Гермиона хотела было напомнить, что «Норой» называют как раз дом Уизли, а Малфой и в школьных мантиях выглядел, словно наследный принц, но посмотрела на свирепую гримасу Рона и промолчала.

Прошел месяц, другой, потом год, а ни Малфои, ни Нотты так и не появились. В министерстве поговаривали, что они прячутся в Испании, вроде бы в Барселоне кто-то видел на рауте сиятельного Люциуса в сопровождении Нарциссы. Что стало с их мэнорами Гермиону тогда не интересовало. А «Твилфитт и Таттинг» закрылись через две недели после выборов Кингсли и объявления новой политики министерства.

Гермиона же пока готовилась к новой прекрасной жизни.

Миссис Уизли настаивала на свадьбе, но они с Роном решили взять паузу в отношениях. Рон без Гарри передумал идти в школу Авроров, да и оценки для поступления у него были низковатые, поэтому он вместе с Джорджем занялся магазином. А Гермиона устроилась на работу в министерство, как ей когда-то и обещала Макгонагал. Хотела попасть в Отдел Тайн или хотя бы Департамент магического правопорядка, но получилось поначалу только в Отдел по надзору за магическими существами. Да и то первые два месяца она провела, разбирая подшивки дел за прошлые годы.

Тем временем ситуация в стране менялась, и не к лучшему.

Из Мунго уволилось больше половины компетентных колдомедиков, куда-то пропали и без того малочисленные артефакторы, закрылись несколько аптек, дорогих магазинов и солидных пабов. Косая аллея не то, чтобы оскудела, поскольку помещения не пустовали, но превратилась в подобие китайского рынка: яркого, аляповатого, торгующего по большей части дешевым барахлом. На фоне всех этих лавок и лавочек такие некогда скромные заведения, как книжный «Флориш и Блоттс», ателье мадам Малкин или магазин «Все для квиддича» казались верхом изящества и аристократизма. А хорошей зачарованной обуви после развала мануфактуры Паркинсона в Магическом мире Британии и вовсе стало не найти.

Прогуливаясь по улице, Гермиона с тоской вспоминала закрывшееся кафе «У Фортескью», разрушенный магазинчик волшебных сумок и даже лавку покойного Оливандера.

Теперь волшебные палочки продавались дельцами из Лютного, арендовавшими помещение в Косом, причем ценились за внешний вид и низкую стоимость, поскольку штамповались оптом, а не изготовлялись индивидуально. Работали такие деревяшки из рук вон плохо, быстро ломались и отвратительно проводили магию. Гермиона с ужасом думала о том, как же будут учиться магичить такими нелепыми инструментами юные волшебники. Не превратятся ли они в «магглов с палочкой»? Но те: только-только открывшие для себя мир магии магглорожденные и полукровки из бедных семей, кажется, вовсе не задавались подобными вопросами.

Билл и Флер уехали во Францию. Вроде бы там Биллу подобрали специальную терапию в клинике, изучающей ликантропию. Гермиона слышала об этом вскользь; после войны молодая семья мало общалась со старшими Уизли, да и вообще молодожены избегали людных мест. Гермиона могла это понять. Тогда же куда-то переехала Лаванда Браун и отправился якобы путешествовать по Европе освобожденный из-под надзора Блейз Забини. Поговаривали, что это освобождение обошлось ему едва ли не в половину состояния, но Гермиона не верила слухам.

Через три года после победы внезапно умер Дамблдор. Изношенный организм не справился со старым проклятьем, а годных специалистов, которые могли бы подобрать нужный ритуал очищения или сварить сложное зелье, в Мунго не нашлось. За рубежом предлагать лечение Светлому Волшебнику и президенту международной конфедерации магов почему-то не торопились. Гермиона разговаривала с профессором за пару недель до его смерти, беспокоилась, предлагала варианты, но директор на все ее идеи только качал головой и с привычной снисходительностью велел « не беспокоиться». Тогда ей показалось, что Дамблдор рассчитывал разобраться с недугом самостоятельно — у него на столе она заметила книгу «О темномагических проклятьях и способах от них избавления». Но победить смерть он так и не смог.

На похоронах присутствовало около полусотни человек. Позже, вспоминая обряд погребения, она дивилась столь ничтожному числу желающих проводить старика в последний путь — все же погиб Великий волшебник, сам победитель Гриндевальда! Но тогда, оглушенная горем, не обращала ни на что внимания. Глядя на закрытый гроб, Гермиона плакала, отчетливо понимая, что на этот раз — все по-настоящему. Что чуда не случится и директор не вернется.

Сильно постаревшая Макгонагал, усохшая и потерянная, обняла ее за плечи и предложила заглянуть как-нибудь на чай. Свободного времени у Гермионы было не очень-то и много, но, благодаря отсутствию личной жизни, она сумела выбраться в Хогвардс в ближайшую субботу.

Макгонагал еще не закончила факультативный урок, так что девушка решила пройтись по замку, освежить светлые воспоминания, но вместо этого оказалась неприятно удивлена состоянием школы. Конечно, и во времена ее учебы Хогвардс не мог похвастаться ковровыми дорожками или современными светильниками, но то, что она видела сейчас, иначе, чем плохо замаскированной нищетой, было и не назвать.

Гермиона заглянула в Большой зал, чтобы полюбоваться волшебным потолком, но вечер стоял пасмурный, так что над головой вместо россыпи звезд медленно проплывали низкие серые тучи. Зато она словно впервые разглядела голые выщербленные стены с налетом многовековой грязи, потемневшие от времени столы и грубые лавки. Довершали депрессивную картину тусклое освещение и ледяной каменный пол, а на столах стояли остатки дешевой жирной еды в деревянной посуде — припоздавшие ученики заканчивали ужин. На фоне всего этого убожества гротескным аляповатым пятном выделялся позолоченный трон директора. Новый. Кажется, Дамблдор менял его каждый год.

Девушка развернулась и сбежала так быстро, как только могла. Увы, это не изменило реальности.

Лестницы все так же скрипели и внезапно меняли направление, но теперь это не казалось Гермионе волшебным или смешным — больше всего их хаотичное движение походило на поломку системы. Интересно, какой? Основатели же не просто так задали маршруты? Неужели за столько лет нельзя было разобраться и устранить дефект?

В башне Гриффиндора стояли все те же обитые красным плюшем потертые диваны, которые давно пора было сменить, многократно чиненые столики едва не разваливались, кровати в спальнях прикрывали ветхие балдахины. Из окон отчетливо сквозило.

В подземелья было страшно заглядывать.

Гермиона шла по коридорам, смотрела по сторонам и хмурилась. И подняла вопрос ремонта и обеспечения, едва попав в покои Макгонагал. Та удивилась:

— Но… девочка моя, так было всегда! Конечно, часть замка пострадала от разрушений, однако то, о чем ты говоришь… Мы не меняли мебель ни разу на моей памяти. И меню осталось прежним.

Гермиона удивилась еще больше. Не так много лет прошло со времени ее здесь обучения, так почему же тогда ей все казалось таким… необыкновенным и удивительным?

— Что же тогда творится в разрушенной части? — ужаснулась она.

— Ну… — Макгонагал замялась. — Ее пока закрыли. Дамблдор, кажется, сказал, что средств на реконструкцию нет.

— Как это нет? — еще больше удивилась Гермиона. — Нет средств на скромный ремонт единственной в Британии приличной школы Чародейства и Волшебства? Знаменитого Хогвардса?!

Она вспомнила, сколько состояний было конфисковано у бывших пожирателей в последние годы.

— Надо дать запрос в Министерство! Пусть выделят деньги, бюджет сейчас неплохо пополняется.

— Министерство? — покачала головой Макгонагал. — Они никогда не вмешивались. Все мелкие ремонтные работы и прочие статьи расходов проводились за счет средств Попечительского совета. Совет выделял стипендию для магглорожденных, оплачивал лекарства для Больничного крыла, создал фонд, из которого до сих пор выдается зарплата педагогам.

— Так попросите денег у них!

— У кого?! Почти половину счетов погашал лорд Малфой. В совет входили Паркинсоны, Нотты, Боунсы, Гринграссы… Представители старых семей. В Британии никого из них давно не осталось. Я не особенно разбираюсь в материальной составляющей, но, кажется, недавно Филиус жаловался, что Хогвардс по уши в долгах.