– Хочешь попытаться отыграть свои деньги, Джек?

Он уже здорово разозлился:

– Да, черт возьми! И на этот раз я буду играть всерьез.

– Тогда выкладывай наличные. Ты проиграл. Готовь шары.

Я оставила свои пятьдесят долларов на столе, как ни в чем не бывало повернулась и опять подошла к стойке бара:

– Порцию «Джеймсона» и еще одно пиво.

На меня с вожделением посмотрел мужчина постарше. Он был одет в футболку с эмблемой баскетбольной команды «Голден стейт уорриорз», а на подбородке у него красовались крошки от картофельных чипсов.

– Как любезно с твоей стороны, крошка… Тебе не было никакой нужды заказывать мне выпивку.

Я не удостоила его даже взглядом, а просто презрительно промолчала. Он покраснел и, отведя глаза, снова уставился в столешницу стойки. Я одним глотком выпила свой виски, бросила на стойку одну из двадцаток парня в бейсболке с надписью «Рейдерс», взяла заказанное пиво и, не утруждая себя вопросом о сдаче, пошла обратно к бильярдному столу.

Мой противник уже сложил шары в пирамиду, но так, что между шаром на ее вершине и остальными остался сантиметровый зазор. Тоже мне, хитрец. Он явно думает, что в честной игре ему меня не победить. Я обошла стол и молча сдвинула шары, чтобы убрать зазор.

– Наверное, он случайно откатился, – смущенно сказал Джек, осознав, что пойман с поличным.

– Наверное, – ответила я. – Деньги на стол.

Он опять начал рыться в бумажнике. На этот раз купюры были меньшего достоинства, и, чтобы набралось пятьдесят долларов, ему пришлось положить на стол несколько бумажек в один доллар. Я глотнула холодного пива и разбила пирамиду. Теперь уже почти все мужчины в баре собрались вокруг бильярдного стола.

– У этой горячей штучки хороший удар.

– Интересно, она и в другом так же хороша?

– Я вам вот что скажу: я мог бы смотреть на то, как она нагибается, хоть всю ночь напролет.

Не обращая на них внимания, я снова обыграла парня в бейсболке. Он продулся в пух и прах. Добрался до стены и сел, ссутулившись и прислонившись к ней.

Его приятель с пивным брюшком тоже захотел сразиться со мной. Может быть, затем, чтобы отомстить за своего товарища, а может быть, чтобы получить возможность еще какое-то время пялиться в вырез моего топа, в котором была видна ложбинка между грудями. Зачем именно, мне было по барабану. У него я выиграла двадцать долларов, потому что больше у него не было.

И тут я увидела его.

Должно быть, он вошел в бар, когда я завершала последнюю партию, потому что не заметила его в дверях. Он прислонился к стойке, держа в руке кружку с пивом. Я взглянула на свои часы. Десять сорок.

Я подошла к музыкальному автомату. Мужчины не сводили с меня глаз. Достав из кармана еще несколько четвертаков, я опустила их в щель в автомате и выбрала одну из песен «Роллинг стоунз». Потом вернулась к бильярдному столу – на сей раз слегка покачивая бедрами. Медленно отпила из кружки глоток пива.

– Есть еще желающие поиграть?

Я выиграла еще у кого-то из них. Мне было все равно, у кого. Мужчина, вошедший в бар недавно, продолжал сидеть у стойки, но с любопытством наблюдал за теми, кто стоял у бильярдного стола. Наблюдал за мной. И строил догадки. Его внимание было сосредоточено на мне.

Я взяла со стола свои деньги.

– Мне хочется выпить. Стол свободен. На сегодня все.

Я вернулась к стойке. И впервые за весь этот вечер сняла куртку. Села неподалеку от него, оставив между ним и собой один незанятый высокий барный стул. Да, это был он. На пару лет старше меня. Плотный, с черной эспаньолкой и тусклыми глазами. Широкоплечий, с сине-зелеными татуировками на обоих предплечьях.

Я поймала взгляд бармена.

– Еще один «Хайнекен». И порцию «Джеймсона».

На сей раз я выпила виски не сразу. Оставила его на стойке, а сама, попивая пиво, уставилась на ее обшарпанную поверхность. Кто-то вырезал на дереве надпись: «РС и КД навсегда». Интересно, РС и КД все еще вместе? Я поставила бы свои деньги на то, что они разошлись.

– Говорят, что пить в одиночку – это дурной тон.

Я повернулась к нему. И впервые за то время, которое прошло с тех пор, как он вошел в бар, посмотрела ему прямо в лицо.

– Хотелось бы узнать, кто именно это говорит…

Он рассмеялся.

– А на хрена это знать? Я лично понятия не имею, кто это сказал.

– Ну так закажите себе что-нибудь и вы.

– Думаю, так я и сделаю. – Он кивнул бармену: – Налей мне того же виски, которое налил даме, Тедди. Плачу за двоих.

– Нет, – поправила его я. – Я плачу за свою выпивку сама.

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Никогда еще не видел женщины, которая отказалась бы от бесплатной выпивки.

– Все когда-нибудь случается в первый раз.

– Думаю, вы можете себе это позволить – после того, как столько выиграли за бильярдным столом…

– Я могла себе это позволить и тогда, когда только что вошла в этот бар. Могу и сейчас.

Он снова рассмеялся.

– Да вы просто огонь!

– Вы меня совсем не знаете, – сказала я.

– А мог бы.

– Что могли бы?

– Узнать вас. Узнать получше.

– Если бы что?

Он пожал плечами:

– Ну, наверное, если бы мы продолжили это разговор.

Я подняла свой бокал с виски:

– Ваше здоровье.

Мы чокнулись и выпили.

– Раньше я вас здесь не видел, – заметил он.

– Это потому, что раньше я сюда не заходила.

– А почему зашли сегодня?

Я провела ногтем, накрашенным красным лаком, по надписи на столешнице стойки, опять подумав о РС и КД.

– Вам действительно хочется это знать?

– Да, в общем, нет.

– Вот именно. Я сейчас здесь. Вы тоже. Зачем доискиваться до первопричины?

– Вопрос снят. – Он посмотрел на бармена: – Еще два виски. За свое платит она. – Снова повернулся ко мне: – Кто сказал, что старого пса не научишь новым трюкам?

– Это вы – старый пес?

Он подмигнул мне:

– Не такой уж и старый.

– Тогда мы, возможно, попробуем научить вас двум-трем новым трюкам.

Бармен поставил на стойку еще две порции «Джеймсона». И мы выпили их.

– Мне скучно, – сказала я.

Не оглядываясь, соскользнула вниз со своего высокого табурета, еще раз подошла к музыкальному автомату и выбрала более медленную песню – «Люби меня дважды» группы «Дорз». И, не отходя от автомата, начала медленно танцевать сама с собой. Все мужчины в баре уставились на меня. Я почувствовала, что он подошел ко мне сзади. Увидела его совершенно ясно. Как будто у меня были вторые глаза на затылке. Потом на мое бедро легла его большая рука. Он начал танцевать вместе со мной. Я не стала его останавливать. Он прижался ко мне сзади. Мой острый язык был надежно спрятан за сжатыми зубами, и я не сказала ничего, чтобы его остановить. Мы протанцевали до самого конца песни.

– Тебе стоит зайти ко мне, – сказал он, когда музыка стихла.

Я чуть заметно улыбнулась.

– В самом деле?

– Ты выпила. Не стоит садиться за руль.

Моя улыбка стала шире.

– Ого, ты заботишься о мне…

Он тоже широко улыбнулся.

– Я забочусь о нас обоих. Пойдем. Я живу в миле отсюда, на этой же улице. У меня есть бутылка отличного шотландского виски, которую мы могли бы вместе начать. – Он сделал многозначительную паузу. – А еще у меня есть яйца и кофе. На завтрак.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

– Хочу сказать тебе кое-что. Мы никогда не будем завтракать вместе. Это без вариантов.

В его глазах блеснул гнев.

– Ты могла бы сказать мне это еще час назад. Тогда мне не пришлось бы попусту тратить время.

Он повернулся ко мне спиной и двинулся обратно к стойке бара.

Я дала ему сделать три шага, а потом сказала:

– Но я не говорила, что не зайду.

Остановившись, он быстро развернулся.

Я села на свой мотоцикл и двинулась вслед за его машиной, наслаждаясь ночным воздухом, приятным ощущением того, что мои затянутые в кожаные перчатки пальцы сжимают руль, могучей силой ветра, вливающегося в мою грудь. Я всегда терпеть не могла ездить с ветровым стеклом. Мне надо чувствовать, как меня обнимает и поддерживает ветер. Иногда мне казалось, что мой мотоцикл – это единственное место на земле, где я могу обрести покой. Я не смогла бы сказать, насколько ужасна эта мысль. И верна ли она.