– Простите, я не…

– Ну, понимаете, – перебила она его, – у него было множество смешных фобий. Он ничего не публиковал в сетях, потому что, как он часто говорил, работодатели могут это отслеживать. А любил… Ну, я не знаю… Любил делать перестановку мебели, думая, что теперь станет удобнее. И вообще любил… думать. Особенно думать, что думает. Меня всякий раз раздражало его молчание после чего-то, что мы смотрели вместе – кино, театр. Меня просто убивало, что после спектакля, например, мы ничего не можем обсудить, обговорить. Когда это происходило – мы начинали ссориться. Наши мнения редко совпадали, – она нервически улыбнулась. – Много таких мелочей…. Из него сейчас делают монстра, что-то ищут из прошлого, что-то пытаются связать из этого… Тех, кто его знал, постоянно вызывают на допросы. Вы не понимаете, что он был совершенно обычным человеком! Любил поумничать, приукрасить… Но именно в этой напускной исключительности он и был таким простым и понятным. И он никогда бы не решился на такую глупость, – она глубоко вздохнула, чтобы не расплакаться.

– Друзья, давайте закончим, – привычно громко повторил Мартин, посмотрев в сторону звуковой, а после мягко обратился к Ирине. – Спасибо вам. В самом деле, спасибо вам большое. Это очень храбро с вашей стороны прийти сюда и все так честно рассказать.

– Вы думаете, это что-то изменит? – печально спросила она.

– Не знаю, но лично вы сделали все, что могли. Надеюсь, то же скажут и обо мне…

Не сумев сдержать слез, она закрыла лицо руками:

– Извините, я, пожалуй, пойду… До свидания.

– Подождите, я провожу вас!

– Не стоит, все в порядке, – она твердо остановила его, и, спешно покинув студию, едва не столкнулась с Полиной.

– Ребята, – обратился Мартин к людям в кабинке звукорежиссера, – перекур.

Полина села напротив него – в кресло гостя.

– Всегда было интересно почувствовать себя на их месте, – тихо произнесла она.

– Ну, твои соображения?

– Знаешь, почему она плачет? – кокетливо спросила Полина, перебирая бусы.

– Нет, я вообще ничего не понимаю в женщинах, – усмехнулся Мартин. – С каждым годом все больше.

– Очень смешно.

– Я серьезно… Так почему она плачет?

– Расстроена тем, что ничего не понимает. А должна!

– Разве?

– Конечно. Представь себя на ее месте! Вот ты знаешь человека лучше, чем остальные, а он сумел тебя удивить. Не важно, по чьей воле, но сделал то, чего ты от него не ждал. Даже не мог представить, что он вообще на такое способен! Это называется предательство.

– Буду знать, – иронично согласился Мартин. – Ладно, у нас последний гость?

– Да, этот профессор.

– Как его зовут?

– Петр Иванович. Я говорила тебе, что он ждет с самого утра, – подойдя к двери, Полина указала на полноватого человека в очках, напряженного сидящего за журнальным столиком в углу редакции. Всем своим видом он демонстрировал стеснение и неловкость: суетливо ерзал по дивану, протирал платком выступающий на лбу пот и смущенно почесывал лысину, время от времени, поглядывая на часы.

– Ты предлагала ему кофе?

– Да, он отказался… Так и сидел два часа, даже пальто не снял.

– Давай знакомиться, – устало заключил Мартин, после добавив уже громким тоном. – Эй, звуковая! Ну, что, последний бой!

Покинув студию, он уверенно зашагал по коридору и, дойдя до дивана в углу, учтиво представился:

– Добрый день, Петр Иванович. Рад вас видеть. Меня зовут Мартин, я веду этот сюжет.

– Здравствуйте.

– Спасибо вам большое, что пришли и дождались своей очереди. Сами понимаете, что родителей и близких людей нам надо было записать в первую очередь.

– Да, я все понимаю.

– Пройдемте, пожалуйста, – Мартин жестом указал на дверь студии. – Верхнюю одежду можете оставить здесь, с ней будет все в порядке.

Гость неловко снял пальто и, аккуратно свернув, положил на спинку дивана.

– Простите, а можно рюкзак возьму с собой?

– Господи, что у вас там? – усмехнулся Мартин, заметив раздутую сумку на полу, больше похожую на детский ранец, чем на профессорский рюкзак.

– Вы будете смеяться, но там книги, – смущенно улыбнулся Петр Иванович. – При всем доверии к вашим коллегам, я все же хочу взять его с собой.

– Конечно, можете. Признаюсь честно, в наше время такая любовь к книгам – большая редкость. Даже…

– Даже архаизм, – еще шире улыбнулся гость.

– Ну, что вы, – оправдательно произнес Мартин, – я совсем не это имел ввиду.

– Дорогой мой, не переживайте. Я привык к шуткам в свой адрес, – иронично продолжал профессор. – Поверьте, мои студенты еще не то могут сказать! Я и сам все прекрасно понимаю, но привычка и воспитание сильнее меня. Стараюсь, обычно, не приносить книги на лекции, но сегодня берем большую тему и, так сказать, решил показать студентам, что лучше читать!

Мартин вежливо кивнул в ответ.

– Идемте за мной, Петр Иванович. Смотрите, беседу мы построим по следующему принципу: я задам какие-нибудь вводные вопросы и, при необходимости, буду поддерживать вас, скажем так, наводящими репликами. Наша основная цель, как вы понимаете, показать с разных сторон образ вашего бывшего ученика… И, возможно, понять, что или кто подтолкнул его на такой шаг. Сюжет будет монтироваться, поэтому все лишнее мы вырежем. Так что прямого эфира бояться не стоит.

– Я понял, – ответил профессор, – но все равно очень волнуюсь, когда меня снимают. По мне, я думаю, это хорошо заметно.

– Ну, что вы, – любезно произнес Мартин. – Волноваться нет причин, поверьте мне. Ну, конечно, тема обсуждения не самая простая и приятная.

– Да-да… Поэтому я очень долго решался сюда прийти, но решив – уже не стал сомневаться и отступать. Даже пришел пораньше!

– Отлично, давайте присядем. – Мартин указал гостю его студийное кресло, а после поднял взор на маленькое окошко звуковой. – Ну, что, ребята, поехали?

Оператор жестом показал, что съемка началась.

– Итак, здравствуйте, Петр Иванович.

– Здравствуйте.

– Петр Иванович, спасибо вам, что нашли силы прийти сегодня. Прежде всего, давайте сразу уточним один вопрос. Вы были его преподавателем, верно? По какой дисциплине?

– Да, мы познакомились именно так. Я был его преподавателем и после стал научным руководителем. Обычно, я читаю только право, но у его группы я читал еще и философию. Я доктор философии… Так что, да… У меня была возможность хорошо его узнать.

– Петр Иванович, расскажите нам, пожалуйста, каким он был студентом?

– Вы знаете, Мартин, он, конечно, отличался от других. Не только потому, что у него уже было одно образование, но тем, как думал. В какой-то степени, для него эта была не просто область получения знаний, но каким-то жизненным инструментом, – профессор задумался, стараясь подобрать более точные слова. – Он пропускал через себя то, о чем мы говорили и спорили. Не просто слушал, а именно что – проверял на себе, примерял на себя. Многим его товарищам по группе это все было банально не интересно, а он наоборот пытался разобраться. Честно сказать, меня это очень подкупило в нем с самого начала нашего знакомства.

– А каких именно взглядов он придерживался? Ну, или, может, у него было какое-то определенное научное направление, научные интересы… Мне просто очень интересно, какие вообще идеи влияли на него?

– Это хороший вопрос, но я не могу на него как-то однозначно ответить. Формально он заменился классическим направлением – изучением соотношения формы и содержания права. Сводится ли, например, право к закону, а точнее – к реальности, или же нет. Грубо говоря, мужчина с паспортом женщины – это женщина или мужчина? Ну, и тому подобные вопросы. Однако повторюсь, – Мартин, внимательно слушая собеседника, заметил, как профессор нервно подергивает ногой, – он хотел разобраться в очень разных вопросах, прежде всего, для самого себя. По крайней мере, так мне казалось… Поэтому нет какой-то жесткой идеи, какой-то жесткой системы, которой бы он придерживался.