Последнюю фразу Ирина произнесла с нескрываемой ненавистью, словно выплюнула.

— Квартиру она тогда на себя перевела? — спросил Протасов.

— А, вы уже знаете? — не удивилась Ирина. — Нет, это случилось позже, несколько месяцев назад. Олег думал: я ничего не знаю про квартиру, но разве крупные покупки скроешь? Я все знала, уж поверьте, и про квартиру, и про машину. Иногда он был чрезвычайно наивен… Словом, Колчина заставила его переписать квартиру на дочь. А недавно потребовала, чтобы он развелся со мной. Вот тогда я и решила: хватит.

Выкурив еще одну сигарету, Панарина спокойно рассказала:

— Каждый месяц Олег отвозил деньги в Михайловку. Он всегда ездил с охраной, хотя Чебыкин запрещал ему привозить лишний хвост. Перед домом, Олег оставлял охрану в кафе, а сам ехал к этому бандиту. И в последнее время его сопровождал только Женя. И тогда я придумала этот план. Позвонила Галке, потащила с собой охранника. Я почти отменила все, когда Олег прислал фото шкатулки, растрогалась даже, а потом поняла — он так решил пилюлю подсластить. Ну и… дала отмашку. Женя отвез Олега к Чебыкину, дождался, ударил ножом, а потом отвез на соседнюю станцию, где почти никого не было, затолкал в вагон и уже хотел уйти, как вдруг его увидела женщина.

— Она оказалась свидетельницей? — спросил Протасов.

— Ну да. Он ее даже не видел, она где-то в конце вагона сидела, возможно, спала. Но увидев его — принялась кричать. Женя ударил ее ножом, усадил на место, и вышел на следующей станции, домой добрался на такси. Вот и все. На этом история должна была закончиться. У нас было алиби, убили Олега вне дома. Я понимала, что являюсь главной подозреваемой, но рассчитывала, что убийство спишут на грабителей. Не могла же я, слабая женщина, в самом деле, зарезать мужа, будучи в двухстах километров от него?

Панарина кротко улыбнулась.

— А потом вы отправили Карасева убить Колчину? — спросил Протасов. Панарина пожала плечами.

— Знаете, я как-то не сообразила сразу, что есть дочь, и значит, наследница. До сих пор девчонка представлялась мне чем-то эфемерным. Мужа я кремировала, даже генетическую экспертизу провести никто не смог бы. А вот Жанна поняла это быстро, стала звонить и требовать свою долю. Не знаю, возможно, она подозревала меня. К тому же она сказала что Олег официально признал дочь своей. Я не верила: Олег был слишком осторожен, если не сказать — трусоват. Но рисковать не хотелось. А тут вы все не унимались, ходили вокруг. Я решила: надо убить одним махом двух зайцев. Велела Жене угнать у Чебыкина машину, разобраться с Колчиной и ее выродком, оставить ее тело в машине, привязав Чебыкина и Жанну к смерти Олега. И тут как назло позвонили вы. Я подумала — так даже лучше. Главное, чтобы вы не пришли раньше Жени, ведь он отправился туда загодя, но, к сожалению, немного опоздал. Он всегда был… туповат. Каждый шаг надо по сто раз объяснять. Но мне умный помощник был ни к чему.

— Потом вы бы и от него избавились? — спросил Протасов.

— Надеюсь, это риторический вопрос? — усмехнулась Ирина. — А, впрочем, какая разница? Конечно, избавилась бы тем или иным образом. Может, просто уехала, бросив его на произвол судьбы. Нянчиться в дальнейшем с этим узколобым питекантропом я точно не собиралась. А, может…

Помолчав, она добавила с грустной улыбкой.

— Вашего сотрудника мы убивать не планировали. Случайная жертва. На войне так бывает.

— Но это не война, — вспылил Кирилл. Панарина, продолжая улыбаться, смотрела на него с печалью. Кирилл вскочил и отошел в сторону, чтобы не видеть этой улыбки Медузы Горгоны.

— Колчина в квартире от вас пряталась? — спросил Протасов.

— Наверное. Мы ее несколько дней искали, я только потом сообразила, что если она в городе, больше ей деваться некуда. По-моему, она сообразила, что ее не просто так разыскивают, и испугалась. Я бы на ее месте сбежала, а она так хотела захапать все… А ведь все могло получиться… Даже не знаю, где когда все пошло не так…

Теперь вся ее бравада улетучилась. Ирина сгорбилась, сжав сигарету между пальцами, и только когда та обожгла ей кожу, ойкнула, распрямилась и безжалостно раздавила окурок в пепельнице. Протасов окинул протокол взглядом и протянул ей.

— Подпишите.

— Да вы с ума сошли, — рассмеялась она. — Ничего я подписывать не буду. Это все бабский треп, минутное помешательство, расстройство психики. Доказывайте, господа, если, конечно, сможете.

— Как угодно, — пожал плечами Протасов. — Только это никакой роли не играет, уж поверьте. Если бы в суды шли только подписанные подозреваемые протоколы, мы бы вообще ничего не раскрывали.

Минутная слабость Ирины улетучилась. Панарина снова улыбалась, отчего ее сходство с голливудской дивой Мэрил Стрип стало абсолютным, и Миронову до смерти захотелось сбить с нее спесь.

— Думаю, вам интересно будет узнать, что в шкатулке, которую ваш супруг приобрел специально для вас, была спрятана драгоценность, и довольно дорогая. Так что ваш сожитель напрасно оставил ее в электричке.

Цену сокровища Кирилл, естественно, не знал, как и то, существовал ли камень на самом деле. Но желание уесть зарвавшуюся дамочку было сильнее его. Однако Панарина лишь удивленно дернула бровями.

— Драгоценность? Надо же… Нет, я не знала. Но, кажется, я теперь ее владелица? Хотя… Наверное, с моей стороны будет глупо требовать вернуть ее мне на законных основаниях?

Кирилл не ответил, а Панарина рассмеялась.

— Ну, я собственно так и думала, — заключила она.

Весна нагрянула стихийно, неожиданно, за пару дней растопив остатки снега. Дороги превратились в реки, по тротуарам прохожие скакали, осторожно балансируя на поребриках, но, случалось, кто-то одной или двумя ногами соскальзывал в лужи, а бывало, что и падали, особенно утром, когда подмораживало, и растянутые тротуарные океаны покрывались тонкой коркой льда, с белесыми пузырями воздуха.

Юлька, пропавшая на два дня, нашлась вечером в баре, неподалеку от своего автосалона. Кирилл и Никита, проболтавшиеся полдня в ее поисках, наконец-то обнаружили пропажу, восседающую у барной стойки. Быстрова, в роскошном черном платье с открытой спиной, тщательно накрашенная для вечернего выхода, была изрядно навеселе. Рядом сидел мужичок лет пятидесяти, с мощным пузом, лысый, и потихоньку наглаживал ее коленку. Юля то ли не замечала, то ли терпела.

— У, мать, — укоризненно произнес Никита, отодвигая мужичка, подходя сзади и чмокнув ее в макушку, — тебе не говорили, что женский алкоголизм неизлечим? Ты откуда такая нарядная?

Юля подняла пустую рюмку и поглядела сквозь нее на Никиту, как в лорнет.

— Ты из дикого леса, дикая тварь? — осведомилась она. — Чего тебе надобно?

— Вторая стадия, — беззастенчиво констатировал Шмелев и огляделся по сторонам. — Пойдемте, сядем что ли? Заодно пожрем, а то это не дело, ханку без закуси кушать.

Юлия покорно поднялась. Лысый толстяк попытался возразить, но Кирилл сунул ему в нос удостоверение, и тот скис, обрушив на барный стул свою объемистую пятую точку. Отойдя к свободному столику, Никита усадил Юлю, уселся сам и помахал официанту.

— А Танька уехала, — радостно сообщила Юля. — Утром я утрамбовала ее в поезд со всеми пожитками, попутно объяснив, что слава великой певицы ей не светит. Она, конечно, обиделась, но я переживу. Я вообще много чего могу пережить, как оказалось.

— Ты на радостях от долгожданного отъезда сестры так накидалась? — рассмеялся Никита. Юля отмахнулась, прильнула к плечу Миронова и, слегка растягивая гласные, попросила:

— Кирюш, ты один моя защита и опора теперь. Расскажи, как там Панарина? Я была права?

Кирилл вздохнул.

— Юлия Владимировна, тебе, с твоим чутьем овчарки, надо к нам на следствие. Права полностью, как мне ни прискорбно это сознавать. Панарина действительно решила избавиться от мужа, соблазнила молодого охранника, посулила ему кругленькую сумму и ловко обстряпала эту ситуацию. Как ты догадалась?