***
Том валялся на диване в пижаме с изображением мультяшных змеек, болтал в воздухе босыми ногами и просматривал распечатки свежих биржевых сводок, время от времени делая краткие пометки на широких полях. Его волнистые волосы были в беспорядке растрепаны, колпачок от маггловской шариковой ручки зажат в зубах, и в этот момент он меньше всего походил на величайшего волшебника современности.
Сидящий в кресле напротив Тони, солидный, аккуратно причесанный, с модно постриженной бородкой, в светлых парусиновых брюках и легкой рубашке, составлял разительный контраст молодому волшебнику. Он лениво листал свежий номер газеты, потягивал из огромной кружки одуряюще пахнущий на всю комнату кофе и щурился от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь полупрозрачные шторы. Ясное утро обещало такой же погожий ясный день.
Тони отхлебнул очередной глоток, смачно причмокнул губами, разрушая величие образа, и отставил остатки кофе на стеклянный круглый столик:
— Эх, хорошо! Только в газетах ничего интересного. Может, к Малфоям рвануть? Павлинов за хвосты пощипать? — мечтательно предположил он.
Том его проигнорировал. Ему было некогда — он зарабатывал деньги.
— Или наведаться в Лютный, попугать по старой памяти местную шантрапу?
Том недовольно дернул бровью.
Тони сладко потянулся, уронил газету на пол и решил:
— Нет, лучше в Нинбургский лес! Там сейчас хорошо. Сезон хоть и не грибной, но можно ягодок каких набрать, на цветочки полюбоваться…
— Пффф! — Том наконец изволил оторваться от своего занятия, смерил Тони уничижительным взглядом и высокомерно процедил: — Какие цветочки?! Так и скажи, что соскучился по Сивому, бухнуть не с кем, ибо в нашем приличном обществе…
— Да в каком месте оно приличное?! — тут же возмутился Тони. — Приличное — это когда все честь по чести: благородные дуэли, пирушки и сражения в одном зале, когда врага знаешь в лицо! А у нас теперь сплошной бюрократизм и малфоевщина. Даже партизанщиной не назовешь, потому что эти недоумки и не подозревают, что мы их уже ободрали как липку и заточили в гетто. Устраивают там какие-то мелкие перевороты, принимают смешные законы, обязуя их выполнять горстку идиотов, толкают пафосные речи в честь мифической победы… Я все жду, когда же у них глаза-то разуются?
Том надел на ручку колпачок, отложил бумаги в сторону, сел и зубасто улыбнулся:
— Не разуются, а откроются, Тони. Хотя мне нравится образность твоей речи. Думаю, скоро. Со мной возжелала встретиться госпожа министр, ни больше, ни меньше. Интересно, что предлагать будет? Должность в Хоге или место советника в министерстве? Знаешь, она далеко не глупа; в отличие от прежних болванчиков, должна бы уже осознать масштабы бедствия. Боюсь только, с ее-то зашоренностью картина окажется неполной. Тем интереснее окажется игра!
— Вся б тебе в кошки-мышки играть! — буркнул Тони. — Ну так что, отпустишь меня в лес-то? На пару дней. А?
Тут дверь открылась, и в комнату, почти уткнувшись носом в стопку бумаг, вошел светловолосый молодой человек в такой же пижаме, как у Тома. Волшебная палочка торчала у него из-за уха, а в руках был обычный зеленый маркер.
— Всем доброе утро! — рассеянно поздоровался он и отчеркнул что-то в распечатке: — Послушайте, вам не кажется, что от акций «Юниверсал» пора избавляться? Они сейчас на пике и что-то мне подсказывает, что в ближайшее время…
— Лично мне ничего не кажется, — перебил его Тони. — Галлюцинациями не страдаю. В котировках не разбираюсь. В политику не лезу. Так что… я пошел?
— Куда? — вошедший парень отвлекся от созерцания графиков и похлопал пшеничными ресницами.
— В лес, — кратко пояснил Тони и добавил: — Барти, ты пропустил завтрак. Сейчас одиннадцать.
Барти опустил бумаги и недоуменно обернулся к Тому:
— Что, уже так поздно?
Тот кивнул и обернулся к Тони:
— Иди уже, ирод! На два дня, не больше, и без шалостей. Никаких волков и красных шапочек! Ты понял? Если напьешься, то положи в карман записку с адресом, куда тебя доставить.
— До такой степени не напьюсь, — оскорбился Тони и слитным хищным движением скользнул к двери.
Том хлопнул в ладоши:
— Билли!
В комнате материализовалась домовушка.
— Завтрак для мистера Крауча. Два круассана, какао, омлет и сок.
Домовушка с низким поклоном исчезла.
Барти присел на край дивана и растрепал и без того встопорщенные волосы:
— Так что ты думаешь насчет акций?
— Ты совершенно прав. Займись. И вот еще что… — Том снова зажал в зубах колпачок, пролистал собственную пачку листов и подчеркнул нужную строчку. — Смотри! Вот тут. Что ты об этом думаешь? И… — он недовольно поморщил нос, глядя на Барти, потом пригладил пятерней собственную шевелюру: — Слушай, тебе не кажется, что Поттер на нас как-то неправильно влияет? Причешись уже, что ли? А то мы становимся похожи, как близнецы.
***
Когда двенадцать лет назад под стенами Хогвардса разразилось сражение, в котором погиб герой Магической Британии Гарри Поттер, в какой-то момент Гермионе показалось, что все кончено. Но потом Невилл зарубил Нагайну, Лорд Волдеморт без движения рухнул прямо на тело Гарри, пожиратели растерялись… Некоторые еще продолжали кидаться заклинаниями, но самые сообразительные подхватили раненых и аппарировали вместе с телами своего повелителя и юного героя. Куда — неизвестно.
Все так завертелось, что сейчас уже сложно было вспомнить последовательность событий. Хотя Гермиона и пыталась. Позже. Только слитые годы спустя в думосбор воспоминания были нечеткими и отрывочными и их не всегда можно было сопоставить с воспоминаниями того же Симуса или Рона. Она искала Невилла — тот был в самой гуще событий и мог помочь, но Невилл пропал. Вроде бы уехал в экспедицию в Африку. Во всяком случае такой информацией располагали в Отделе связей, а совы, отправленные в особняк Лонгботтомов, возвращались ни с чем. Бесследно исчезла и Луна вместе с домом Лавгудов — в том месте теперь раскинулся пустырь. Как такое могло случиться, Гермиона не понимала, а миссис Уизли только хмурилась и не торопилась ей ничего объяснять. Но обо всех странностях Гермиона задумалась позже. Тогда же ей завладели эйфория от победы и горечь из-за гибели друзей. И что из них превалировало — понять было сложно.
Оставшихся в живых сторонников Волдеморта взяли в плен. Убитых опознали и похоронили. К сожалению, среди остатков «пожирателей» не оказалось никого из ближнего круга, сплошная мелкая шушера. Тело старшего Крэбба, сурово хмурясь, забрала его жена — почерневшая от горя немолодая приземистая волшебница. В том беспорядке, что творился после боя, никто не посмел ее остановить, и женщина беспрепятственно аппарировала в неизвестном направлении. Тел старшего Гойла, Эйвери и Мальсибера так и не нашли.
Совершенно неожиданно воскрес, точнее, оказался живым Дамблдор, и Гермиона, счастливо разрыдавшаяся у него на груди, радостно приветствовала его восстановление в должности директора Хогвардса и председателя Визенгамота.
Кингсли выбрали министром. Аврорат провел несколько рейдов и арестовал всех причастных к деятельности Волдеморта.
Гермиона отчетливо помнила заплаканное личико Панси. Ее отца признали виновным, хотя его никто никогда не видел на полях сражений, да и метки у него не было. Но некто анонимный дал показания, что Паркинсон заправлял казной Лорда, и мистера Паркинсона отправили в Азкабан, а все его имущество было конфисковано. Саму Панси тоже судили, приговорив к трем годам общественных работ, и что с ней потом стало, Гермиона не знала. Визенгамот провел несколько слушаний в сокращенном составе — отчего-то волшебников на скамьях оказалось совсем немного — и в Азкабан отправилось еще около дюжины арестантов. Малфоев среди них не было. Поговаривали, что те скрыли мэнор под Фиделиусом, так как никто не смог его найти. Нотты тоже как испарились.
— Ничего, долго эти крысы в своей норе не просидят, жрать захотят — вылезут! — бубнил озлобленный Рон. — Вот увидишь, месяц-другой, и объявятся. Поймают красавчиков! Буду рад поглядеть на голодного облезлого Хорька — как же он без новых мантий из «Твилфитт и Таттинг» обойдется?
