенно не ждал — так всех этих охов и ахов, заламывания рук, закатывания глаз и взглядов, исполненных все того же брезгливого высокомерия или опасения в свой адрес, и сочувственного сожаления — в адрес Ричи.

Он видел, как к мужу шагнул крепкий альфа с бакенбардами и усами, от которого резко пахло виргинским табаком, ромом и хвоей, и сунулся было вперед, собираясь и с ним померяться силой, если придется. Но Даллас властно отстранил его от дальнейших переговоров, и Текс, в ком еще кипел гнев и плескался яд обиды, был вынужден отступить в тень старшего мужа и смиренно ждать…