— С Анжеликой хотел побеседовать, — ответил Шмелев, притормаживая на светофоре. — Тебя подбросить?

— Угу, понятно… Подкинь до конторы, я сегодня безлошадный. Ольга пацана повезла к матери в деревню… А адрес как узнал? Сашка сдала?..

— Сашка про шкатулку сказала, между прочим, такую же, как у покойного Панарина была. Адреса Лики она не знала, я его сам вычислил. Проще пареной репы, между прочим, — соврал Никита.

— Кто-то из наших стукнул? — скривился Миронов. Никита хохотнул.

— Кирилл, надо все-таки следить за передовыми технологиями. В двадцать первом веке живем, как никак. Есть такие полезные изобретения, как социальные сети. Вводишь нужное имя, город, ник-нэйм, и вот тебе пожалуйста, полный расклад. Лика-то явно не семи пядей во лбу, чекинится где ни попадя, вот я адресок то и узнал… — Обогнав тащившуюся по дороге побитую «тойоту», Никита спросил невинным тоном: — Судя по вашей суете, хозяина салона она гробанула? А вальнул кто?

Миронов на эту невинность не купился, только фыркнул.

— Твоя догадливость просто поразительна. Опять с Быстровой на кофейной гуще гадали?

— Ну, такого даже мы не предполагали, — надулся Никита. — Я вообще насчет шкатулки хотел порасспросить, а тут доблестные менты на черном «воронке»… Что там в квартире-то? Свежий жмур?

— Да нет там ничего, — с досадой ответил Миронов, открыл окно и выбросил окурок на улицу. — Ни жмура, ни наоборот. И барахла нет. Свалила наша Маркиза ангелов в катакомбы Парижа. Ну, или еще куда.

— Думаешь, она виновна в убийстве?

— Ничего я не думаю. Допросить надо, да и экспертиз еще нет. Только я тебе до официального заявления ничего не говорил. На меня и без того наорали, как на мальчика, мол, упустил подозреваемую. Хотя по большому счету, она все как по нотам разыграла, не только ведь у меня вопросов не возникло. Следак тоже прошляпил, даже для выяснения не задержал. Да и сегодня он явно воспользуется положением. Зуб даю, не успею войти в управление, как у шефа будет лежать донос, что я сливаю инфу.

— Донос от этого неприятного хмыря? — переспросил Никита. — Кто это вообще?

— Некий Аркадий Протасов, — скривился Кирилл, словно откусив лимон. — Не доводилось видеться?

— Нет, как-то судьба берегла, видимо. Мы же со следователями редко встречаемся. — Никита свернул на перекрестке, а затем, встрепенувшись, торопливо добавил: — Но ты же потом поделишься сведениями?

— Чем смогу. Мне еще надо бойфренда мадемуазель Крайновой устанавливать.

Никита остановился у здания ОВД и, глядя, как Кирилл неуклюже выбирается из слишком маленького для него автомобиля, небрежно произнес:

— Могу подсобить.

Кирилл перестал выкарабкиваться, втиснул свою двухметровую тушу обратно и с подозрением поглядел на Шмелева.

— Ты его знаешь?

— Откуда? — отмахнулся тот. — Анжелика мне — девушка насквозь незнакомая, а ее хахаль тем более. О нем я тоже хотел расспросить, но на звонки-то она не отвечала, телефон вне зоны. Зато я знаю, как этого графа де Пейрака зовут, и как выглядит. И за твое доброе отношение могу поделиться информацией.

— Из соцсетей что ли узнал?

— Конечно. Гляди.

Никита сунул Кириллу под нос телефон, где сверкали и переливались неземной красотой фото Анжелики Крайновой. Кирилл внимательно рассмотрел фотографии, отметив несколько, где Лика была запечатлена в хмурым парнем с самой что ни на есть бандитской физиономией.

— Зовут товарища Сергеем, и, судя по внешности, он вряд ли метродотель в «Хилтоне», — встрял Никита, сопя Кириллу в ухо. — Скорее всего, на заправке где-нибудь работает, или что-то вроде того.

— Это ты по лицу понял? — ехидно спросил Миронов. Шмелев не остался в долгу, отобрал телефон и, найдя нужное фото, развернул его на весь экран.

— Это я по его одежде понял, он же не один раз с ней на фото. А одет он бывает в спецовку. Вот, глянь.

На фото, точнее селфи, Анжелика запечатлела себя и своего обоже в каком-то темном помещении, с тусклыми фонарями, трубами на нештукатуреных кирпичных стенках, разбросанным по углам инструментом и двумя смутными тенями неких бандерлогов, скалящихся в камеру. Разглядеть на фото их лица было невозможно. Только глаза да зубы светились инфернально, словно у гоголевских упырей. Кирилл поморщился, попытался увеличить фото, но картинка не двигалась. Помучившись, он вернул телефон Никите.

— Это можно как-то увеличить? И порезче сделать? — спросил он.

— Не знаю, наверное. С компа точно можно.

— Мне бы надо по хорошему изъять у тебя это фото, — задумчиво произнес он, что Никиту невероятно развеселило.

— Миронов, ты меня удивляешь, — рассмеялся он. — Что ты хочешь изъять? Инстаграм? Так установи у себя и смотри, сколько влезет. Потому что по-другому никаких прокурорских санкций не хватит.

— Да не умею я, — поморщился Кирилл. Никита махнул рукой.

— Тундра ты неогороженная. Дай мне. О, ну хоть телефон приличный…

Он в два счета скачал приложение, и спустя пару минут уже подсунул Миронову те же самые снимки.

— Вот. Это наша Анжелика, а это ее фотки, — объяснил Никита, показывая, куда нужно нажимать и где искать хэштеги. Найдя фото из неопознанной мастерской, он добавил, глядя на тени бандерлогов позади Сергея. — Она Сашке хлесталась, что отношения серьезные. А это, наверное, это кореша этого Сергея.

— Наверное, — медленно ответил Кирилл, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. Наверняка вышло плохо, потому что Никита бросил на него подозрительный взгляд, но ничего так и не сказал.

Глядя на зареванную Никишину, Кирилл не испытал ничего, кроме раздражения.

— Говорю вам, товарищ начальник, бес попутал, — выла она, била себя кулаком в необъятную грудь. — Напугалась сильно, все ж таки кровищи столько, и покойники лежат, один тут, вторая там. Сама не знаю, как черт дернул шкатулку эту подобрать. Затмение нашло, не иначе… Ой, горе горькое, да что ж я невезучая-то такая…

Протасов, допрашивающий Алевтину Никишину, глядел на нее с омерзением, а она, хлебнув воды из стакана, вновь взвыла, картинно выдирая из головы волосы. Кирилл даже поглядел: останется ли что между пальцев?

Не оставалась. Оттого в раскаяние свидетельницы он нисколько не верил.

— А потом, когда затмение развеялось, вы не нашли ничего лучше, чем шкатулку в антикварный салон отнести, — скучным голосом спросил Протасов. Никишина часто закивала, опустила голову и стала тереть нос.

— Так что ж мне делать было? Напужалась я сильно, а когда в себя пришла, поздно было… И без того как проклятая судьбину кляла, да дурь свою беспросветную…

— Послушайте, — не выдержал Кирилл, — вы бы этот театр юного зрителя прекращали. Забыли, что уже давали мне показания? Тогда вы вполне адекватно разговаривали и деревенскую дурынду из себя не строили. Отвечайте по делу и перестаньте нюни развозить. Это никому не интересно.

Никишина бросила на Кирилла злобный взгляд, а потом, вызывающе подняв подбородок, дерзко произнесла:

— Ну и что? Ну, подняла я шкатулку. Откуда мне было знать, чья она? Красивая вещь, на полу валялась. Может, ее кто другой обронил? Я ее как раз собиралась в бюро находок сдать…

— Вам самой не смешно? — спросил Протасов. — Какое бюро находок? Вы ее в скупку потащили. И ведь сообразили, что вещица недешевая…

Никишина уставилась в окно и несколько минут сидела молча, а потом обреченно произнесла:

— Ну, сообразила. Я, между прочим, не какая-то вам тетка из Зажопинских выселок, а дипломированный искусствовед. И на работе своей таких штук насмотрелась, вам и во сне не приснится, да и сама до развода по магазинам таскалась, выискивала красивые вещи. Кто ж знал, что жизнь у меня под откос покатится? Муж ушел, сын с невесткой из дома выживают… Я красоты такой сто лет в руках не держала, а тут вон — под скамейкой, бери, не хочу. Я и взяла. И Коростылеву сразу позвонила, потому что знала: он не брезговал и краденное скупать, а тут требовалось быстро действовать. Деньги срочно нужны, у нас по кредитам долги.