— Госпожа министр, предлагаю вернуться, — вздохнул у нее за спиной Риддл. — У меня очень много дел, а любоваться единорогами можно вечность, по себе знаю.

— Извините, — смутилась Гермиона, внезапно осознав, насколько близко они стоят. И как деликатно Томас намекнул на лимит времени.

От Риддла приятно пахло мужским одеколоном и душистым табаком.

— Осторожнее, — сказал он, отодвигая с ее пути ветку. — Вы и так уже испортили свои прекрасные туфли.

Шпильки увязали в земле, бархат носков перепачкался травой. Это была модель из маггловского мира. Магическая обувь Риддла, зачарованная соответствующим образом, выглядела безупречно.

Они дошли до утопающего в зелени белого здания усадьбы, поднялись на второй этаж, прошли в старомодно обставленный кабинет. Он быстро и со знанием дела изучил черновик договора и внес свои поправки (Гермиона была согласна далеко не со всеми, но ей пришлось уступить), и они договорились, что готовые документы передадут совой после заверки юристом из Гринготтса.

— Это ваша мать? — уже собираясь уходить, спросила Гермиона, кивая на висящий в простенке портрет красивой женщины в старинном платье.

— Нет, — равнодушно отозвался Риддл. — Это жена Тома Риддла, моего дальнего родственника. И бабушка Волдеморта, соответственно. Ходили слухи, что в поместье видели ее призрак. Я никакой магической активности не замечал, но не рискнул убирать портрет на чердак или уничтожать изображение. Если призрак все же появится, не стоит его гневить. Мечтаю, знаете ли, о фамильном привидении!

Девушка вежливо улыбнулась. Но уже в следующую секунду распахнула глаза и рванула вперед. На небольшом столике под портретом лежал толстенный фолиант, который она и не мечтала когда-либо увидеть наяву — «О волшбе обособленной, разум проясняющей» за авторством Гэндальфа Хьюма, величайшего из менталистов, живущих в Европе. Даже переиздание краткого содержания этой книги с восстановленными по воспоминаниям современников выдержками было невозможно отыскать, и стоило оно целое состояние.

— Мистер Риддл, откуда у вас эта редкость?! Я была уверена, что последний экземпляр был сожжен еще во времена инквизиции! Это же оригинал? Выглядит, как оригинал!

Томас Риддл поморщился:

— Скорей всего одна из копий того же времени. Мне его одолжил хороший знакомый, к сожалению, не могу назвать его имени.

— Мистер Риддл! Умоляю! — Гермиона порывисто сложила руки перед грудью. — Два часа на изучение! Я буду сидеть тихо, как мышка!

Лицо Риддла закаменело.

— Госпожа министр, боюсь что…

— Я вас очень, очень прошу! Это важно для меня лично! Понимаете, мне кажется, я не справляюсь. Не задействую все ресурсы. Эта книга, она бесценна, все, кто ее когда-либо читал, утверждают, что приемы Хьюма помогают разобраться в себе, понять истину, увидеть то, что вроде бы лежит на поверхности, но разум это упускает! Я все же министр. Но я женщина, к тому же магглорожденная, отчего никто из членов Визенгамота не принимает меня всерьез. Эта книга… Она мой шанс понять, что и как надо сделать, чтобы построить верную политику. Да и вообще — я никогда в жизни себе не прощу, если не сумею уговорить вас позволить мне заглянуть в нее хотя бы ненадолго!

Риддл довольно долго изучал ее разгоряченное лицо, а потом вдруг кивнул.

— Хорошо. Забирайте.

— Что? — Гермионе показалось, что она ослышалась.

— Читайте хоть всю ночь. Завтра в обед я пришлю за ней домовика — не доверяю совам. Я же могу положиться на Вашу порядочность? — вместо того, чтобы наколдовать «темпус», он взглянул на механические часы на запястье. — Через двадцать минут мне нужно быть в другом месте, а оставить вас одну в поместье я не могу. Мне проще одолжить вам книгу с надеждой, что вы умеете работать с таким дорогими изданиями.

— Ах, мистер Риддл! — Гермиона готова была его расцеловать. — Конечно же! Обещаю, я верну ее вам завтра до обеда в целости и сохранности! Не знаю, как вас и благодарить!

— Возможно, использовать знания на благо… нет, не общее. Совершенно конкретное.

И он засмеялся. Сходство с молодым Волдемортом в этот момент стало абсолютным.

***

Книга захватила ее целиком и полностью. А еще Томас Риддл вольно или невольно ввел ее в заблуждение. Это совершенно точно была не копия, это был оригинал. Она заметила полустертый вензель на последней странице. На копии такие не ставили. И никакими магическими или маггловскими способами подобные книги не копировались — только переписывались вручную.

Гермиона вчитывалась в ровные строки, торопливо, с сокращениями выписывала наиболее интересные места в блокнот и понимала, что ей остро не хватает времени. Но мистер Риддл и без того проявил небывалую щедрость, вместо двух запрошенных ею часов предоставив доступ к раритету на целые сутки. О большем она не смела и просить.

Ради фолианта Гермиона даже на работу в министерство не пошла, сообщив Миле, что с ней все в порядке, просто возникли непредвиденные обстоятельства. Мила поворчала пару секунд, но смирилась. А Гермиона засиделась над страницами до самого утра, а утром, почувствовав, как бунтует ее желудок и кружится от голода и усталости голова, выскочила из квартиры купить себе поесть. Расстаться с бесценным фолиантом она была не в силах, так что не выпускала его из рук, читая на ходу.

Как уж она заблудилась в насквозь знакомом переулке, где прожила семь лет, девушка не поняла. Она очнулась, осознав себя стоящей на широкой светлой улице с совершенно неизвестными магазинами. Удивительно благополучной, надо заметить, улице. Ее окружали отреставрированные или новые дома, яркие блестящие витрины, из солидного кафе напротив доносились музыка и смех. В пределах видимости ни в одном доме не были заколочены окна, нигде не осыпался кирпич, покрытие мостовой казалось новым, причем было выполнено с применением явно современных технологий, либо неизвестной магии, поскольку раньше девушка нигде не видела чего-то настолько похожего на асфальт, только с вкраплениями «звездных» сияющих точек. Невероятно удобная система освещения.

Это была та Британия, которая грезилась Гермионе в мечтах, именно такая, в которой хотелось жить. И все это существовало, как оказалось, по-соседству, пока Гермиона курсировала по узким министерским коридорам и разбирала завалы бумаг в кабинетах.

Девушка широко улыбнулась и толкнула дверь магазина, оказавшуюся прямо перед ней. «Молочная лавка Фарли&Крэбб» было написано на вывеске. Смутно знакомая фамилия царапнула ощущением неправильности, но Гермиона была слишком взволнована и голодна.

Великолепный ассортимент самой разнообразной молочной продукции потрясал воображение. Стеклянные витрины заполняли сливочные и глазированные сырки, мягкие творожные колбаски, густая сметана, многообразие йогуртов, ряд бутылок с разновидностями самого разного молока: клубничного, шоколадного, апельсинового.

— Боже мой! — умилилась Гермиона. — А можно мне вон ту большую ватрушку с творогом и еще вот этот молочный коктейль? В поллитровой бутылке.

— Конечно, — приветливо улыбнулась ей немолодая полная женщина. — Вы у нас впервые? Попробуйте еще апельсиновый тоник на основе сыворотки. Простите, милая, но у вас утомленный вид, а тоник оказывает прекрасное действие на организм. Леди Поттер закупает его ящиками, когда ее муж надолго запирается в своей мастерской.

— Кто?! — севшим голосом переспросила Гермиона. — Поттер? В мастерской?

— Ну да, Гарри Поттер. Он и сам у нас бывает, вон, в прошлом месяце даже сфотографировался с моей внучкой, когда она подрабатывала здесь на каникулах.

Гермионе на долю секунды показалось, что она попала в прошлое. То прошлое, когда еще были живы Карлус и Дорея Поттер. Но все вокруг казалось слишком современным, а с колдографии, обнимая за плечи совсем юную волшебницу в фартуке с эмблемой «Фарли&Крэбб», с улыбкой махал повзрослевший и возмужавший Гарри.

От неожиданности Гермиона выронила из рук бесценный фолиант.

Реальность тут же пошла рябью, ее словно вывернуло наизнанку, и еще через миг Гермиона упала на колени, чувствую во рту привкус желчи.