Браво, Макс! Гениальный ход!

Добираюсь до работы я обычно около часа. За это время можно научиться проклинать людей самыми разными эпитетами, ведь каждое утро меня ждет еще одно увлекательное развлечение – пробки. Если бы не они, то мой путь от дома до работы занимал бы примерно двадцать минут. Но… Стать обладателем дергающегося глаза за время пребывания в пробке стало для меня уже привычным делом.

Начался рабочий день. Меня сразу вызывает к себе босс. Это показалось мне странным, ведь раньше никогда такого не было. С самого утра идти к нему в кабинет – не самое лучшее начало дня.

Какого черта ему нужно?

Его кабинет извергается пафосом: диваны из белой кожи, стены и полы черного цвета, огромный стол для приема и аквариум с редкими рыбами – типичный, стереотипный кабинет начальства, где неважно, как это смотрится и нужно ли это вообще. Главное – выставить все дорогие побрякушки напоказ: картины, фотографии, элементы интерьера и все, что может влезть в это помещение.

И вот сидит он. Противный мужик, всем видом показывающий: «Я здесь главный. А ты – никто». Я стою на пороге, ожидая жеста, который позволит мне присесть. Он делает вид, будто очень занят и не замечает моего присутствия. И вот наконец-таки он демонстративно убирает документы в папку на краю стола и издает вздох, настолько тяжелый и протяжный, будто он работал не покладая рук сутки и очень сильно устал. Хватается обеими руками за голову, прилизывая свои жиденькие, засаленные волосы, которые у него остались. Облысение – страшная штука, и она уже несколько лет все больше и больше поражает его голову, увеличивая свой радиус и оголяя череп напоказ окружающим.

– Крамер, присаживайся.

Он небрежно указал на стул. Пока я шел, тот достал свои любимые крекеры и бутылку воды без газа. У вас есть больше шансов увидеть зайца, играющего на губной гармошке, чем этого человека без крекеров и воды. Он жрал их регулярно и с особым пристрастием, закрывая глаза на возможное развитие эзофагита. Из-за этой привычки отрыжка стала для него некой изюминкой. Поначалу, общаясь с ним, очень сложно не заострять на этом внимание. Но со временем уже привыкаешь к его так называемой особенности и тебе уже проще сдержаться, чтобы не выдать своего отвращения.

Перенесемся на десять минут вперед. Я сижу, еле сдерживая себя в руках. Хочется высказать этому козлу все и запихать ему сухари прямо в глотку. Рассказать обо всех слухах, что ходят у него за спиной. И о том, что его рыбы-слоны уже передохли раз по пять и куплены заново точно такие же, ведь его секретарша вечно забывает еженедельно менять треть воды в аквариуме. Хочется напинать ему пару-тройку раз и сказать: «Да сбрей ты уже свои мерзкие оставшиеся на голове волосы! Ты омерзителен!». И еще кучу гадостей, накопившихся за три года работы на него.

Вот какие мысли могут вызвать всего два слова: «Ты уволен». Но я выше этого дерьма. Я встаю и молча ухожу.

На автопилоте иду к своему рабочему месту, не замечая никого и ничего вокруг. Я еще до конца не понял, что произошло. Но чувствую, как глубоко внутри назревают стремные чувства: злость и растерянность одновременно. В моей голове мечутся разные мысли, беспощадно одолевая мой разум и загоняя меня в тупик.

Вернуться и высказать этому ублюдку все, что о нем думаю – это первое, что выдал мне мозг. Второе – попробовать остаться при должности. Первая мысль более реальна в сравнении со второй. Просить оставить меня – это унижение или своего рода инстинкт самосохранения? Что лучше: переступить через себя и, может быть, остаться с работой – или гордо поднять голову и послать все к чертям?

Мысленный переполох во всей своей красе. Что мне сейчас отчетливо ясно, так это то, что я в полнейшей заднице. Нужно остыть и хорошенько обдумать произошедшее. В любом случае у меня есть еще две недели, которые я должен отработать. Хоть что-то. Есть время подумать.

У меня нет ни малейшего желания что-то делать по работе. Не собираюсь сегодня исправлять даже свой отчет, который мне так грамотно украсил Верн. Я уже представляю возможную сцену: меня вызывает начальник, спрашивает об отчете. Говорю ему, что он не готов. В ответ: ярость, слюни разлетаются в разные стороны, выкрикивая слова негодования. Отправляет меня к директору. А что тот сделает? Уволит? Рубанет по зарплате? Удачи.

Мне бы продержаться так пару недель. По истечении этого времени я без опаски на что-либо скажу начальнику: «Надеюсь, больше не увидимся!». И уйду, красиво хлопнув дверью.

К концу рабочего дня я еще не знаю, как сказать о произошедшем Кейси. Думаю, что сегодня не стану ничего говорить. Выжду момент, подведу к разговору, в общем, подготовлю ее. Но как? Как сказать жене о том, что теперь у нас будет еще больше проблем? Мол, дорогая, меня тут уволили, поэтому давай там урежь свои растраты на бабские штучки и иди-ка уже работай, милочка.

Мне слишком дорога эта женщина. Удивительно, как она все еще терпит меня.

Меня всегда интересовало, чем она занимается в мое отсутствие? Целый день сидеть дома – вот это жизнь! Когда я возвращаюсь, она выглядит уставшей, иногда даже раздраженной. На вопрос «Что случилось?» я никогда не получал четкого ответа. То голова болит, то пригорел ужин, то еще что-то. Порою я думаю: «Да от чего тебе уставать?»

Но я никогда не говорил ей таких слов. Я ценю и уважаю ее талант к писательству. Вы бы видели ее глаза, когда она издала свою первую книгу! Радости было, как у ребенка, получившего щенка на Рождество. И именно в тот момент я понял, что это и есть ее дело. То, что доставляет ей радость и доход. Пусть поначалу он был и небольшой, а иногда и вовсе стал отсутствовать. Но это не страшно. Главное, что она счастлива от того, чем занимается.

Я не слышала, как Макс ушел на работу. Обычно я всегда просыпаюсь, когда он начинает собираться, но в этот раз спала как убитая.

Не спешу вставать с кровати. Плед, под которым я лежу, так и шепчет мне: «Не уходи, давай полежим еще пару минут». И я его послушала.

Еще пару минут и встаю!

Дел у меня по горло сегодня. А я лежу, уставившись на прозрачный плафон, что висит на потолке. Мне нравится наша люстра: она словно круглый перевернутый аквариум. Вот только вместо рыбки в нем живет лампочка. Разве не круто? Я сразу влюбилась в нее, а Макс долго сопротивлялся этой покупке. Но он никогда не может устоять против моих милых глаз и щенячьего «Мне она очень-очень нравится!». Таким образом у нас в доме появляется много «странных», по мнению мужа, вещей.

На часах уже десять, а я все еще лежу. Пробую вспомнить, что мне сегодня снилось. Закрыв глаза, я пытаюсь собрать увиденное по крупицам. Когда я вижу кошмары, то просыпаюсь среди ночи и еще долго не могу уснуть. А поутру стараюсь вспомнить все детали и записать как можно больше – все, что видела, до мелочей. Это дает мне основу для сюжетов. Но сегодняшний сон напряг меня.

Мне снилось, что я стою у входной двери родительского дома, в котором жила до семнадцати лет. Это место часто мне снится. Ведь все плохие воспоминания идут именно оттуда. Но сегодня сон был более странный, чем обычно. Ведь…

В общем, я стою у двери. Все как всегда: облупленная зеленая краска и нерабочий звонок, висящий на паре проводов. Разворошенный мусорный пакет стоит рядом.

Ко мне подходит странный мужчина. Он взялся из ниоткуда. Его лицо все словно в ожогах после выплеска банки кислоты. Кожа местами почти отсутствует. Один глаз закрыт, второй черный, словно проваленный в череп. Одет в лохмотья, как бездомный: коричневая потрепанная куртка с черным капюшоном на голове, рваные брюки и дырявые черные ботинки, зашнурованные наполовину.

Я делаю вид, будто не замечаю его, и немного отхожу в сторону. Тот идет стремительно на меня. Собираюсь бежать, но не успеваю и сдвинуться с места, как он хватает меня за руку:

– Хочешь домой? Где ты живешь? – слюни пузырятся вокруг его рта, губы сухие, с треснувшей кожей.