Юноша хотел было сейчас же бежать в долину, но остановился. Посмотрел на спящих племянников. Сжал кулаки, стукнул ими друг о друга и вернулся к костру. Небо посветлело, а звёзды утратили блеск. Бисерной россыпью пала роса. Гурат почувствовал, как что-то заворочалось в недрах Горы. Одолел утреннее оцепенение и глянул вверх. Пронзительно сияли снега, а над ними поднималось багровая заря в пепле слоистых облаков. И на миг кроваво сверкнули вечные льды. Будь что будет. Негоже отсиживаться среди мирных просторов пастбищ. Спускаться нужно. Зря он послушал сестру, сам ушёл и мальчишек увёл. Единая семья они, и судьба их должна быть единой. Глядишь, вместе и справились бы.

   - Куда собрался, Гурат? - спросил напарник, уцелевшей рукой укутывая потеплее своего сына.

   - Не могу сидеть и ждать. Домой пойдём.

   - Повременил бы. Сам понимаешь, так безопаснее. Если что случилось, то ты здесь, со мной, вечер и ночь был. Ничего не знаешь, ничего не видел.

   - Случилось, друг. Чувствую, случилось.

   - Ребятишек-то хоть оставь. Не беспокойся, пригляжу, как за своими. Мы ж с тобой нашими бедами, как пуповинами двойняшки, к одной матери привязаны, - и мужчина посмотрел на Гору, осиянную восходом.

   Гурат не ответил, голову склонил. Подошёл к племянникам. Дети спали, младший по-младенчески раздувал губы и пускал пузырики. Юноша снял амулеты и положил на овчину. Может и пригодятся когда материнские охранки.

   Пастушья тропа, а потом и дорога сами убегали из-под ног. Даже не заметил, как выросли впереди заборы подворий. Улица словно в клубок свернулась, и вот он уже у родных ворот.

   - Беда! - сказали раскрытые окна и двери избы.

   - Беда! - дёрнулось сердце.

   Обихоженное, хозяйской заботой обласканное подворье точно озерцо иссохшее: спеклось, потрескалось. Из хлева - прожорливое жужжание и дух раздутой на солнце, гниющей утробы. Сруб колодца обвалился. Из дома смрадные тени ползут, но не тают в солнечных лучах, а густеют, сажей всё обволакивают: не трогай, моё!

   Что же натворила ты, Арада ... Где ты сейчас, сестра ...

   - Гурат, всё ли в порядке?

   - Что произошло? Хозяйка-то с детьми живы?

   Столпились возле юноши соседи, а он и не заметил.

   - Всеобщего дома нет. Ни в полях, ни на реке. К шахтам искать бегали - тоже нет.

   - Мне ночью чудилось, будто земля ходуном ходит ...

   - Сквозь сон вой какой-то слышался.

   - А я заснул, как провалился: вот только что сидел и сбрую чинил. Глаза открыл - на полу лежу.

   Юноша почувствовал, что к гудению участливых голосов примешался звук со стороны - едва слышный, но тяжёлый. Как из-под земли. Такой он услышал, когда в шахте работал. Тогда чуть было не погубил себя и людей. Не Сердцевина мира, согретая телами предков, а жадная утроба звала, тянула. И вот уже шагнули люди к воротам, а чёрные тени, ринувшиеся из окон и двери Арадиного дома, смачно облизнули ноги тех, что оказались впереди. С удивлённым криком упали кузнец и две женщины. Через миг их тела потеряли плотность, словно в дым превратились, и исчезли.

   - Стойте! - Гурат раскинул руки, пытаясь удержать толпу.

   Но мужчины, женщины и подростки с застывшими, как у покойников, лицами ломились в ворота. Языки мрака, нетерпеливо подрагивая, тянулись к ним. Внезапно навалилось усталое безразличие, и Гурат шагнул было следом.

   - Дядюшка ... Не двигайся ... - донеслось откуда-то, точно через меховую шапку.

   - Велек? - подумал юноша. - Жив, проказник. Слава всемогущим Предкам. Сейчас ... Сейчас я посмотрю, что там, в доме ... Это важно. Посмотрю и вернусь обнять тебя, Велек ...

   - Нет!

   Гурат уже не услышал. Шагнул во тьму.

   Улица словно невидимым пламенем занялась: колыхнулся воздух, задрожали и покривились дома.

   Ветер понёс в небеса волну жара, в которой исчезла стая птиц.

   Возле страшного зева, глотающего людей, появились серый тени. Впереди чернел плащ Верховного колдуна.

   Он вытянул руку со странным посохом и медленно, словно против сильнейшего ветра, пошёл навстречу алчной пасти.

   Она изрыгнула большое сажевое облако и захлопнулась.

   Перед колдунами снова возник обычный батрацкий дом. У опалённых стен приходили в себя те, кто не успел кануть в пучину.

   - Гурат! - истошно закричала женщина.

   - Дядюшка! - мальчик в длинной рубашке бросился к юноше, лежащему без сознания.

   Затормошил, прижал к лицу покрытую копотью руку.

   Гурат открыл глаза. Племянник отшатнулся: вместо яркой синевы - два чёрных болотца.

   - Братик, - заплакала Арада. - Что с тобой случилось? Всё я виновата ...

   Опустилась на колени и завыла.

   Родик истуканом застыл и даже моргать перестал.